25.01.03 Лев МОСКОВКИН, Наталья ВАКУРОВА

Классификация

Журналистика: новые жанры?

Теория журналистики позаимствовала систему жанров у литературоведения и затем много лет тщательно ее лакировала. До некоторой степени способствовали консервации системы жанров сами журналисты – чтоб не рисковать. Произведение неопределимого жанра подобно химере. Трудно сказать, что нужно сделать, чтоб понравиться читателю, равно зрителю, редактору, избирателю, любимой девушке, и т.д. Легко сказать, что надо сделать, чтоб проиграть сразу. Вот и следовали советские журналисты жесткой схеме: информация – обзор – репортаж – интервью – фельетон – зарисовка.

Времена менялись, ошибки и даже запланированные уродства сначала перестали отталкивать, а затем приобрели магическую власть над читателем и соответственно над материализовавшемся из советской пустоты «учредителем». В конце концов независимые от человека перемены достали суперконсервативное звено процесса навязывания информации читателю – редактора. Немногие уцелевшие в огне нескольких революций постсоветской журналистики корректоры взбесились, забыв о своей святой роли мучить всех прочих участников процесса до стерильной чистоты и принялись писать сами. Понравиться читателю стало невозможно, но это и не требуется, слишком легко стало «заякоривать внимание». Достаточно расставить по тексту несколько убойных метафор и нахлобучить заголовок, связанный с чем угодно, кроме последующего текста. Читать заголовки в газете приходится отдельно от текстов, это как бы свой жанр. Впрочем, одновременно смотреть на телеэкран и слушать текст тоже не всегда получается, эффект одновременного восприятия может превысить воздействие отдельно взятой сенсации вроде теракта нового типа.

Острое чувство новизны того, что мы видим на экране или читаем в газете, не говоря уже о всемирной сети, заставляет подозревать, что любовно сохраняемая основа системы журналистских жанров превратилась из брачного ложа в прокрустово. Однако из этих подозрений пока ничего кардинального не воспоследовало.

В принципе, любая классификация должна быть подкреплена формальным кластерным анализом, который в настоящее время хорошо разработан как раздел математики. В науке о журналистике кластерный анализ имеет свои особенности и называется контент-анализ, или анализ содержания, и есть две причины, почему нет ощутимых результатов.

Во-первых, формальному анализу должен предшествовать эвристический. Если процедуре кластерного анализа можно научить даже обезьяну верхом на компьютере, не говоря уже о старшем научном сотруднике, то эвристика по заказу не делается, тут инсайт нужен, иначе журналистская «таблица Менделеева» даже не приснится.

Во-вторых, пусть была бы и обезьяна, но она должна быть как минимум трудолюбивой. Сейчас как-то копать не принято, исследователи журналистки все больше хватают по верхам, вяло продолжают бытовую традицию ругать рекламу и в объемной диссертации по контент-анализу телепередач самой процедуры контент-анализа можно не найти, хотя с помощью компьютера делается это очень легко, имея в виду, что тексты большинства передач публикуются на сайтах. Контент-анализ, выполненный нашими предшественниками советского времени, напоминал закат солнца вручную, поражая объемом выполненной работы.

Сейчас все не так. Мы не нашли даже подтверждения очевидного, например, данных о реальном количестве рекламы на телеканалах, которая буквально свирепствует и никакой МАП – министерство по антимонопольной политике – не помеха агрессии на права аудитории, по простому говоря, издевательству над телезрителем. Причем издевательство имеет подозрительно дозированную форму.

Если дистанцироваться от споров, доходящих до многолетнего клинча, приходится признать, что больше всего страдает вовсе не политическая, а научная и гуманитарная журналистика. Опять же, чтобы не рисковать, журналисты вынуждены следовать худшим ожиданиям аудитории через требования редактора. На этом фоне журналистику легко обходит реклама, именно через нее в массовое сознание иногда попадает объективная информация из мира науки. Например, о клещах пыли как причинах аллергии. Журналисты тоже стараются, например, известны попытки объяснить телезрителям, что в реальности представляет собой клонирование, с чем связано его распространение в природе и насколько широко использует клонирование сам человек. Но люди больше правды любят пугаться.

