14.05.05 Лев МОСКОВКИН

Вечная весна человечества

Распад России начнется с Охотного ряда (мысли из корзины)

Одного примера истории «убийства» отечественной породы «восточноевропейская овчарка» в 1967 году, а затем и всей системы собаководства советской модели было бы достаточно, чтобы доказать отсутствие связи между физическим смыслом общественного явления и оценкой его в массовом сознании. Для «доказательства» того, что ВЕО – плохая порода, выпускник кафедры генетики ЛГУ Николай Ролле привел факт крипторхизма родоначальника, производителя Ингула, который использовался крупнейшими кинологами-экспертами Юдифью Шар и Александром Мазовером.

В интерпретации макроэволюционных событий, к которым относится селекция, инвалидна комбинаторная генетика с ее редукционизмом. Но об этом тогда мало кто задумывался, хотя системные явления изучались всегда, причем как в рамках менделевского направления советской генетики (например, Тимофеев-Ресовский), так и ламаркистского (например, Фаина Куперман). Впоследствии немецкие овчарки почти повсеместно, как можно судить по их облику на фотографиях, «поплыли» в тип ВЕО, но возможность стабилизировать тип в породу, которая была возможно только в руках советских кинологов, уже была утрачена. Хотя Шар еще вовсю руководила племенной комиссией МГОЛС, но об овчарках не хотела даже вспоминать.

Учитывая это, я попытался инициировать «патриотизм» в другой отечественно породе – Большой пудель, и как казалось успешно, началась буквально эпидемия творчества «русских» кличек и названий питомников. «Бароны» и «миледи» ушли, но массированный импорт это не остановило. В итоге постсоветская кинология первая из социальных институтов по скорости утраты национальной структуры. Она же была первой сферой, где нереализованные личности могли доказать себе, что они творчески не пусты. Москвичи еще помнили остатки русских шнуровых пуделей, когда уже пошло признание этого типа на западе, и в то же время в нашу страну начался завоз английской породы кошек «Русская голубая».

Сейчас на собаководство большинству населения просто плевать, и журналисты не пытаются преодолеть барьер отсутствия интереса, тем более, что выпадающие из политики сферы не имеют дискуссии, через которую журналистика достигает каких-то истин.

В этом тексте мы не навязываем кинологическую тему, просто приводим пример, как исчез еще один кусочек великой страны. В то же время, а не в 1948 году, то же самое происходило с генетикой и сейчас кажется экзотикой то, что до войны генетики мира учили русский язык. Но после войны уровень мифологической нетерпимости к формальной генетике едва ли не превысил нынешнее осуждение олигархов. А Тимофееву-Ресовскому досталось намного больше, чем Ходорковскому – совершенно незнакомые ни с ним, ни с его деятельностью люди брызгали слюной и орали, что он предатель, с таким же накалом ненависти, как другие люди – против ВЕО, причем по единственной причине, что это отечественное произведение. Уровень антипопулярности Тимофеева-Ресовского был одинаково необъясним как в логике толпы, так и в формальной логике, но тогда явление «чучелообразования» было весьма распространено – модель одноименного фильма как отечественный вариант суда Линча.

Сказанное следует воспринимать как предупреждение: кто еще заведет со мной разговор о поиске вины олигарха Ходорковского, рискует получить по зубам – я слишком много лет живу и большая часть этих лет ушла на пустые споры, в т.ч. вокруг Тимофеева-Ресовского и меня самого. Что касается Ходорковского, то этого теневого президента России мы изолировали от себя в процессе нового гулаготворчества – это народ в тюрьме, но один человек не вписывается в вертухайскую систему. Пока почти один. Движущие силы этой печальной истории были как всегда чисто конкретны и естественно не слишком приличны, но здесь не следует забывать: начальство не делает ничего такого, что противоречит ожиданиям людей, иначе и дня не продержится. Для оправдания исторической востребованности феномена под маркером «посадка Ходорковского» достаточно бегства долларов из России в предчувствии краха долларовой империи, но строили эту империю на нашей природе, поэтому приведем притчу.

