03.08.05 Лев МОСКОВКИН

Борьба с терроризмом посредством коммуникатора

Председатель Парламентской комиссии по расследованию причин теракта в Беслане 1-3 сентября 2004 года, зампред Совета Федерации Александр Торшин (Марий Эл) представлял российскую власть на круглом столе «Информационные технологии в России: реалии и вызовы времени» в Конгресс-центре в Торгово-промышленной палаты РФ, где было объявлено о инициативе «50х15»- обеспечить к 215 году 50% населения Земли компьютерами и подключением к интернету по доступным ценам. Глава корпорации AMD Гектор Руиз (Hector Ruiz) считает, что Россия является важным стратегическим рынком для компании. Он стремится помочь построить в России информационную структуру мирового класса.

Директор департамента стратегии построения информационного общества Мининформсвязи РФ Олег Бяхов заявил, что осенью законодателям предстоит поработать в связи с решением ратифицировать Европейскую конвенцию по защите персональных данных в связи с их компьютерной обработкой.

Круглый стол организован под рекламу корпорации AMD, причем в тот же день глава корпорации передал президенту ТПП сертификат на поставку в интернат для детей сирот коммуникаторов.

Коммуникатор – это такая штука, которая совмещает возможности суперкомпактного компьютера и мобильного телефона, не позволяя эффективно работать ни тем, ни другим.

На круглом столе много говорили и о том, как IT помогут в борьбе с терроризмом.

Просьба дать короткий ответ – да или нет – на вопрос о готовности AMD создавать дочерние компании в России успехом не увенчалась, длительные рассуждения крутились вокруг дороговизны российской рабсилы. Там же было сказано, что российские программисты работают даже на создание «Боинга».

Когда официальная часть закончилась и участники рванули к фуршету, Александр Торшин объяснил, перемежая слова тяжелыми вздохами, что все это значит. А заодно – чего ждать на фронте борьбы с терроризмом, если ждать придется долго…

 

Интервью

- Александр Порфирьевич, такой глобальный вопрос – а как у нас с национальной безопасностью? Свое мы будем развивать, хотя бы soft? И что у нас с «Русским офисом»? Отечественные программы еще существуют или совсем сдохли?

- Вы знаете, одним словом не ответишь.

- Но какой настрой парламентариев в этом отношении?

- Настрой парламентариев... Я думаю, что если мы в ближайшее время этим делом не займемся, перспективы у нас плохие.

- Как вы считаете, если России удастся поднять собственные и soft и hard, США спустят поправку Джексона-Веника – для того и подвесили, но не отменили?

- Да как-то мы жили с ним и живем, и ничего. Мне кажется, надо развивать собственную базу, которая бы уже не зависела от этого нормативно-правового акта американского конгресса, которая анахронизм по большому счету. Нет, надо рассчитывать на собственные силы, развивать собственные мощности. Никакой ни Джексон с Веником, не знаю, с чем там еще, нам не указ. А так каждый раз ориентироваться туда – ну...

- Почему тормозятся законы об электронном документе и другие, не работает закон об электронной цифровой подписи?

- Вот опять-таки, низкая степень проработки этого вопроса, я так думаю. И неготовность. Здесь хорошо было сказано – конечно, компьютеризация это хорошо, но готово ли население к ее восприятию? Ситуация в России не такая и простая. Можно конечно приехать и привезти в деревню Пешкино фургон с компьютерами и раздать всем, ну и что это будет? Необходимо и обучение, необходима готовность самих властей к тому, чтобы воспринять это. Поскольку у нас до сих пор проводные телефоны и районные газеты являются основными источниками информации, нужно еще как-то дойти до этого, чтобы потребность была создана.

- Тогда зачем детям-сиротам в интернате под Воронежем коммуникаторы AMD?

- Ну... пусть учатся.

- Если есть что-то новое по Беслану и по бюджету, скажите пожалуйста.

- По бюджету не могу ничего сказать – не в теме, потому что сейчас занимаюсь только Кавказом. По Беслану – пишем доклад, так же как северокавказская комиссия. Одно хочу сказать – надеюсь на понимание того, что к 1 сентября доклада не будет. Его просто нет, нечего публиковать. Настолько много противоречивых сейчас идет данных с процесса над Нурпашой Кулаевым, что практически в работе комиссии надо на пятьдесят процентов делать все по новому.