Сейчас совсем нет журналистского расследования и как ни странно, нет простого исследования. В журналистику по хозяйски вошел жанр репортажа ни о чем, со стендапом у двери с большим амбарным замком или драка у мотающейся телекамеры, объектив которой периодически закрывает рука очередного топтуна в погонах. С другой стороны, сопоставление видеоряда и закадрового текста без адекватной связи друг с другом может породить настолько феерические эффекты синергизма, что хочется поблагодарить невидимого монтажник в студии – он человек талантливый. Компьютеры много таких людей и породили и проявили, только не всегда их на работу берут, да и своевольны они без меры, их организовать трудно.

Ассоциативностью и метафоричностью современная отечественная журналистика проросла от макушки до пят, получив метастазы «баснеподобия» (слово Павла Гусева) во все прочие органы. Здесь уже правит бал не столько неуравновешенность человеческого таланта, сколько естественные механизмы самоорганизации. Уже давно нет такого жанра, как желтая пресса, это целая система, причудливый лес нескольких разнообразных жанров, условно говоря от «Комсомольской правды» до «Дня».

Чтоб понять, откуда ноги растут, следует напомнить о существовании двух стратегий главного редактора для поддержания коллектива в рабочем состоянии: постоянная ротация кадрового состава (Глеб Павловский) и стравливание сотрудников друг с другом (тот же «День» и вообще большинство газет). Стравливание молодых и амбициозных в советское время приводило к стремительному естественному отбору, и сейчас дает эффект поразительный, только совершенно иной, хотя выбеленных ветрами перемен костей безвременно ушедших талантов на профессиональном поле тоже меньше не становится. У нас в России эти ветры перемен, как в аэродинамической трубе – с любого насиженного места сдувают.

Если внимательно прочитать газету «День», становится понятна неслучайность мультипликации ошибок и какой-то дьявольски осмысленной химеризации источников. В отличии от целенаправленной композиции текста и видеоряда на телевидении – это делает все же один человек, тексты желтой прессы получаются благодаря самоорганизации агрессивной конкуренции, хамской и задорной. Возможно, современный продукт желтой прессы является уникальным примером синергизма личностей в творческом процессе, обычно продукт творчества имеет одного конкретного автора, хотя о нем история как правило умалчивает.

Процесс коллективного творчества основан на стремлении каждого, кто должен, имеет право, хочет, может или просто проходил мимо внести некий свой вклад в то, что ему настолько понравилось, что хочется убить автора за то, что написал это он, а не я. Бороться с этим явлением не просто бесполезно, но вредно для результата. Если редактор калечит статью в безнадежных поисках эрогенных зон читательской аудитории по велению владельца СМИ о желтизне, то написанный левой ногой грубый материал не страдает и часто выигрывает. Но настоящая информационная статья становится мусором, загрязняющем информационное пространство. Таков закон природы.

Не менее поучительный результат дает внимательное прочтение новостной ленты агентства. Там сейчас может быть все что угодно – признаки махровой желтизны, реклама, отсутствие новизны и вообще ноль информации как данности. Но должен присутствовать некий стиль, отползать от которого опасно, как с проторенной тропы на минном поле. Это вот такой псевдоновостной жанр с определениями и дополнениями. В новостной заметке нельзя применить слово «дурак», но упомянуть фамилию «Закаев» придется с определением «боевик» независимо от ситуации или смысла информации. Нельзя прямо сказать, что кого-то согнали с руководящих постов претендующей на роль правящей партии, следует применить выражение «партийная политика строится на ротационной основе».