Мы приехали в колхоз имени Мичурина. Столовая там была, но готовить было некому и не из чего, зато оставалось много объедков для свиней. Потом начались чудеса – в село поехали москвичи, одного поставили, как и меня, пасти диких колхозных коров, другого – бывшего повара вагона-ресторана – посадили в столовую. Местные приходили в столовую, брали борщ и плевали в тарелку… Человека замордовали чисто морально, физически его никто не бил, но деваться ему было некуда – от московской прописки он отказался и более нигде на просторах великой России жаждущему деятельности человеку места не нашлось.

Меня не приняли в комсомол – а я хотел, чтоб не быть совсем белой вороной, но в этом образе лучше уж быть запредельным. Тимофеева-Ресовского спас его учитель, профессор Николай Кольцов, услав неординарную личность в Германию из Советской России. Пока Березовский и Гусинский пытаются играться в общие игры с Путиным, Ходорковский давно понял, что другого глобуса для него не найдется. Впрочем, как и для Путина с Бушем.

Можно себе представить эмиграцию для таких выдающихся исторических фигур, как Чингис-хан, Сталин или Гитлер вместо естественного по времени исхода в мир иной? На этом уровне власти отчаянная конкуренция и один взмах ледорубом может оцениваться в миллион долларов.

Во времена Сталина уровень человеческой нетерпимости был запредельным, но мишенью были не деятельные мужчины трудоспособного возраста типа Ходорковского, как сейчас, а дети. Тогда и детский сад мало чем отличался от концлагеря, собственно, ощущение лагеря было тотальным. Дольше всего нетерпимость в ее эталоне тоталитарного времени сохранялась в научной среде. Власть в России филигранно управляла нетерпимостью, эти внутренние дела всегда были приоритетными перед международными амбициями. Кардинальные перемены с мишенью тупой агрессии происходили в несколько средних «волн жизни», сложившихся в одну общую волну советско-постсоветского фазового перехода, причем сначала ненависть к детям сменилась на бережное отношение к ним, и в начале семидесятых годов дети буквально расцвели. Чуть позже те же перемены произошли в породном собаководстве, когда выставочное качество того же Большого пуделя возросло переломом без заметных связей с усилиями разведенцев. Исследование динамики воспроизводства породы показало наличие мелких «волн жизни» с недельным циклом.

До этого, чтобы родить и воспитать ребенка, требовалось не меньше мужества, чем для того, чтобы его любить, болезненного и некрасивого, создающего родителям дикое количество проблем в дополнение к тому, что имелись и без детей.

Когда первая волна любимых детей подросла до репродуктивного периода, стало ясно, что лицо популяции изменилось в сторону красоты. Здесь надо отметить особенность человека как биологической формы: у нас эстетическая завершенность облика и поведения не связана с генетическим качеством, как и подавляющего большинства диких животных и растений. Красота служит у них инструментом стабилизации генетической системы, т.е. страховки от вырожденной эволюции. У человека этот механизм работает иначе, а выражается отсутствие связи эстетики и генетического качества в том, что эпидемия красоты женщин имманентно сопряжена с заимствованием мужских ролей в социальной среде, проблемам отношений с противоположным полом и т.д. – это основа современности, а не терроризм или антинародный 122-й закон.

Грубо говоря, Советский Союз распался по тем же причинам, если иметь в виду, что инициированная Сталиным атака на формальную генетику парадоксально несколько продлила ее существование в условиях внутреннего самоуничтожения, оставив мощные реликты типа Романа Хессина-Лурье.

Как ни странно, умные ученые оказываются наиболее упертыми в своей приверженности недоказуемым и неформализуемым мифам. Поэтому синергетика, которая тоже никуда не исчезала, существовала в советское время на уровне порнографии – в виде апокрифов на обочине магистрального развития советской науки. Но существовала вполне успешно, в частности, в теории турбулентности.

Собственно, тема нашего текущего повествования – журналистика, так что сказка еще впереди.

Публичная активность отражает турбулентность информационного поля, выступления людей, демонстрации и мятежи не могут быть прямым следствием конкретных решений или событий. Актуализация человеческих ожиданий – самая большая проблема, которую приходится решать власти во время завихрения турбулентности в структуре хаоса. Нелинейность вызывает значительные искажения в самом процессе познания того, что же хотят люди, аналогично тому, что происходит с электроном при фиксации его траектории – он оказывается как бы в другом месте благодаря сочетанию свойств вещества и излучения.

