07.12.05 Лев МОСКОВКИН

Книга в Москве

Апостол зла: я – это ты

 

Ф. Пол Вилсон. Апостол зла: Роман / Пер. с англ. Е.В.Нетесовой. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2005. – 430 с., тир. 7 тыс. (F. Paul Wilson. Reprisal. A novel. 1992)

 

«Прокатившаяся по городу волна ужасных преступлений ставит в тупик полицию и местные власти. Апокалиптические видения посещают католического священника. А виновником всех этих необъяснимых с точки зрения здравого смысла событий оказывается талантливый студент, обладающий феноменальными способностями...»

Прочитав коротенькую аннотацию к книге Вилсона, я пожалел, что взял ее в руки -опять про серию загадочных убийств, затопивших город ужасом. В наших книжных магазинах своего ширпотреба с избытком, а у них там в США видимо совсем жизнь скучная, если жажда страшилок вызывает такие потоки крови на телеэкраны и печатные страницы.

Однако уже первые страницы романа захватили талантом изложения жизни десятков людей, связанных случайностью появления в одном месте на работе или по учебе.

А к середине книги получилось совсем необычно.

Короче, все равно свое мнение мне вряд ли удастся навязать другим читателям, да я и не ставлю такой задачи, просто ищу слова в оправдание того, что мне понравилось: для меня эта случайно взятая книга стала второй серией «Бесов» великого Достоевского.

Правда, написанной совсем в другом жанре иносказательности.

... Время от времени в каждого человека вселяется бес. Бес – это такое виртуальное понятие, вроде теплорода, эфира или структуры хаоса, означающее одним словом, как термином, то, для чего для чего товарищи ученые в своем рвении на стезе познания природы пока не нашли материальной причины.

В данном случае речь идет о природе человека. А если кто думает, что он настолько искушен в своей искусственности, что недоступен изучению и даже обсуждению, то пусть не терроризирует окружающих, оправдывая свой эффективный технологический мизантропизм тем, что «он-сам-первый-начал».

Иными словами (а у нас тут все иносказательно, потому что первый враг человека – это зеркало), в нашем изложении бес – это не мистика для сумеречного сознания, избегающего солнечного света, но костыль духовного инвалида, уже осознавшего свое несовершенство в тщете выползти на свет – не потому что я хуже Б-га, а потому, что я наконец осознал себя человеком. И мне не нужен протез совести, потому что я не претендую на духовную власть над людьми, потому что я такой же, как все – прежде всего человек.

Такими словами автор рецензии пытается оппонировать виртуальному анти-герою романа, символизирующего бесовское начало, питающееся жертвами, как пожар – всем, что способно сгореть в пламени включая живого человека.

Бес не обязательно убивает. Нет, он прекрасно владеет и пользуется ситуацией, чтобы одними словами толкнуть на это людей, никак не обнаруживая себя. И вполне безобидная ситуация получает трагическую развязку. В начале XXI века бес все чаще вселяется в женщин, но в истории человечества было по всякому. Бес может принимать обличье врача или милиционера, судьи или школьного учителя, социолога или психолога, и тогда его первая жертва – собрат по профессии, которой он владеет лучше того, кто считался его преподавателем. Есть формы бесов, удовлетворяющиеся малым с каждого, причиняя проблемы многим – водитель троллейбуса, снимая блокировку резкого ускорения и дергая машину, чтоб люди падали и ругались. Или дворик, наваливая сугроб именно там, где тропинка. В советском прошлом это мог быть воспитатель детского сада или паспортистка в ЖЭКе. Сейчас совершенно особая роль у женщин-замминистров, которым назначено проводить безжалостные решения – Любовь Куделина, Татьяна Голикова.

Но чаше – это милая супруга, с которой невозможно расстаться. Бес выбирает своих жертв из числа людей тревожных, неустроенных, открытых садистическому управлению, и человек как бы по собственной воле движется к саморазрушению, бьется головой об стену или бросает в печь собственного ребенка. В романе приведены другие примеры, и сейчас трудно сказать, в какой стране и в какое время таких случаев больше, потому что в советские годы была цензура на негативную информацию. Когда я учился в МГУ тридцать лет назад, весь факультет потряс трагический исход жизни семьи – студент-сокурсник, которого знали как уравновешенного и способного человека, убил жену и ребенка, после чего покончил с собой. Некролог провисел всего несколько минут...

