17.10.05 Лев МОСКОВКИН

Интервью

 

«Я не очень доволен состоянием нынешней государственности» – Илья Соснер

Скульптор Илья Юрьевич Соснер вырос в семье архитектора, где очень чтили память родственника – князя Георгия Евгеньевича Львова, депутата первой Государственной Думы, одного из лидеров земского движения. Занявшись в зрелом возрасте историей семьи, Соснер пришел к увлечению историей государства.

По сведениям Информационно-аналитического и энциклопедического портала Русская Цивилизация – www.rustrana.ru Георгий Евгеньевич Львов – видный общественный и государственный деятель России первой трети 20 столетия, известный как активный участник земского движения и глава Временного правительства. Среднее образование получил в московской Поливановской гимназии. Поступил на юридический факультет Московского университета. Закончив обучение, Львов вернулся в Поповку Алексинского уезда Тульской губернии, где прошло детство. Здесь построил стружечный завод, маслобойню, шерстобитную, мельницу; разбил огромный яблоневый сад, продавал в Москву саженцы, яблочную пастилу, фрукты, ягоды. Заботясь об устройстве жизни крестьян, выстроил двухклассную начальную школу, открыл лавку и чайную. В 1900 году избран председателем Тульской земской управы. Общероссийскую известность князь приобрел в годы русско-японской войны, возглавляя земскую кампанию помощи русским воинам в Манчжурии. В Россию вернулся национальным героем. В 1905 году Львов стал депутатом I Государственной думы от Тульской губернии; летом 1906 году – председателем правительственного врачебно-продовольственного комитета; в 1907 г. – организатором широкомасштабной помощи крестьянам-переселенцам на Дальнем Востоке; в 1914 году – руководителем Всероссийского земского союза помощи больным и раненым воинам; в 1915 году – главой Объединенного комитета Земско-городского союза (Земгора).

Популярность и значение Львова были очень высоки. Его, по словам лидера кадетов Павла Милюкова, со всех сторон выдвигали в спасители родины. В марте 1917 г. Георгий Евгеньевич стал главой Временного правительства, но надежд не оправдал. Он никогда не думал о революции, считался мастером компромисса и выступал за демократические преобразования, осуществляемые только по инициативе царя. Работа во Временном правительстве дала повод считать князя «незадачливым правителем, легкомысленно взявшимся не за свое дело и погубившим Россию».

В 1918 году Львов покинул страну. При его активном участии в Париже образован один из зарубежных антисоветских центров – «Русское политическое совещание». С 1920 г., будучи главой эмигрантского Земгора, организовывал помощь эмигрантам из России.

О князе нам рассказал скульптор Илья Соснер, автор памятника Львову, исследователь его жизни и деятельности.

 

Вопросы Льва Московкина:

 

- Сегодня исполняется ровно сто лет с того дня, когда в Петергофе Николай II подписал манифест «Об усовершенствовании государственного порядка», провозгласившего гражданские свободы и созыв Государственной Думы. Каково значение манифеста для нашей истории?

- Ну был подписан манифест... Ходил и перед этим 5 января депутация от земских деятелей, в числе которых был Георгий Евгеньевич Львов. Ходили они с предложениями все-таки двигаться в сторону парламентаризма...

- Князь Георгий Львов кем приходится?

- Вы знаете, Георгий Евгеньевич не оставил потомства, потому что его жена рано умерла и он больше не женился. Мой прадед был его пятиюродным братом. Но так как и тот и другой были юристами, Георгий Евгеньевич заканчивал юридический факультет Московского Императорского Университета, а мой прадед закончил Демидовский лицей, юридический факультет, то у них было не только какое-то родство, но и свойство. Бабушкиного брата в честь Георгия Евгеньевича назвали Георгием. Бабушка мне рассказывала о приездах князя, и у меня было такое впечатление, что бабушка была его крестницей, потому что он у них бывал и какие-то у них отношения были. Так что это скорее духовное родство, чем родство по крови.

- Могли сохраниться какие-то семейные рассказы или документы о депутатстве и общественной деятельности Георгия Евгеньевича?

- Конечно. Бабушка рассказывала, что он приезжал на таком агрегате, на котором до революции передвигались священнослужители. Потом на них поставили пулеметы и стало называться это тачанкой. А до революции на них передвигались земские деятели, врачи, священнослужители. И вот князь Львов путешествовал из уезда в уезд по Тульской губернии. Он был не только земским гласным, он был председателем земского движения до того, как стал депутатом от Тулы. И вот бабушка рассказывала, что он приезжал, и вся семья смеялась – что вот княжеская карета стоит. Был еще рассказ, более жесткий. У прадеда был брат Владимир, и во время семейного обеда он допустил такую... он был язвительный и резкий человек, он высказался в уничижительном тоне о евреях, и Георгий Евгеньевич, когда уезжал, он со всеми попрощался, а ему руки не подал, это согласитесь жест, такой человеческий. Вот эти два рассказа я помню с детства.