Актуализация человеческих ожиданий требует значительных ресурсов (это равносильно весне жизни в природе в подборе полового партнера, когда фактически огромная энергия расходуется, порождая информацию), это реализуется в форме генерации и эмиссии тех стереотипов (викарирующих абсолютных истин), которые будут тиражированы. Перемены в массовом сознании отражают структуру хаоса и у человека они играют роль схожую с тем, что выполняют в жизни естественных популяций косные факторы – землетрясения, изменения ландшафта и климата, и т.д., т.е. макроэволюционные факторы.

В критические точки времени-пространства управлять массовым сознанием невозможно, как и спасти выбрасывающихся на губительную сушу китов или уговорить табун лошадей нестись не в сторону пропасти. Но можно попытаться возглавить и закрутить его, чтобы спасти максимум при минимуме затоптанных.

Обычно власть решает проблемы актуализации человеческих ожиданий в биполярной структуре, например, созданием Пятого управления по работе с диссидентами. Но сейчас это почти бесполезно, мир строится однополярно. Власть уже поняла, что мир катится в пропасть и земля под ней горит, а оппоненты, правозащитники, зоозащитники, губернаторы, «президенты» несостоявшихся республик и т.д. продолжают ловить каждый свою рыбку в мутной воде.

Понятно, что все висят на конкретных ниточках финансирования и при этом пытаются балансировать в кильватере общественного мнения. Даже в братскую могилу демократии на волнах «Эха Москвы» воткнули оглушительный крест рекламы.

Но оскопление информационного поля даже более опасно, чем торговля с Кремлем на основе провокаций, которую ведут все кому ни лень.

Например, почему не слышно «верхней» оценки прошедших событий 7-10 мая в Москве, которые являются значительным успехом российской дипломатии? По сравнению с этим все остальное отходит на второй план, понятно, что ветераны сами по себе интересуют власть только как троянский паровозик в общественное мнение. Так же и ВОВ – прошел передел итогов Второй мировой войны, видимо закреплена сложившаяся ситуация, подобно пакту Молотова-Риббентропа. Судя по ответным событиям, эта победа российской дипломатии может быть пирровой, но факт остается, и об этом с гордостью говорил в четверг в Думе МИД Сергей Лавров. Все же это важно для сохранения мира (не спокойствия, которого нет и не будет, а человечества как такового, которое стало заложником собственной страсти к переменам), гарантией чего остается сохранение России.

И второе – где в этом мире место для меня и таких же, кому противны обе позиции – и что Путин/Сталин омерзителен и что он же гениален, что уже всех «степных волков» постреляли, «опавшие листья» наконец сгнили, «герои нашего времени» слегли с температурой и всех «лишних людей», кто не спрятался, согнали в веселое гетто на «Эхе Москвы»?

Забыта популярная в прошлом истина «кто защищает Родину с оружием в руках, тот разрушает ее»?

Но в любом случае современным наследникам сталинской пропаганды удалось поднять ее на уровень биотехнологического PR, и это главная сила страны. Понятно, что приписать победу 7-10 мая должен был бы руководитель страны, но для этого надо перестать пилить аудиторию СМИ ЮКОСом, Чечней, Стабилизационным фондом, ветеранами и т.д., нам не дано самим определить, достойны ли мы кого-то другого вместо Путина, коль хватает ума жаловаться на него Бушу.

 

Журналистика стала весьма поверхностной, хотя и обильной. Например, сообщили про преступление и не проверили, что дальше случилось. Куда девались «герои» Катара? Сколько снега на самом деле убрали? Проблемы с выбором главной темы связаны с тем, что массовое сознание как сто лет назад перед революцией – состояние возбужденное, но чем успокоится, непонятно. Но редактору важно заткнуть дыру сегодня. В итоге испытывая проблемы редакторы мучают и взвинчивают репортеров. Звонит например по сданному в номер заранее материалу – что такое адвалорная ставка акциза? Проблема проста – применяется схема акциза в пользу транснациональных корпораций против отечественного производителя и за много лет не нашли журналисты словесную формулу доступную читателю. Процесс в Думе от публичности зависит остро, но что я могу сделать, когда уже десять других тем прошли сегодня? Сказать посмотри «адвалорная ставка» в Yandex’е? Обидится и вообще материал слетит.