Вершиной современной журналистики, рискуя вызвать справедливое негодование, мы признаем стиль Александра Хинштейна. Все или почти все, что делает этот талантливый юноша, номинально укладывается в журналистское расследование или интервью. Мы не видели, чтобы он что-то делал, кроме интервью, причем очень необычным способом, который в реальности оказывается широко распространенным. Так, например, готовя материал про БАБ и до кучи – про подберезовиков Литвиненко с Гольфарбом, лощеный Хинштейн минут двадцать брал интервью у Сергея Юшенкова и потом еще полчаса на одной ноге – «уже совсем некогда» – излагал депутату свои взгляды на то, кто и зачем убил Листьева. Юшенков внимательно слушал, информация – это хлеб скорее депутата, чем журналиста, знает же Хинштейн много. Наговариваемая звездой отечественной журналистики текстуха была трехступенчатой матрешкой, как ракета-носитель его гениальных произведений: реальные факты перемежались информационными уколами откровенного вранья (ради чего он ангажирован) и далее следовали объемные инсерции того, что несправедливо называют грязным бельем и что является хлебом насущным современной журналистики – какую куклу принес Литвиненко ребенку от первого брака и как получил по морде от несчастной женщины, бывшей жены, ныне бедствующей. Колготки мешались с долларами и далее все это лилось в нарезке, которую одним усилием мысли не создашь, тут воистину талант нужен.

Того, кто в восторге от Хинштейна, уже не испортишь. Но и те, кого он отталкивает, в целом повторяют его публикации. Может и наоборот, главное, что правда сама по себе никому не нужна, остальными можно пренебречь как бесконечно малой величиной.

Но за правду репортеры цепляются, как за последний обломок потерпевшего в океане крушение корабля. Общественное мнение – флюгер на ветрах перемен, угождая ему, можно свернуть шею. Правда факта – это единственный светофор, направляющий движение мысли в информационном поле. Именно поэтому репортеры-новостники столь назойливо охотятся за цифрами, стараясь насытить ими текст не меньше, чем фактами – цифры легко сопоставлять. Например, число осужденных за преступления в отношении мирного населения Чечни – при первых данных из разных ветвей прокуратуры генерал-депутат Эдуард Воробьев удивился и возмутился: «Что они там, синхронно врать не научились?», хотя любые полученные данные в ответ на запрос коллеги Воробьева по фракции СПС Сергея Ковалева были заведомо на порядки ниже реального числа преступлений, но публиковать это было невозможно, и один из авторов этой статьи лично схлопотал по шее от охранника Генпрокурора Владимира Устинова за вопрос об этом.

В результате погони за цифрами на фоне словоблудия прокуратуры журналисты вынудили отказаться от объявления засекреченными данных о гибели в армии от небоевых причин. Хотя истинные цифры убийств и самоубийств в Вооруженных Силах скорее всего неизвестны.

Даже такая вещь, как длинный список приостановленных на 2003 год социальных законов в бюджете-2003 мало кого заинтересовал и вопросы об этом вызывали раздражение как депутатов, так и коллег-журналистов.

Когда редактор или издатель требует желтизны, он не думает совсем, что лихо проехавший первым на красный свет больше первым не будет, он рискует быть раздавленным на следующем же перекрестке более наглым и так до бесконечности, вот почему у нас жанр желтой прессы превратился в лес жанров, и с каждым следующим номером приходится высасывать из пальца и иных органов все более убойные заголовки.

Жанр пугалки – это уже не алармизм преддверия эры Водолея, но про клонирование или СПИД принято писать так, что это очень далеко от реальности.

Журналисты освещают проблемы, далекие от политики с ее жесткой конкуренцией, в таких ракурсах, как будто читатели идиоты и им в мозги можно втюхивать, что земля в форме чемодана. Однако это не проблема исключительно отечественной журналистики. Представитель научно-популярного отдела Guardian приехал как-то на журфак МГУ поделиться высотами жанра и рассказывал о семиметровых глистах из кишечника кита. От соплеменника Дарвина хотелось иного.

Иногда можно объяснить результат журналистской деятельность продажностью журналистов или их заказчиков, как это бывает с «зелеными», которых используют в промышленной конкуренции. Но намного чаще журналисты ввязываются в глупость по собственному призванию на уровне диагноза под названием «стадное чувство», например, по генетически модифицированным продуктам. Конечно противно, что россиян держат за второй сорт и не маркируют у нас продукты, которых люди боятся, но у нас настолько неконтролируемо низкое качество продуктов вообще, что только журналисты могли бы разобраться, чем нас кормит продуктовая мафия. Мы же отвлекаем внимание на негодные цели, причем совершенно безвозмездно.