- Что такое «гласный»?

- Говоря по современному, – депутат. Местный депутат, который представлял глас данного земельного объединения. И потому назывался гласный. Начинал он свою карьеру как алексинский земский деятель, где было у него имение. Имение было в ужасном виде заложено-перезаложено, и он своей энергией, своим трудом привел его в такое состояние, что смог какой-то небольшой доход с него получать. Я нашел документы, что он где-то за год получал со всего имения две тысячи рублей, хотя в 1904 году это не были большие деньги. И до сих пор среди местных жителей остались уважительные воспоминания о князе – что крестьяне вставали утром, а Львов уже был на полях. Образ труженика, рачительного хозяина остался до сих пор, хотя уже ничего там не осталось, кроме заросших прудов.

- Он был депутатом Государственной Думы самого первого созыва?

- Да. И там была довольно трагическая история. Он был много лет председателем земского собрания Тульской губернии, пройдя перед этим все ступени. Он начинал с одного уезда, потом его переводили в другой, где он показывал свои достоинства как специалист. Ведь что такое было земство – это некая альтернатива государственному чиновничьему произволу. Это та инициатива, которую до сих пор земля наша не может родить, потому что чиновничество осталось чиновничеством, в какой бы век это ни было. Пройдя все эти ступени и показав себя достойным специалистом, достойным представителем сословия в том числе, он был выбран председателем земской губернской управы. Это в моем понимании – председатель областной думы, большая величина. И он конфликтовал с губернатором очень сильно. Конфликт выразился в абсолютно безобразных поступках чиновничества: когда тульская дума высказалась в соединении с требованиями народа, о жалован свобод, там же не только выдвигалась конституция, а ряд разнообразных свобод. В этой ситуации Львова просто вынудили уйти в отставку, хотя до этого наградили орденом. Его два раза награждали, во второй раз он отказался, когда вернулся героем с Русско-японской войны – он уходил последним перед японцами, увозил раненых, и Куропаткин его представил к награде. Он отказался. А первый раз он за земскую деятельность награжден. И когда он подал в отставку, то местная либеральное земское движение решило, что он должен представлять Тульский край в Государственной Думе. Это неважно, что он выступал от кадетов, это была просто форма возможности ему попасть в Думу.

- Тогда же выборы были непрямые?

- Да конечно, сословные. Сословные и от общественных организаций, в том числе и от кадетов. А так как альтернативы не было, то он принял предложение кадетов. Хотя их взглядов не разделял и при первых же трениях покинул их ряды и больше никаких дел с кадетами не имел. Кроме служебных конечно.

- Очень много схожего того времени и современной России. Почему парламент не смог предотвратить революцию и не является ли это плохим признаком для нас сейчас?

- Это является плохим признаком. Я в провинции бываю и я в ужасе от того что я там вижу. Под Алексином в Тульской области я шел по полям, заросшим лебедой в рост человека. Все поля заросли лебедой... и конечно понимаете, либерал, интеллигент, а Львов был именно таким человеком. Был лишен рычагов влияния на власть. Ведь у нас власть живет отдельно, а интеллигенция, неважно, либеральная она или правая называется, она живет отдельно. И соединиться она не может, потому что у них разные задачи.

- Есть сходство той Думы и нынешней?

- Нет, даже если Дума сейчас называется Думой, все равно это несколько другое образование. Но сходство безусловно очевидно, безусловно, это орган государственного управления, который мы все любим и раньше люди безусловно любили. А различия очень сильные – в сословиях, в образовании. Отличия в том, это мое глубокое убеждение, что была срезана вся верхушка образованная, и пришли к власти люди, имеющие три, максимум пять классов образования. А теперь правят их дети и внуки, и мы такие же потомки, потому что моя бабушка знала три иностранных языка, а я знаю один только русский. Это при всем при том, что она училась в уездном городе в обычной гимназии.

- А вообще нужен в таком случае парламентаризм?

- Безусловно. Я сейчас готовлю монографию, посвященную местному самоуправлению в центральной России, я убеждаюсь, что конечно нужен. Отличительным признаком того, что было при великих князьях, и что стало при царях, да и продолжалось позднее, было то, что присылаемые на места чиновники были озабочены только сбором денег с населения. Как живет это население и как будет жить дальше, увы, их никогда не волновало. То же самое происходит и сейчас – власть озабочена тем. Чтобы собрать налоги, и дальше население остается в себе.