От преподавателей и исследователей журналистики требуется не рецепт, как писать, его нет при состоянии лабильности массового сознания, а исследование того, что опубликовано, подобно тому, что делает Иосиф Дзялошинский.

Оказывается, публичное информационное поле изоморфно структуре ожиданий и предпочтений. Например, в национальных половозрастных имущественных оценках и в целом довольно негативно. Здесь текущие циркумполярно распространенные временные особенности состояния массового сознания накладываются на территориальные – в нашей стране умами властвует антипатриотизм (вот почему для РФ международные законы выше собственных), болезни сна и общения с острым дефицитом межличностного доверия. Вот почему нам собственный губернатор всегда хуже того, кто сидит в Кремле. Имманентное самоуничижение придает великой стране способность меняться, но ставит под угрозу само ее существование.

Власть это использует. Но накладывается еще специфическая поляризация общества что очень прогрессивно для перемен столица-провинция, подобно структурированию генома с разделением на факультативную и облигатную компоненты.

В целом современная журналистика напоминает мюнгхаузенщину, вытаскивая самого себя за волосы из болота массового сознания – сколько можно следовать общественному мнению, которого нет и которое кроме журналистов сформировать некому. От журналистского креатива зависит сегодня, в точке фуркации, судьба страны и мира.

Но если сейчас российской журналистикой задается выбор будущего поля развития, было бы правильно подняться на следующий неведомый уровень.

Кстати, диктатор Сталин мог действовать против общественного, мнения, например, после войны детей ненавидели больше, чем сейчас деятельных здоровых мужчин, но был же закон о запрете абортов.

 

Увидеть новое будущее сегодня – в журналистике эта способность заложена в эстетическом чутье человека, унаследованном от общего предка птиц и млекопитающих в форме инструмента эстетической управляемой эволюции, который предопределил появление человека на исторической арене задолго до его появления и преадаптировал развитие всех буквально сфер цивилизации. Т.е. развитие публичного информационного поля соответствует весне жизни в природе, или дарвиновскому отбору селекционера, который у нас действует постоянно – творческий процесс трансформации информации за счет энергии. Проблема в том, что человек не научился направлять агрессивность в творчество, особенно если речь идет о генерации будущего, но на парламентской это арене делается за счет многоролевой игры.

Исторический момент: мы не можем вырваться из тюрьмы стереотипа, отражающего человеческие ожидания.

На публичном информационном поле демонстрируется интимный механизм генерации и эмиссии «истин», которые будут тиражированы. В генетике это проявление информационной турбулентности закрыто для выявления причин, хотя хорошо известно, что этакие «Гимны Советского Союза» в форме молекулярных последовательностей проникают через все оболочки и агрессивную цитоплазму в ядро клетки, или из Англии в Антарктиду.

Здесь надо понять, что даже если засыпать все человечество сантиметровым слоем спор сибирской язвы, не так уж много людей заболеет. Но если зараза распространяется совершенно вне воли человека по целым континентам, то это явление в точности той же природы, как и «красные десятилетия» или распространение формулы «Всем, всем, всем! Временное правительство низложено!»

 

Формула «царь хорош, плохи бояре» отражает раскол собственного сознания. Люди говорят «депутаты все дураки» – о себе говорят. Кризис социологии: спецслужбам не доверяют, а боятся. Дума на самом деле в центре внимания.

 

 

 

Несколько нелепых утешений в защиту Сталина

Особенность России – болезни сна и общения (отсюда раскачивания детей, оглушающая ритмика) – главный враг у нас всегда под боком (Левченко главный враг справа, когда жив был Юшенков, приходил вместо здравствуй со словами Лев уже был?)