Бес входит в человека незаметно и он не чувствует трансформации своей личности. Бороться с ним невозможно. Бессильны лекарства или приемы аутогенной тренировки, перемена образа жизни – убегание от беса облегчает его задачу. Так милиционеры при облаве на книжном толчке в Сокольниках безошибочно хватали того, кто их боится.

Потенциальная жертва с бесом не борется, охотно удовлетворяя его. Если же он все-таки встречает сопротивление, то активно обнаруживает себя и свою цель, хватается за оружие, использует все, что под рукой, для нанесения увечий, убийства, чтобы приносить боль и наблюдать страдание.

Впрочем, люди, в которых бес поселился навсегда, чрезвычайно редки. Но гораздо опаснее его временные посещения, и тут никакой Чижевский не свяжет с пятнами на Солнце волны зла в среде людей. Закономерность явно должна быть, но вычислить ее так и не удается, и точно так же не поддаются вычислению (аппроксимации, как говорят математики) волны мыслительной активности мозга или кризисы в индивидуальном развитии человека. Прекрасно известно, как опасны для близких женщины с предменструальным синдромом, что чаще всего смерть настигает человека в «кризисе середины жизни» и что склонность к самоубийству определяется повышенным содержанием определенного вещества в мозгу.

Однако названное и многое другое всего лишь указывает каналы распространения бесовщины, терроризирующей общество. Как говорил на лекциях по генетике человека Владимир Эфроимсон, рассказывая о творческой эпилептоидности, «мне очень часто хочется кого-то убить, но я же этого не делаю». Владимир Павлович считал, что он контролирует себя, но чаще всего этого и в помине не было.

Потому что нельзя подчинить свою жизнь борьбе с неким виртуальным началом, в таком случае бес уже победил до того, как появился. Террорист не тот, кто взрывает, это исполнитель, а тот, кто подчиняет своей воле народы, заставляя жить в ожидании теракта.

Достоевский со своими бесами разобрался до того, как они оккупировали страну целиком. Помогла ему московская полиция, раскрывшая убийство студента Иванова в гроте на территории Петровской академии (теперь ТСХА). Но сделал писатель свой роман потому, что расследование одного конкретного преступления дало ему возможность вычислить бесов в собственной душе. Получилась модель, предсказавшая красный террор – «повяжи их кровью».

Не зря Ленин не любил «Бесов», роман издавался только в собраниях сочинений и практически не был доступен массовому читателю. Крушение советской системы началось тогда, когда она только заработала во благо, и с того, что в интеллигенцию выстрелил романом «Бесы» Юрий Казаков. Наше сознание обнаружило готовность к переменам. подсознательно мы искали оправдания будущего – дорвавшись до «Лолиты» Набокова, больше читали «Мусорный ветер» Платонова или даже сборник «Вехи», полвека до того недоступные.

Сейчас, спустя сто лет после первой пандемии бесовщины, человечество охватило новое нашествие. В безумном хоре бесов об их изгнании из человека как всегда, не слышны голоса тех, кого не может охватить болезнь и кто хочет понять, что собственно происходит с людьми, а не ищет моральной дубины для власти над ними.

Кажется, автор «Апостола зла» – именно такой человек.

Хотя возможно автор предпринял попытку романа с другой целью – создать новую антиутопию в ответ на нашествие «Бэтменов» в американском ширпотребе для читателя и телезрителя. Или еще проще, чтобы как Достоевский сублимировать неистовое начало в себе, тогда оно принесет пользу, а не вред.

Похоже, автор попал в точку – болевую точку на теле общества. Мы здесь привыкли к самоуничижению и плохо понимаем, что в благополучной, сытой и демократичной Америке базовая тревожность населения выше российской. Поэтому пытки в полиции, подброс наркотиков и патронов с целью ареста, пытки для вышибания показаний, секретные тюрьмы, нарушения на выборах, кризис семьи и школы, бытовые преступления, также экономические – надоело перечислять – от всего этого американское общество еще меньше защищено, чем наше. Что характерно, волна ксенофобии в США, которую объясняют «фактором 9/11», замечена за полгода до атаки самолетов на башни-близнецы – еще весной 2001 года. И не надо забывать, что сообщения о захвате самолетов остались без внимания потому, что к их появлению заокеанские правоохранительные органы были готовы.