- С вами можно было бы поспорить – власть боится народа и озабочена сейчас тем же, что и сто лет назад: поднять престиж Думы, прикормить журналистов, которые в отношении парламента в прошлом были еще более ядовиты, чем сейчас – как говорится, «ты пиши, что депутаты все дураки»... Вы говорите, что Думу любят, а фактически весь гнев нашего народа по отношению к власти переводят, как на мишень, именно на представительную ветвь. Ваше мнение по этому поводу?

- Я абсолютно с вами согласен и скажу откровенно: сейчас мы пожинаем плоды петровской реформы. Это Петр взял культурные традиции запада и попытался, плюс к тому же, не только культуру, но и менталитет западный, и государственное устройство западное – он же взял шведскую систему управления и насильно пересадил на нашу почву. А она здесь взросла ужасными побегами прусского чиновного человеконенавистничества, когда чиновник смотрит на тебя оловянными глазами, как на букашку. У нас еще и правовой нигилизм, и вот этот дуализм, когда власти отдельно, а население отдельно, очень редко они совпадают.

- Ясно. Скажите несколько слов о себе. Чем вы занимаетесь, почему вас интересует история парламентаризма?

- Вы знаете, это очень сложно. Дело в том, что я вообще-то кончал строительный институт, архитектором работал много лет, мы делали проекты металлургических комбинатов, служил в армии офицером, работал художником, преподавал пятнадцать лет. Сейчас я профессиональный художник, член союза художников. Параллельно я увлекся историей семьи. Через историю семьи я пришел к увлечению историей государства, а через историю государства я, как мне кажется, начал понимать какие-то тенденции, в которых наши люди наступают на одни и те же грабли и ничему их это не учит, потому что и хорошо выученный урок не отзывается в следующих поколениях, а у нас это к сожалению так.

- Вы художник в какой сфере?

- Я скульптор. Начинал я как керамист. У меня в мастерской бюсты всякие сделаны в фарфоре…

- Есть какие-то любимые темы?

- Трудно сказать, анималистика пожалуй. Очень мне нравится работать с животными.

- Домашними, дикими?..

- А, какие попадаются.

 

Вопросы Евы Умаевой:

 

- Как на ваш взгляд, должен депутат Государственной Думы быть публичным человеком?

- Ну, вы знаете, если на уровне Владимира Вольфовича, то нет. Или на уровне Анпилова – недавно их сцепку показывали на телевизоре, это смотрелось ужасно. Безусловно, это вопрос образования и достоинства человека. К сожалению, после тех людей с трехклассным образованием, их детей и внуков, просто пришли необразованные люди – образованцы те самые, о которых писал Солженицын. И очень трудно себя за волосы приподнять над этим болотом и заставить учиться. Я не делю людей на глупых и умных, я делю людей на тех, которые хотят учиться и которые не хотят. Я считаю, что надо учиться всю жизнь, и это очень помогает.

- Вы в Думе бываете?

- Да, несколько раз. И даже некоторый трепет испытал, когда первый раз побывал и прошел по коридорам в поисках тех помещений, что мне нужны были. В первый раз я в таком учреждении был и было приятно посмотреть. Хотя конечно, должен сказать, что я не очень доволен состоянием нынешней государственности. Но это мое личное мнение.

- Вы поддерживаете отношения с потомками бывших депутатов? С Никитой Алексеевичем вы знакомы?

- Да, конечно. Но я и с Александром Исаевичем знаком. Он мне как-то звонил по телефону и сказал, что меня надо очень сильно наказать за то, что я такую несимпатичную фигуру, как Георгий Евгеньевич, возрождаю к жизни. Но это было сказано в минуту какого-то очень сильного порыва. А с Никитой Алексеевичем мы ездили вместе в Алексин, там участвовали в мероприятиях. Там пытаются возродить музей земского движения, возвращают имя Георгия Евгеньевича. Поставили ему памятник. Я имел честь делать этот памятник. Но общаясь на уровне провинции, с местными деятелями и представителями администрации, слышишь слова глубокого разочарования ходом реформ, которые заканчиваются только пересаживаются с места на место. В провинции, на уровне района, они отражаются только какими-то кривыми зеркалами. Например, закон о местном самоуправлении, где сферу законодательства между городом и районом решили разделить на две части, причем это выдавалось как замечательное достижение. Представители малых городов просто в ужасе от этого, они говорят, что это удвоение чиновничества при той же самой зарплате. А зарплату у них задерживают по два месяца и мало-мальски уважающий себя человек просто уходит оттуда. У большинства из них есть огороды, и они живут с этих огородов, но человек перестает себя уважать… Большинство районов убыточны по отношению к городу и баланс власти «город плюс район» позволял как-то держаться на плаву. То, что будет хуже при их разделении, все говорят в один голос. Пытались петиции писать, но ничего это не пробивает.

 

Вопросы Льва Московкина:

 

- Памятник князю Львову уже стоит?

- Памятник стоит, да.