Самая главная моя вина перед правозащитниками в том, что я на полгода раньше чем было согласовано между «Яблоком» и кукловодами, сообщил о причинах смерти Щекочихина

Линия фронта, которая в прошлом прорезала коммунальные кухни, сейчас идет через супружеские постели (в советском прошлом этого полигона просто не было), потому нами и властвует мент поганый, а в губернаторы мы выбираем бандита, который этому менту как бы противостоит, в президенты – того, кто приструнит губернаторов. Это же просто, один Сталин всегда лучше его клонирования, если мы всегда будем поклоняться общественному мнению, как высшей истине. Но люди не интересуются своими проблемами, мы так и не смогли навязать обществу

На этом фоне тотальной войны всех со всеми выигрывают антипсихологи, кто талантливо натравливает одних на других, начиная от мента, к которому от безысходности пришел рогатый муж – сидит с малолетним ребенком в квартире и слушает безумства трахающейся с соседом жены, после профилактической беседы с майором пошел домой готовым убийцей. Я раз двадцать писал про 122-й закон, что это, и не угадал только в том, что оказалось круче – из сотен его норм пошло только то что окончательно стравило этих т.н. инвалидов и всех прочих

Необходимо оппонирование журналистике, такая конфронтационная модель к этой форме власти, иначе она не может реализовать свои властные функции и прекращается в Мюнхгаузена, который имитирует процесс вытаскивания самого себя из болота общественного мнения. Представители науки склонны к мифам даже больше журналистов, поэтому критерием относительной истины не может быть мнение и в науке не должно быть дискуссии мнений о самой истине, она добывается в проверке валидности теории и поиска физического смысла моделей. Также обязателен процесс построения исчерпывающего множества альтернативных моделей с выбором той модели, которая отражает результаты эксперимента. Иначе получается не наука, а судебная система, которая ловит не преступника, а общественное мнение о том, кого считать преступником.

У креаторов «Единой России» есть своя аналитика, позволяющая генерировать и эмитировать тиражируемую PR-продукцию. Но партия занята исключительно переделом крупной собственности и разборками разных ветвей в структурах силовиков, что отражается в кадровых перестановках руководства партии. Журналистика занята сиюминутным выживанием. Так пропустили 122-й закон: была спущена указиловка пустить дискуссию в рамки монетизации льгот, так помогли Михаилу Зурабову – перетрясли всю систему власти одним законом и им же выявили группу населения, которую придется удовлетворить в любом случае.

Не использовать исторический шанс – это опасно и глупо в условиях внутренней центробежности, внешней угрозы, также глобальности процессов снижения рождаемости и роста психического возбуждения.

Будучи журналистом, можно стать классным специалистом в экономике или политике, но все закрыто для тех тем, которые оставляют зрителя Первого канала безучастным. Примеры оппонирования действующей журналистики есть, например, Ирина Петровская, которая несомненно является не журналистом (нас много включая море дилетантов), а качественным исследователем. Однако и в данном случае вхождение информации через «Эхо Москвы» требует коррекции в соответствие с ожиданиями аудитории, попытка Петровской выйти за рамки стереотипа по Евгению Киселеву вызвала ужасающую реакцию ведущего Матвея Ганапольского (к следующему через неделю эфиру он с собой справился, но урок остался понятым).

При отсутствии оппонирования журналистам нет и критичности в отношении событийного поля думского заповедника, где в последнее время обсуждаются два типа законопроектов – для PR автора (как у Чуева) и для увеличения коррупционной составляющей в пользу того, кто и так берет свою долю (большинство проектов включая многочисленные поправки в КоАП по штрафам и даже такой монстр, как ОСАГО).

 

19.05.05 Лев МОСКОВКИН

Охотный ряд

Редакторы печатных СМИ посоревновались с депутатами в глупости

Расширенное заседание комитета по информационной политике Комиссаров провел плохо, не выполнив поставленную перед ним задачу. Она состояла в попытке уговорить печатные СМИ относиться к событиям в Думе серьезно. На мой взгляд, это последняя гарантия сохранения страны благодаря тем находкам, которые могут состояться на парламентской арене. Но тогда Дума может последовать вслед за Верховным Советом – этот орган генерации сценариев будущего может быть использован подобно хвосту ящерицы, поскольку без парламента страна может жить, а без народа – нет. Но народ ждет откровения...