При Сталине бесы были узаконены в миллионах доносчиков, следователей, прокуроров, вертухаев. Кажется особо ужасным, когда власть берет бесов под опеку и использует их для управления нами. Но этот способ, как ни странно, единственный вариант заставить людей осознать: кто за меня, если я не сам за себя? Другого способа управлять охваченным бесами народом нет и получается парадокс, который невозможно признать: советская генетика была разрушена не в результате сессии ВАСХНИЛ 1948 года, а вместе со всей советской наукой в «эпоху переаттестаций» семидесятых годов.

Америка переживает бесовщину иначе – с помощью экспорта кризисов подобно человеку, носящему в себе беса: выживет сам, если умрет кто-то другой.

Кто он, этот бес? По версии Вилсона, он способен на глазах менять личину, на большинстве страниц романа – это молодой, богатый, талантливый социолог, отзывающийся на имя Раф. И он сам отвечает на вопрос, кто он, перечисляя других персонажей и безжалостно убивая детектива, который его вычислил.

«...Раф повернулся к нему, повышая голос и вновь изменяя личину. А глаза – зрачки их расширились, обрели немыслимую черноту, словно окна в ад.

- Кто я такой! Что ж, я – это ты. Частичка тебя. Самая лучшая. Я – крошечка Ричарда Спека, Эда Гейна, Джона Уэйна Гейси и Теда Банди в тебе. Я – тысяча маленьких вспышек злобы и мимолетного раздражения, которые раздирают тебя каждый день, – на машину, которая выскочила перед тобой на дорогу, на мальчишку, который пролез впереди тебя в очереди в кино, на старого идиота с полной корзиной дешевых товаров, застрявшего перед тобой в турникете у кассы супермаркета. Я – камера хранения, где откладываются имена всех плоскогрудых, тощих, широкозадых кретинов, и старых зануд, и дерьмовых подонков с плоскими, словно пицца, физиономиями, которые вечно выпендриваются перед такими же, как они, и над которыми ты посмеялся, и на которых накопил обиду. Я – грязное удовольствие от брани, застарелая боль, самобичевание, тлеющие обиды, подавленная злоба и безнадежные, неосуществимые никогда мечты о мести. Я – ежедневная ложь и предательство в деловых отношениях, неутолимое желание общественных деятелей погубить чью-нибудь репутацию. Я – медленная кастрация и бесконечное унижение, связанное с институтом, именуемым семейной жизнью. Я – муж, что колотит жену, я – мать, что бросает ребенка в кипяток. Я – твои маленькие сыновья, что дерутся во время игр, твои дочери, трахнутые на заднем сиденье машины. Я – твоя ненависть к насильнику над детьми, и я – педераст, пристающий к твоему ребенку и к своему собственному ребенку. Я – презрение охранника к заключенным и отвращение заключенных охраннику, я – пинок каблуком, я – дубинка, я – нож. Я – кость в глотке политического диссидента, наживка из куска мяса, на которую он клюнул, скотские мыслишки, что щекочут ему гениталии. Ты поддерживаешь во мне жизнь, ты придаешь мне сил. Я – это ты».

Мне нечего было бы добавить, если бы я сам не пережил описанное и в разных ролях. Потенциальной жертве кажется, что выхода нет и человечество обречено. Насчет человечества не берусь утверждать, но у отдельно взятого человека выход есть – осознать реалистичность описанного явления в собственной природе и не поддаваться ему, какие бы соблазнительные формы оно ни принимало. Например, увидев собаку бойцовой породы на поводке представительницы «слабого пола», можно чутьем понять из-за пределов досягаемости, что в следующий момент поводок будет случайно упущен. Хотя большинство людей – просто зеваки, и большинство бойцовых пород в России злобу теряют, у нас достаточно людей, стремящихся ставить эксперименты на себе. То есть один избегает ситуации до того, а другой своими ногами идет на рандеву с бесом и иногда даже выходит для этого из квартиры, увидев во дворе нечто, якобы требующее вмешательства.

Роман, кстати, завершается надеждой: «Что мы можем противопоставить такой силе?

- Есть несколько вариантов, которые можно испробовать. – Глаза старика, постукивающего палкой по тротуару, сощурились от гнева. – Он, видите ли, заявляет, что я бессилен, – тихо произнес Глэкен, и его голубой взор на миг ярко сверкнул. – Никто еще не называл меня бессильным. Посмотрим, так ли уж я бессилен на самом деле».

 

Hosted by uCoz