07.12.05 Лев МОСКОВКИН
Книга в Москве
Апостол зла: я – это ты
Ф. Пол Вилсон. Апостол зла:
Роман / Пер. с англ. Е.В.Нетесовой. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2005. – 430 с.,
тир. 7 тыс. (F. Paul Wilson. Reprisal. A novel. 1992)
«Прокатившаяся по городу волна
ужасных преступлений ставит в тупик полицию и местные власти. Апокалиптические
видения посещают католического священника. А виновником всех этих необъяснимых
с точки зрения здравого смысла событий оказывается талантливый студент,
обладающий феноменальными способностями...»
Прочитав коротенькую аннотацию
к книге Вилсона, я пожалел, что взял ее в руки -опять про серию загадочных
убийств, затопивших город ужасом. В наших книжных магазинах своего ширпотреба с
избытком, а у них там в США видимо совсем жизнь скучная, если жажда страшилок
вызывает такие потоки крови на телеэкраны и печатные страницы.
Однако уже первые страницы
романа захватили талантом изложения жизни десятков людей, связанных
случайностью появления в одном месте на работе или по учебе.
А к середине книги получилось
совсем необычно.
Короче, все равно свое мнение
мне вряд ли удастся навязать другим читателям, да я и не ставлю такой задачи,
просто ищу слова в оправдание того, что мне понравилось: для меня эта случайно
взятая книга стала второй серией «Бесов» великого Достоевского.
Правда, написанной совсем в
другом жанре иносказательности.
... Время от времени в каждого
человека вселяется бес. Бес – это такое виртуальное понятие, вроде теплорода,
эфира или структуры хаоса, означающее одним словом, как термином, то, для чего
для чего товарищи ученые в своем рвении на стезе познания природы пока не нашли
материальной причины.
В данном случае речь идет о
природе человека. А если кто думает, что он настолько искушен в своей
искусственности, что недоступен изучению и даже обсуждению, то пусть не
терроризирует окружающих, оправдывая свой эффективный технологический
мизантропизм тем, что «он-сам-первый-начал».
Иными словами (а у нас тут все
иносказательно, потому что первый враг человека – это зеркало), в нашем
изложении бес – это не мистика для сумеречного сознания, избегающего солнечного
света, но костыль духовного инвалида, уже осознавшего свое несовершенство в
тщете выползти на свет – не потому что я хуже Б-га, а потому, что я наконец
осознал себя человеком. И мне не нужен протез совести, потому что я не
претендую на духовную власть над людьми, потому что я такой же, как все – прежде
всего человек.
Такими словами автор рецензии
пытается оппонировать виртуальному анти-герою романа, символизирующего
бесовское начало, питающееся жертвами, как пожар – всем, что способно сгореть в
пламени включая живого человека.
Бес не обязательно убивает.
Нет, он прекрасно владеет и пользуется ситуацией, чтобы одними словами толкнуть
на это людей, никак не обнаруживая себя. И вполне безобидная ситуация получает
трагическую развязку. В начале XXI века бес все чаще вселяется в женщин, но в
истории человечества было по всякому. Бес может принимать обличье врача или
милиционера, судьи или школьного учителя, социолога или психолога, и тогда его
первая жертва – собрат по профессии, которой он владеет лучше того, кто
считался его преподавателем. Есть формы бесов, удовлетворяющиеся малым с
каждого, причиняя проблемы многим – водитель троллейбуса, снимая блокировку
резкого ускорения и дергая машину, чтоб люди падали и ругались. Или дворик,
наваливая сугроб именно там, где тропинка. В советском прошлом это мог быть
воспитатель детского сада или паспортистка в ЖЭКе. Сейчас совершенно особая
роль у женщин-замминистров, которым назначено проводить безжалостные решения – Любовь
Куделина, Татьяна Голикова.
Но чаше – это милая супруга, с
которой невозможно расстаться. Бес выбирает своих жертв из числа людей
тревожных, неустроенных, открытых садистическому управлению, и человек как бы
по собственной воле движется к саморазрушению, бьется головой об стену или
бросает в печь собственного ребенка. В романе приведены другие примеры, и
сейчас трудно сказать, в какой стране и в какое время таких случаев больше,
потому что в советские годы была цензура на негативную информацию. Когда я
учился в МГУ тридцать лет назад, весь факультет потряс трагический исход жизни
семьи – студент-сокурсник, которого знали как уравновешенного и способного
человека, убил жену и ребенка, после чего покончил с собой. Некролог провисел
всего несколько минут...