Из-за стадного чувства, например, как правило извращенно освещается проблема детского спорта – почему-то репортеры уверены, что занятия физкультурой своих детей родители не должны оплачивать, а спорт – просто обязаны, хотя никакого «распоряжения Лужкова» об этом не существует и установка как раз в принципе обратная. В финале ДЮСШ не оплачивает никто, если не считать государственные копейки и долларовые поборы.

Освещение проблемы ДЮСШ – пример почти нейтральный, ведь городские власти боятся улицы и готовы даже поделиться средствами, чтобы привлечь граждан в спортивные сооружения. Есть весьма угрожающие примеры совершенно неадекватного освещения вследствие невмешательства россиян в свои внутренние дела. Про ЖКХ и электричество здесь говорить не будем, а то увязнем хуже, чем в золотом рекламном болоте. На периферии интереса оказались проблемы образования и «скорая помощь» приезжает в школу только вместе с бригадой телевидения к голодающим учителям. Что бы не происходило в школе, об этом мало кто узнает даже из числа стоящих рядом. Отметим лишь одно из следствий: школы превратились в мощный источник потока новых инфекций и опасность распространения гриппа спадает во время школьных каникул. Однако мы не знаем, чем болеем, потому что школа превратилась в источник биологического оружия глобального поражения, о котором журналисты пишут много, но совершенно в иных ракурсах.

Если говорить о новых жанрах, верх современной журналистики – несуществующее биологическое оружие массового поражения, которое благодаря действующим в угоду ожиданиям аудитории и редактора журналистам давно превратилось в оружие психоза массового поражения. Последствия печальны и не просто массовы, а глобальны: население нескольких крупных стран безудержно глотает какие попало антибиотики, и вот это действительно «биологическое оружие» – эволюция патогенов буквально взрывается.

Но что это мы все о грустном, есть и веселые жанры, именные. Например, синтетический жанр опускания: бизнесмен Василий Шандыбин становится депутатом, и на парламентской арене играет роль рабочего, даже скинхеда. Это театр, PR, метажурналистика и еще много чего в одном флаконе. Шандыбин может неторопливо расхаживать по Думе, народ будет потешаться за экраном, но репортеры будут за ним бегать, как никто из нас не бегал в молодости за девушками. Здесь надо понять: если Артур Чилингаров поковыряет в носу или брякнет сущую глупость про то, что он последний Герой Советского Союза, который своими ногами ходит на свидания, хотя Шендорович видел и написал, как девушки уже слегка разоблаченные сами к нему подсаживаются, то не передавать эти глупости бесполезно – все равно редактор найдет потом в интернете и придется перед ним оправдываться. Так было с раздачей мобильных телефонов депутатам или появлением униформы на девушках, обслуживающих депутатов в Большом зале во время пленарных заседаний.

Самый веселый жанр предоставляет Владимир Жириновский – всегда обо всем и по любому поводу, что-то обязательно сбудется и только ему одному в Государственной Думе, подобно городскому сумасшедшему, позволено безнаказанно выкрикивать правду. Например, о наплевательстве на ветеранов. За непроизнесенное об этом Ирина Хакамада едва не поплатилась.

Тут уже не до новости, и часто репортеры ловятся по механизму: новое – не слишком хорошо забытое старое. Мало того, в событиях последних лет часто срабатывает механизм инверсии причины и следствия во времени, поэтому иногда бывает так, что описанные писателями и киносценаристами сюжеты становятся сначала объектом аналитической журналистики, а затем наконец репортеры превращают выдуманные сюжеты в события. Правда, все чаще не по своей воле, а в соавторстве с депутатами или террористами.