- Где он стоит?

- В городе Алексине, у здании администрации. У меня даже есть фотографии.

- И там как написано – депутат Государственной Думы?

- Нет, «князь Георгий Львов», и даты его жизни. Все, больше ничего. Местная власть очень ухватилась за это, они увидели какой-то шанс, поэтому есть даже премия Георгия Львова, проходит ежегодная конференция. Вот уже четыре конференции прошло.

- Когда и где родился князь Георгий Львов?

- Он родился в 1861 году в Дрездене. Старший брат его отца эмигрировал в Германию, он считал, что нельзя жить в стране, где крепостной строй, и выпускал там брошюры на эту тему. Ну, в меру своего либерализма. Эти брошюры были запрещены Цензорным комитетом, я нашел их в списке запрещенных в Ленинской библиотеки. Он вызвал своего младшего брата, Евгения Владимировича, у которого к тому времени уже было три сына и четвертый – Георгий – родился в Дрездене. Они там учились в гимназии. Георгий Евгеньевич попал в два года в Россию, он не умел по-русски говорить. А умер он в 1925 году в Париже, в эмиграции, внезапно – лег и не проснулся. Было ему 64 года. То есть он себя сжег, потому что был он человек деятельный и себя не жалел.

- Получилась жизнь от эмиграции до эмиграции?

- Ну, в общем, в какой-то мере да. Но семья эта страшно любопытная. Когда какую-то крупную личность смотришь, надо всегда от родителей идти, это я как генеалог говорю, потому что я генеалогией уже 20 лет занимаюсь профессионально, что родители могли дать своим детям. Вот смотрите: из пяти детей, четверо сыновей – там одна дочь была – четверо сыновей стали все известнейшими людьми. Один стал директором архива Министерства иностранных дел. Второй брат стал секретарем Московского художественного общества и директором – это по нашему председатель – Училища живописи, ваяния и зодчества, где у него работали такие художники, как Коровин, и Маяковский у него получал даже стипендию. Третий брат изъездил на велосипеде всю Европу, у него не было средств на поезд. Он везде, где побывал, работал, и при ехал с неоценимым опытом. Его наняли управляющим на завод, а через три года он этот завод уже выкупил у владельцев разорившихся. И стал крупнейшим промышленником, его заводы железоделательные в Пермской губернии гремели, у него было свое пароходство. Представляете, это всего за десять лет! А четвертый брат, Георгий Евгеньевич, стал виднейшим лидером российского земства. Сначала он проявил себя в Тульской губернии, потом он участвовал в Русско-японской войне и вернулся оттуда героем, потому что его стараниями и его сотрудников удалось спасти тысячи и тысячи раненых наших воинов. И когда он вернулся, он выиграл выборы московского мэра. То есть вся московская общественность 1913 году выбрала его мэром и его не пропустило только Министерство двора.

- То есть городским головой его выбрали?

- Да, городским головой его выбрали. Началась первая мировая война и он стал во главе он встал во главе всероссийской земской организации, потом она стала называться Земгор. В советское время об этом писали уничижительно, называя «земгусарами». Конечно, как любая общественная организация, она несла те же пороки, что и сейчас, в том числе заорганизованность, и бюрократия, и семейственность. Но то, что Георгий Евгеньевич смог объединить сотни тысяч людей и наладить не только помощь больным и раненым в общероссийском масштабе, на всех фронтах, но он еще сумел и наладить промышленность, он стал зампредседателя военно-промышленного комитета, который снабжал всю страну снарядами. Мало того, он смог пробить проблему Пермского университета, который почему-то носит имя Максима Горького. Там была потрясающая история. Его брат Сергей, промышленник, был пермским земским деятелем, и они думали об открытии университета. Львова с сотрудниками попросили приготовить статистическую справку. Тот приехал во главе ста сорока сотрудников, они в течение нескольких месяцев сняли срез статистический всей губернии. А Пермская губерния была колоссальная, это как Пермский край. И составили документ, который должны были подать министру. А министр Лев Кассо всячески избегал Георгия Евгеньевича. И Георгий Евгеньевич, как решительный человек, застал его заходящим в министерский лифт, запрыгнул за ним, двери лифта закрылись, больше двух человек там не поместилось, и всучил ему эту записку. И через год университет в Перми был открыт. Почему университет носит имя Максима Горького, я не знаю, и считаю, что это несправедливо. Я пытаюсь показать достоинства этой личности, которая была забыта, я считаю, несправедливо. Конечно, Керенский, который сменил Львова у власти, довольно одиозная фигура, хотя и не менее трагическая, чем Георгий Евгеньевич, но вот почему-то Керенский был выбран в качестве такого пугала на все годы советской власти. А о том, что Георгий Львов был четыре месяца председателем временного правительства, об этом вообще ничего нет.