Бес входит в человека незаметно
и он не чувствует трансформации своей личности. Бороться с ним невозможно.
Бессильны лекарства или приемы аутогенной тренировки, перемена образа жизни – убегание
от беса облегчает его задачу. Так милиционеры при облаве на книжном толчке в
Сокольниках безошибочно хватали того, кто их боится.
Потенциальная жертва с бесом не
борется, охотно удовлетворяя его. Если же он все-таки встречает сопротивление,
то активно обнаруживает себя и свою цель, хватается за оружие, использует все,
что под рукой, для нанесения увечий, убийства, чтобы приносить боль и наблюдать
страдание.
Впрочем, люди, в которых бес
поселился навсегда, чрезвычайно редки. Но гораздо опаснее его временные
посещения, и тут никакой Чижевский не свяжет с пятнами на Солнце волны зла в
среде людей. Закономерность явно должна быть, но вычислить ее так и не удается,
и точно так же не поддаются вычислению (аппроксимации, как говорят математики)
волны мыслительной активности мозга или кризисы в индивидуальном развитии
человека. Прекрасно известно, как опасны для близких женщины с
предменструальным синдромом, что чаще всего смерть настигает человека в «кризисе
середины жизни» и что склонность к самоубийству определяется повышенным содержанием
определенного вещества в мозгу.
Однако названное и многое
другое всего лишь указывает каналы распространения бесовщины, терроризирующей
общество. Как говорил на лекциях по генетике человека Владимир Эфроимсон,
рассказывая о творческой эпилептоидности, «мне очень часто хочется кого-то
убить, но я же этого не делаю». Владимир Павлович считал, что он контролирует
себя, но чаще всего этого и в помине не было.
Потому что нельзя подчинить
свою жизнь борьбе с неким виртуальным началом, в таком случае бес уже победил
до того, как появился. Террорист не тот, кто взрывает, это исполнитель, а тот,
кто подчиняет своей воле народы, заставляя жить в ожидании теракта.
Достоевский со своими бесами
разобрался до того, как они оккупировали страну целиком. Помогла ему московская
полиция, раскрывшая убийство студента Иванова в гроте на территории Петровской
академии (теперь ТСХА). Но сделал писатель свой роман потому, что расследование
одного конкретного преступления дало ему возможность вычислить бесов в собственной
душе. Получилась модель, предсказавшая красный террор – «повяжи их кровью».
Не зря Ленин не любил «Бесов»,
роман издавался только в собраниях сочинений и практически не был доступен
массовому читателю. Крушение советской системы началось тогда, когда она только
заработала во благо, и с того, что в интеллигенцию выстрелил романом «Бесы»
Юрий Казаков. Наше сознание обнаружило готовность к переменам. подсознательно
мы искали оправдания будущего – дорвавшись до «Лолиты» Набокова, больше читали «Мусорный
ветер» Платонова или даже сборник «Вехи», полвека до того недоступные.
Сейчас, спустя сто лет после
первой пандемии бесовщины, человечество охватило новое нашествие. В безумном
хоре бесов об их изгнании из человека как всегда, не слышны голоса тех, кого не
может охватить болезнь и кто хочет понять, что собственно происходит с людьми,
а не ищет моральной дубины для власти над ними.
Кажется, автор «Апостола зла» –
именно такой человек.
Хотя возможно автор предпринял
попытку романа с другой целью – создать новую антиутопию в ответ на нашествие «Бэтменов»
в американском ширпотребе для читателя и телезрителя. Или еще проще, чтобы как
Достоевский сублимировать неистовое начало в себе, тогда оно принесет пользу, а
не вред.
Похоже, автор попал в точку – болевую
точку на теле общества. Мы здесь привыкли к самоуничижению и плохо понимаем,
что в благополучной, сытой и демократичной Америке базовая тревожность
населения выше российской. Поэтому пытки в полиции, подброс наркотиков и
патронов с целью ареста, пытки для вышибания показаний, секретные тюрьмы,
нарушения на выборах, кризис семьи и школы, бытовые преступления, также
экономические – надоело перечислять – от всего этого американское общество еще
меньше защищено, чем наше. Что характерно, волна ксенофобии в США, которую
объясняют «фактором 9/11», замечена за полгода до атаки самолетов на
башни-близнецы – еще весной 2001 года. И не надо забывать, что сообщения о
захвате самолетов остались без внимания потому, что к их появлению заокеанские
правоохранительные органы были готовы.
