01.09.03 Лев
МОСКОВКИН
Московская
книга
Тимофеев-Ресовский
в Германии и на Лубянке
РАССЕКРЕЧЕННЫЙ
ЗУБР. Следственное дело Н.В.Тимофеева-Ресовского. Вступительная статья
Я.Г.Рокитянского. Документы / составители Я.Г.Рокитянский, В.В.Гончаров,
В.В.Нехотин. М.: Academia 2003. – 576
с., илл.
Новая книга о
крупнейшем генетике-эволюционисте Николае Владимировиче Тимофееве-Ресовском
является в чем-то первой об этом человеке после того, как о нем и его судьбе
столько написано, снято и наговорено. В том числе и им самим. Страсти отгорели,
теперь уже трудно услышать слово «предатель», сказанное со страстью
необыкновенной в его адрес.
Благодаря
роману Даниила Гранина «Зубр» далекие от биологии читатели узнали о
Тимофееве-Ресовском, а биологи перестали бояться говорить о нем
доброжелательно. «Зубр» вышел в свет благодаря перестройке – по свидетельству
выдающегося историка генетики Василия Бабкова Горбачев искал, что можно издать
из припрятанного от цензуры в доказательство перемен. Однако прошли годы, пока
появилась содержательная статья о Тимофееве-Ресовском в энциклопедии – написал
ее Бабков для «Кирилла и Мефодия». Отпраздновано многочисленными мероприятиями
столетие Тимофеева-Ресовского – в Москве, на Урале, за границей. И вот только
сейчас, спустя 22 года после его смерти и 103 года после рождения, когда нет в
живых большинства участников событий вокруг такой заметной и крупной фигуры,
каким был Тимофеев-Ресовский, о нем можно написать и издать книгу
документального характера без перекосов и оправданий, оговорок и умолчаний.
Из почти шести
сотен страниц новой книги полтораста занимает «вступительная статья» историка
Якова Рокитянского – фактически книга в книге, где последовательно, скрупулезно
и максимально полно описана жизнь Тимофеева-Ресовского. Такая статья – подарок
для тех, кого настолько заинтересовали рассказы, слухи и легенды об этом
человеке, что захотелось узнать, как было на самом деле.
Далее, кроме
многочисленных примечаний, опубликовано 208 подлинных документов включая
материалы следственного дела и протоколы обысков и допросов, постановления о
задержании, письма личные и официальные. Есть даже сведения о зарплате в
рейхсмарках сотрудников отдела Тимофеева в Берлин-Бухе. Многие документы
публикуются впервые.
Я был
последним студентом биофака МГУ, кто прослушал спецкурс Тимофеева-Ресовского на
кафедре генетики и селекции, сдав ему зачет. После этого Тимофеева-Ресовского
отлучили от преподавательской кафедры, но нам, студентам, еще удавалось
приглашать его на генетический кружок, где он рассказывал о юности и о
биостанции под Звенигородом. Надо понять, что буквально все в жизни этого
человека фантастично и необычно, поэтому писатель Гранин не сгустил краски и не
повысил контрасты, как часто делается, а скорее пригладил их в надежде на
возможное издание и последующее понимание читателя. Гранин придумал «зубра» –
при жизни Тимофеева-Ресовского так не называли, и переделал некоторые другие
сложившиеся в бурной генетической среде словечки.
В результате
широкая читательская аудитория хорошо знает одного генетика, совершенно не
подозревая, насколько богат был этот маленький мир и какой силы личности в нем
обитали.
Что касается
значения фигуры Тимофеева-Ресовского для человечества, то в нем гораздо более
важным является отношение этого самого человечества к нему, типичное для
ситуации «чужой на птичьем базаре». Характерно, что общество превращается в
стаю и интеллект или ученая степень представителей этого общества совершенно не
играют никакого значения.
Тимофеева-Ресовского
обвиняли в предательстве и в опытах на людях, но мне кажется, что если бы его
учитель Николай Константинович Кольцов не отправил бы его в многолетнюю
командировку, то сейчас бы никто не знал этого имени. Не только широкая
читающая публика, но и коллеги-генетики – никто, потому что он бы погиб здесь. Чтобы
понять это, надо было бы издать серию томов с документами о каждом погибшем
генетике. Для фашистского общества Германии Тимофеев-Ресовский был может быть
еще более чужд, настолько, что не надо было убивать.
Такие люди
почти невольно становились центром притяжения и спасения в болоте тоталитаризма
многих из тех, кто чувствовал себя вычеркнутым из той жизни задолго до смерти.
Они получали значительную известность и советская пропаганда это успешно
использовала, ибо международный авторитет Тимофеева-Ресовского был огромен. А
вот запуганные коллеги его приняли плохо, поэтому работа в изолированной
шарашке на Урале фактически спасла его дальнейшую судьбу в науке. Если
вернуться назад, в фашистскую Германию, то его тамошняя роль сравнима с ролью
поэта Волошина в оккупированном Крыму – меньше всего это похоже на то, что
стало основой нечеловеческого отношения позже. Потому и умер Тимофеев, отчаянно
страдая от одиночества и дефицита общения. Хотя к тому времени уже многие его
любили и помогали ему, а еще больше – поняли, каким козырем в личной карьере
становится сам факт знакомства с этим человеком.
Но это было
позже. Будущий «козырь» пережил на три года любимую жену и соавтора, рыдая от
одиночества в своей обнинской квартире. Общение с ним тогда не
приветствовалось.