- То есть вам придется ждать окончания этого процесса в любом случае?

- Да нет вы знаете, ждать не ждать, уже того, что есть... мы скорее ждем другого – до сих пор не готова так называемая ситуационная экспертиза независимых экспертов. Есть группа независимых экспертов, которая оценивает деятельность всех силовых структур местных властей во время всего этого теракта. Вот ее до сих пор нет. Я не хочу сказать, у нас очень квалифицированная, сильная комиссия, но мы не обладаем такого рода знаниями, чтобы оценить правильно. Как только эта ситуационная комиссия будет, уже можно будет двигаться дальше. Уже можно будет оспаривать, подтверждать и так далее. Надо сказать, что большое количество документов вернули в те органы, которые запрашивали. Они нас не устраивают просто-напросто как противоречащие, как не отражающие существенные моменты. Серьезное белое пятно – это участие международных террористов, террористических организаций. Ну что у нас сейчас есть? У нас сейчас есть условно, я их называю условно, потому что только Кулаев об этом сказал, двое бандитов-иностранцев. А ни точных имен, ни стран, откуда пришли, ни как пришли – ничего нет. И будем продолжать. Десять бандитов, ну наверное все-таки одиннадцать, а не десять, я считаю, не опознаны. Кто они, что они? Дополнительные данные о том, что часть бандитов ушла, тоже проверку проходят, но не находят пока ни подтверждения, ни опровержения. Поэтому вопрос и вопрос, их очень много. Я считаю, что мы не имеем морального права с сырым докладом выходить.

- Ваши эксперты независимы от ФСБ или это та же компания?

- Вы знаете... Ну почему та же компания. Ну все мы где-то кто-то когда-то работали. Есть конечно специалисты в этой комиссии, это сейчас все люди, которые возглавляют, уже находящиеся на пенсии в основном, то есть не работающие в структурах. Есть там и специалисты ФСБ, а как без них. Хотя на самом деле, вы понимаете в чем дело, есть такое несколько то ли неудовлетворение… вы посмотрите, как матери Беслана и люди, которые были свидетелями, они настаивают на расследовании целого ряда обстоятельств, которые я бы сказал, они интересны для них, но для выяснения целой картины, да, они скорее всего второстепенны. Ну вот давайте смотреть, насколько принципиально – завезли бандиты оружие до нападения или они приехали с этим оружием? Ну конечно принципиально для того, чтобы как-то оценить квалификацию МВД. Там же РУВД в двух шагах. Это понятно, это какой-то штрих, который что-то добавляет – не добавляет. Но главный-то вопрос: допустили в принципе! Привезли, не привезли – понятно, выясним. Но что такой акт оказался возможен… А то, что по региону, где каждый пятый человек с автоматом ходит только официально, потому что неофициально кто их считал, да – пытались вчера. Был очень непростой эфир на «Эхе Москвы», пришлось все-таки напомнить хронологию, некоторые потерпевшие считают, что наши спецназовцы убивали детей в ходе освобождения заложников. Я спросил – а вот те, кого ополченцами называли, они в этот момент чем занимались? По телевизору все видели – ураганный огонь! Вот видите: то типа свои, да, а здесь – федералы. И до сих пор у нас нет ни одной фамилии этих лиц. Есть фотографии, да. Предъявляешь им – кто это? Никто… Поэтому здесь нет, будем говорить так… У каждого своя правда. А мы ищем истину. Вот говорят, у каждого своя ложь. Наверно, но у каждого и своя правда. И что ни ответ, то правда. Правда, что Хучбаев, а у меня есть пленка такая в комиссии, сказал, что живым оттуда, из школы, никто не выйдет. Но не получилось. Все-таки 317 – 318 заложников погибло, плюс еще десять спецназ, два МЧС и один случайный. Вот. Не получилось. Тоже правда. Поэтому я надеюсь, что наберутся люди терпения и все-таки дождутся, пока мы вынесем нормальное заключение, в котором будут и причины, и обстоятельства.

- Спасибо.