При Сталине бесы были узаконены
в миллионах доносчиков, следователей, прокуроров, вертухаев. Кажется особо
ужасным, когда власть берет бесов под опеку и использует их для управления
нами. Но этот способ, как ни странно, единственный вариант заставить людей
осознать: кто за меня, если я не сам за себя? Другого способа управлять
охваченным бесами народом нет и получается парадокс, который невозможно
признать: советская генетика была разрушена не в результате сессии ВАСХНИЛ 1948
года, а вместе со всей советской наукой в «эпоху переаттестаций» семидесятых
годов.
Америка переживает бесовщину
иначе – с помощью экспорта кризисов подобно человеку, носящему в себе беса:
выживет сам, если умрет кто-то другой.
Кто он, этот бес? По версии
Вилсона, он способен на глазах менять личину, на большинстве страниц романа – это
молодой, богатый, талантливый социолог, отзывающийся на имя Раф. И он сам
отвечает на вопрос, кто он, перечисляя других персонажей и безжалостно убивая
детектива, который его вычислил.
«...Раф повернулся к нему,
повышая голос и вновь изменяя личину. А глаза – зрачки их расширились, обрели
немыслимую черноту, словно окна в ад.
- Кто я такой! Что ж, я – это
ты. Частичка тебя. Самая лучшая. Я – крошечка Ричарда Спека, Эда Гейна, Джона
Уэйна Гейси и Теда Банди в тебе. Я – тысяча маленьких вспышек злобы и
мимолетного раздражения, которые раздирают тебя каждый день, – на машину,
которая выскочила перед тобой на дорогу, на мальчишку, который пролез впереди
тебя в очереди в кино, на старого идиота с полной корзиной дешевых товаров,
застрявшего перед тобой в турникете у кассы супермаркета. Я – камера хранения,
где откладываются имена всех плоскогрудых, тощих, широкозадых кретинов, и
старых зануд, и дерьмовых подонков с плоскими, словно пицца, физиономиями,
которые вечно выпендриваются перед такими же, как они, и над которыми ты
посмеялся, и на которых накопил обиду. Я – грязное удовольствие от брани,
застарелая боль, самобичевание, тлеющие обиды, подавленная злоба и безнадежные,
неосуществимые никогда мечты о мести. Я – ежедневная ложь и предательство в
деловых отношениях, неутолимое желание общественных деятелей погубить
чью-нибудь репутацию. Я – медленная кастрация и бесконечное унижение, связанное
с институтом, именуемым семейной жизнью. Я – муж, что колотит жену, я – мать,
что бросает ребенка в кипяток. Я – твои маленькие сыновья, что дерутся во время
игр, твои дочери, трахнутые на заднем сиденье машины. Я – твоя ненависть к
насильнику над детьми, и я – педераст, пристающий к твоему ребенку и к своему
собственному ребенку. Я – презрение охранника к заключенным и отвращение
заключенных охраннику, я – пинок каблуком, я – дубинка, я – нож. Я – кость в
глотке политического диссидента, наживка из куска мяса, на которую он клюнул,
скотские мыслишки, что щекочут ему гениталии. Ты поддерживаешь во мне жизнь, ты
придаешь мне сил. Я – это ты».
Мне нечего было бы добавить,
если бы я сам не пережил описанное и в разных ролях. Потенциальной жертве
кажется, что выхода нет и человечество обречено. Насчет человечества не берусь
утверждать, но у отдельно взятого человека выход есть – осознать реалистичность
описанного явления в собственной природе и не поддаваться ему, какие бы
соблазнительные формы оно ни принимало. Например, увидев собаку бойцовой породы
на поводке представительницы «слабого пола», можно чутьем понять из-за пределов
досягаемости, что в следующий момент поводок будет случайно упущен. Хотя
большинство людей – просто зеваки, и большинство бойцовых пород в России злобу
теряют, у нас достаточно людей, стремящихся ставить эксперименты на себе. То
есть один избегает ситуации до того, а другой своими ногами идет на рандеву с
бесом и иногда даже выходит для этого из квартиры, увидев во дворе нечто, якобы
требующее вмешательства.
Роман, кстати, завершается
надеждой: «Что мы можем противопоставить такой силе?
- Есть несколько вариантов,
которые можно испробовать. – Глаза старика, постукивающего палкой по тротуару,
сощурились от гнева. – Он, видите ли, заявляет, что я бессилен, – тихо произнес
Глэкен, и его голубой взор на миг ярко сверкнул. – Никто еще не называл меня
бессильным. Посмотрим, так ли уж я бессилен на самом деле».