Не надо думать, что новостные журналисты совсем не читают книги, это у нас просто заразный угар такой типа эпидемии, а информационный повод найдем и пристебаем невзначай белыми нитками, даже если событие случилось два с половиной года назад, как это было с запиской о взрыве в Волгодонске за три дня до взрыва. Как мы уже писали, современная парламентская журналистика вообще очень экономна, она может обходиться вообще без событий и даже без фактов, подобно йогу в запаянном гробу без кислорода и при этом создавать ощущение сиюминутной жизни, в которой постоянно что-то происходит и день ото дня все меняется. Следует понять, что у спецслужб к СМИ свои претензии, а народу следовало бы быть благодарным репортерам, все же журналистика – это зеркало, а не пулемет, журналисты больше крови и ресурсов экономят, чем приносят вреда обществу.

В журналистике относительно высока доля конструктивной конкурентности. Не всегда нас увольняют, убивают и подвергают другим известным формам цензуры. Профессиональная зависть в нашей среде в большей степени порождает стремление изобрести нечто свое, хотя красть дешевле. Наблюдаемую картину жанрового поля мы бы предложили структурировать по фамилиям родоначальников подобно названиям элементов в современном фигурном катании – жанр Жириновского, Парфенова, Киселева. В большинстве все это не ново или просто плагиат, но например взаимное позиционирование политических лидеров непосредственно на телеэкране – этот жанр состоялся в России только в студии Киселева и умер к сожалению незамеченным задолго до выключения НТВ в позапрошлом формате. Никто не высказал понимания того, сколько крови и ресурсов таким образом сэкономил России Киселев благодаря своей амбициозности.

Жанр Парфенова с его пристальным вниманием к деталям кажется немного смешным, однако пока маститые ученые дрались под коврами министерства образования за тендер на новый учебник истории, журналист играючи нарисовал нашу историю вплоть до последних дней, в чем ученые и без тендера традиционно проявляют особенно поразительную импотентность.

Все это может быть изобрели не в России, как и «Бесплатный сыр» с «Кремлевским концертом», однако прав Шендерович: на почве нашей даже клюква растет в экзотическом жанре, весьма развесистом.

Есть жанр, позаимствованный у родной госбезопасности, когда зрелищно работают на пару два следователя разных типов, что неоднократно описано жертвами ГУЛАГа. На думской арене этот жанр, возможно с подачи своих основных заказчиков, воплотили Митрофанов с Жириновским. С помощью противопоставления эта талантливая пара может на заказ или по вдохновению заякорить внимание на любом вопросе. Обычно это делается в жанре парламентского экспромта, если же была подготовка, то происходит она прямо в зале и окружающие депутаты вражьих фракций бесплатно получают уроки настоящего PR, хотя и сами не первокурсники в Дум-факе. Жириновский способен заполнить собой все пленарное заседание, поскольку коллеги этого не позволят, он изобретает новые жанры, чтобы застать врасплох и заставить о себе говорить. Митрофанов еще более щедр, говорят, он и Шандибину пишет.

Аналогично гипертрофированной желтизне в некую громаду жанров разрослась заказуха. Невозможно было не заметить PR-кампанию Генерального прокурора Владимира Устинова или опускания Сергея Юшенкова. Поскольку пишут это обычно люди ограниченного круга и материалы циркулируют по прессе в поисках где подешевле, подобные жанры можно тоже обозначать фамилиями, но не авторов, а персонажей. Отдельно стоит заказной жанр по снятию «из нашего эксклюзивного источника» Волошина, Касьянова, Грефа, Гордеева – далее везде.

Собственно, к одному из жанров заказухи, наиболее цельному, относится и творчество Хинштейна, к которому мы еще раз советуем внимательно присмотреться. Этот действительно талантливый человек вовсе не обрушивает на читателя все, что мог бы, подобно жалобе в милицию мнительной гражданки на соседа. Это только впечатление такое, самое убойные факты об опускаемом персонаже могут не попасть в публикацию, потому что это подействует на персонажа, но не на аудиторию.