Встреча Комиссарова с представителями СМИ сначала просто агонизировала, потому что пришли люди, весьма далекие от понимания событий на парламентской арене. Но не дальше самого Комиссарова, который пуще всего остального боится потерять свое теплое место председателя комитета. Сотрудники редакций в отличие от парламентских корреспондентов относятся к событиям на парламентской арене ревностно и диктуют исходя из собственной обиды стиль и форму освещения – депутаты дураки, Жириновский шут гороховый, Митрофанов надоел, Грызлов-андроид, а Лахова как всегда против.

На встрече привычно говорили про бредовые законы, оправдывая позицию «писать о законотворческом процессе неинтересно», но публичный процесс в Думе ориентирован именно на то, что отражает пресса. И если собрать мнение парламентских корреспондентов, то гораздо бредовее популистских законопроектов будут те задания. Которые дают редакторы – в тридесятый раз про доходы депутатов, их зарплату, меню в столовой. Хорошо, что не про размеры депутатских половых органов.

Редактор «Ведомостей» на встрече в Думе привязалась к законопроекту, который не имеет отношения к комитету Комиссарова, причем ограничения законопроекта касаются избирательной кампании и здесь Комиссаров прав по крайней мере в том, что прессе не худо бы взять на себя ответственность, чтобы не вынуждать законодателей обсуждать запреты морально-этического характера. Их в закон все равно ввести нельзя.

Так получается, что мы сами закрываем последний шанс выйти из положения без диктатора, потому что Дума всего лишь камера-обскура общества, не более того, это полигон, где можно апробировать идеи и сценарии без риска эксперимента на стране в целом. И неча на зеркало кивать – 122-й закон явился естественным следствием полного отсутствия интереса читателей к собственным делам. История ограничения роста тарифов насчитывает только в версии Валерия Зубова четыре года, она началась с подлога в законе о бюджете. Причина в том, что редакторы посчитали это мелкими частностями. Еще хуже получилось с законом об ограничении курения табака – обильное освещение собственных ощущений по поводу удачного названия лоббистского закона транснациональных корпораций выявило удивительное бескорыстие нашей идеологически продажной прессы. И так далее...

Сейчас состояние массового сознания такое, что кремлевские политтехнологи уже готовы кажется на все, однако пресса пребывает в том же состоянии, как и народ, только проблем с выбором главной темы стало больше. Кончится тем, что мы сами добьем Думу, а потом и страну, как прежде – науку, породы и сорта, общественные институты и многие другие достижения советского периода. Здесь надо понять, что проводимое сокращение НИИ сильно задержалось, научная среда в семидесятых-восьмидесятых годах напоминала сюжет романа «Трест ДЕ» Эренбурга – она фактически самоликвидировалась из-за собственной агрессивности этой среды, помешанной на консервативности. Т.о. разрушительная революция в советской науке стала последней в череде революций ХХ века, и одновременно она открыла вены будущему второму Холокосту.

Комиссаров сделал ошибку, не дав слово парламентским корреспондентам. Мы сами страдаем от редакторов, и это был какой-то шанс приоткрыть завесу парламентской журналистики, чтобы она все же стала проводником, а не ширмой.

 

20.05.05

вводная часть

Процесс интеграции наук начался с последней четверти ХХ века Речь в данном случае не идет о построении единой картины мира как отражения природы в обобщенном мозгу человека – мечты ученых середины ХХ века. Произошло нечто другое: последним гвоздем в гроб единой картины мира стала теорема Геделя о неполноте арифметики, после чего престиж науки в обществе стал стремительно падать. Лишившись серьезной популяризаторской поддержки, лишенная необходимости кому-то вовне рассказывать о своих достижениях, наука, как теперь спустя четверть века журналистика, лишилась инструмента выбора главной темы и не заметила очередную революцию в самой себе. Одновременно и независимо в нескольких направлениях (в т.ч. математики, физики, биологии, генетики, экономики) на первый план вышли катастрофизм нелинейных процессов и фрактальность как инструмент отображения явления без нагромождения огромных массивов данных.