К числу горизонтально накрывающих СМИ жанров почти независимо от принадлежности, источника финансирования или концепции СМИ, относятся реклама, особенно телевизионная, проникающая иногда повсеместно далеко за пределами телеэкрана, заказуха и в некоторой ограниченной группе СМИ под названием «качественные журналы» – особый жанр, который тоже кажется пишут одни и те же люди, его условно можно отнести к рекреационным. Истории из жизни, на жизнь не похожие, карамельные сказки и чудесные превращения золушки в проститутку или принцессу, далее в любящую счастливую жену и обратно в любой последовательности. У занятых интересным делом людей такое чтиво вызывает реакцию злобную, но оно сопровождается высококачественными фотоиллюстрациями и такой же привлекающей рекламой. Это в журнале, а в газете типа «Мир новостей» подобный рекреационный текст попадает между телепрограммой на неделю и типичной желтизной, перемежаемой случаями из жизни с бесчинствами РУБОПа. Что, к сожалению, учащающаяся истина, но кроме желтой прессы это никто не печатает. Так же, как и репортажи из Чечни, просто сейчас по выражению Светланы Ганнушкиной «Чечня пришла в Россию».

К счастью, продолжается жанр описания качества и применимости товаров, начатый в советское время журналами типа «За рулем» и «Катера и яхты». Сейчас можно найти вполне грамотное описание компьютерных комплектующих определенного назначения или просто новинок, суперкомпактных компьютеров, цифровых фотоаппаратов и т.д. Написано обычно очень грамотно и выгодно отличается от рекламы реальностью сравнений.

Анонсы на фильмы пишутся обычно на основании нескольких минут просмотра или вообще без оного, так что ни целевую аудиторию, ни даже жанр определить по анонсу как правило невозможно. К тому же в кино сейчас с системой жанров проблемы еще больше, чем в журналистике.

Здесь стоит упомянуть очень странный жанр раннего постсоветизма, который вопреки усилиям Центризбиркома продолжает подпитываться жизнью – тщательно расклассифицированное с приведением диагностических признаков описание фантастического обилия политических партий, движений и организаций. Авторы Информационно-издательского центра «Панорама» Владимир Прибыловский и Александр Верховский создали структурированную картину общественной активности, которая в России с большим трудом поддается какому-то оформлению и направляется обычно «сверху». По информации из разнообразных источников включая публикации в прессе и опросы авторы собрали сведения о трех сотнях политических партий и движений, некоторых из которых состояли буквально из двух-трех известных бузотеров, легко меняющих названия своих «партий». Значительная часть «партий» не была зарегистрирована Минюстом, юридические лица в то время регистрировало ООО Регистрационная палата.

Борьба за Госдуму вызвала жестокий естественный отбор на политическом поле страны, да и «опытный садовник» не дремал. Остатки структурировались и оформились. Однако фантастических жанров журналистики меньше не стало – скорее больше.

Возник и утвердился оправдательный жанр, вольготно раскинувшийся на страницах журнала «Журналист» N12 за 2002 год. Идея витала в воздухе еще со встречи с Путиным журналистов НТВ прошлого формата по предложению Татьяны Сорокиной. Ощущение хождения к власти со своей веревкой сменилось осознанием неизбежности самооскопления при виде БТР у входа в зал «Норд-Оста», из-за которого не было ничего видно. Из-за того же БТР, как было сказано, не смогли подъехать машины «скорой помощи», поэтому мертвых вперемешку с живыми грузили в автобусы. Виноватым почему-то оказалось московское руководство и от имени журналистского сообщества медиа-воротилы оправдывались, почему передали иначе. Впрочем, жанр «предсказания прошлого» – не новация, он уходит корнями в исторические основы нашей страны.

На встрече с Путиным руководителей СМИ идея оправдательности оформилась в жанр, который было обещано закрепить в законе о СМИ от имени Индустриального комитета СМИ. Жизнь распорядилась иначе – жанры творят люди, но собой они при этом не руководят. Творческий человек не хозяин своей судьбе, но лишь проводник высшей силы, познавать которую ему не хочется. Но вообще-то как сказал Сергей Ястржембский по другому поводу: это к следствию, каждый должен заниматься своим делом. Буквально понял советника президента пока только один – Борис Йордан. Видимо, гражданин с паспортом США станет последним, кто вышел из игры в Индустриальный комитет СМИ не с синяками, а с отступными на сумму 15 миллионов долларов.

Может быть, наука о журналистике разберется, почему российские законы пишутся в жанре притчи и зачем жанры журналистики апробируются сначала в законе о ней?