Суть революции в науке конца ХХ века состоит в замене ее базы в форме материи на придуманную специалистами в области турбулентности структуру хаоса.

Описание явлений на основе процессов самоорганизации заставляет отказаться от противопоставления аналогии и гомологии в явлениях природы как формы поиска происхождения. Но одновременно, не требуя отказа от материального представления о мире и не заставляя привлекать Бога, стирает различия между естественным и гуманитарным направлениями в науке, также между теорией журналистики, PR и пропагандой, превращая их в формы биотехнологии как сочетания творчества и алгоритма, т.е. включение креатива в технологический процесс.

Иными словами для описания всего перечисленного и многого другого что составляет предмет нашего изложения или непосредственно примыкает к нему применима теория макроэволюции как высшее достижение и составная часть синергетики. Эта преамбула нам здесь нужна для того что сформулировать нашу позицию дальнейшего изложения теории журналистики пропаганды и PR в форме креативного управления массовым сознанием как некоторой памяти о будущем подобно системе иммунитета теплокровных или запасных белков семян растений У человека в геноме весьма развит аналогичный молекулярный драйв т.е. непостоянство генома Но с другой стороны управление обществом реализованная система на основе массового сознания С одной стороны это означает косвенным образом что недемократических режимов не бывает как не бывает и цензуры а есть только механизмы распространения информации и структура хаоса которая определяет волны жизни в понимании Тимофеева-Ресовского которые диктуют текущее состояние массового сознания аналогично тому как они же диктуют эволюционное состояние вида для естественных популяций.

 

Сейчас зависимость прессы от состояния массового сознания буквально кабального уровня, то есть едва ли не больше, чем зависимость власти от перемен на публичном информационном поле. Но связи с собственными интересами общества нет, выведение темы в публичное поле может оказаться невозможным, если общество глухо к ней. И наоборот, раздувается пузыри клонирования или генномодифицированных продуктов, походя используясь в торговых войнах за рынки, главное – отвлекая от по настоящему существенных проблем.

 

 

 

 

 

 

 

 

Волны жизни проявляются в том, что, например, после войны была несколько лет волна ненависти к детям, а мужчины со штампом «годен» были в центре внимания, как это показано в фильме Станислава Говорухина «Благословите женщину». Сейчас наоборот, ненависть к трудоспособным полноценным мужчинам активного возраста, что назойливо заполоняет поток журналистских текстов, что констатирует исследование Института коммуникативистики под руководством Иосифа Дзялошинского.

На поводу у массового сознания идет не только пресса, но и прежде та же «женская» судебная система или даже женский состав правительства, конкретно Минобороны. Выживание в общественной роли мужчины сопряжено с тем, что в традиционных представлениях о порядочности называется подлостью и не дай бог оказаться психически полноценному юноше в армии или милиции.

 

Режимы состояния массового сознания соответствуют фазам искусственной эволюции в культуре ткани растений с четырьмя информационно-активными агентами (ИАА): провокационные, индукционные, дирекционные и мутагенные, т.е. шумовые. Ткани с высоким содержанием повторов и низким уровнем половой рекомбинацией.

 

 

 

 

Для законодателей терроризм – проблема номер один. Но люди воспринимают законодательную возню по поводу терроризма как нечто отвлеченное и каждый думает в точности то же что думали при Сталине – меня это не коснется Однако корни того, что делают силовики, кроются в нас самих это видно по талантливому фильму ГТРК Алания о трех веселых подружках из школы N1 Беслана отчетливо видны и танатогенные мотивы в творчестве самих погибших детей и ассоциативность хрупкой преграды между счастьем и горем и внешние общие беды в продолжение собственной личной семейной неустроенности отношений с противоположным полом борьбы за выживание амбиций в микро и социуме растянутом силовиками в макро таким образом спецслужбы выполняют в обществе ту же роль что и механизм молекулярного драйва в геноме, они синхронизуют общество поставляют ему перемены в нем самом ощущение перемен и обеспечивают горизонт потоки информации иначе каждый просто бы заткнулся в своей скорлупе пока все не взорвалось бы у нас больше всего убийств и членовредительства на бытовой почве

 

Hosted by uCoz