03.09.07 Лев МОСКОВКИН

Книга в Москве

Опыт коммунистической глобализации

Опьяненные бунтом, пластилиновые большевики и власть: тупой, еще тупее

Анархизм, социализм, фашизм, коммунизм, либерализм, ваххабизм – хищническая эволюция троянских акул в океане глобализации

История о том, как Россия отдалась домогательствам большевиков, версия очевидца

 

«Какая власть может быть устойчивее тех,

кто способен уничтожить человеческую жизнь,

не заплатив за это преступление?»

- Анжелика Балабанова

 

Прекрасный русский литературный язык, язык Бунина, Достоевского и Набокова, применен на сей раз для описания эпохи становления марксизма в массовом сознании, эпохи многолетнего идеологического клинча апологетов разных направлений в теории и практике идеи социальной справедливости, общей борьбы с духовной монополией церкви и попытки антимилитаризма. Тогда «Крестьяне и рабочие, даже «белые воротнички» и специалисты рассматривали Первое мая как свой собственный особый праздник. Из-за влияния социалистов даже на неорганизованные массы празднование было единодушным, а в городах, управляемых социалистами, школы и муниципальные учреждения были закрыты. Это был день весны в сердцах и умах людей, как и в природе».

События происходили в дофашистской Италии, описание дано биологически точно. Известная социалистка Анжелика Балабанова обладала столь же серьезной ролью во всем скупо перечисленном относительно богатой на идеи эпохи, сколь мало известна она в России, где в советское время имена Троцкого, Бухарина, Мартова публично не произносились. По ее собственному утверждению, Балабанова стала первой из ведущих членов коммунистической партии, кого было указано опорочить. За ней последовали Троцкий и Зиновьев.

Новая для нас книга издана на русском спустя почти семьдесят лет после ее написания (Анжелика Балабанова. Моя жизнь – борьба. Мемуары русской социалистки. 1897-1938 / Пер.с англ. Л.А.Карповой. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2007. – 335 с., тир. 3 тыс. экз. (Свидетели эпохи). Да и сейчас еще кажется странным, как легко и открыто рассказывает Балабанова о том, что упоминалось шепотом в советское время большими любителями рискованной истины в политической истории.

Как ни странно, официальный курс истории партии, без зубрежки которого была закрыта почти любая карьера, вызывал жгучий интерес к своей альтернативе. Его можно было вызубрить, но над ним нельзя было думать из-за чудовищных изъятий, в частности, о политических трупах, замостивших дорогу ходу истории.

И вот она представлена. Товарищ Балабанова, для которой «сейчас» – это далекий 1938, когда писалась книга, – «живое воплощение интернационала». Так ее назвал знаменитый Август Бебель в Базеле в 1912 году. После победы революции в России Ленин с печальным выражением на лице (не сардоническим) сказал: «Товарищ Анжелика, неужели жизнь вас ничего не научила?» Это был ответ на возмущение Балабановой в связи с применением инструмента провокаторов в работе ЧК. Большевики «использовали метод естественного отбора наоборот, выбирая себе людей для сотрудничества не по их положительным, а по отрицательным качествам, потому что такими людьми было легче манипулировать» – уже понимая это, Балабанова продолжала позволять им эксплуатировать свой международный авторитет и талант общения с массами. Хорошо известно, насколько виртуозно использовал анти-отбор Сталин. Критерии такого отбора менялись в процессе действия вдоль завихрений массового сознания. Случайно выжившие грустно шутили: «колебался вместе с линией партии».

Автор иногда применяет беспроигрышный прием прыжка через годы в тексте, чтоб нелишний раз показать, насколько круто и значительно меняется время в мире людей.

Из описания первой встречи с Плехановым в Брюсселе: «Если бы кто-нибудь сказал мне, что через несколько лет мне будет суждено узнать оратора, выступавшего в тот вечер, как друга и товарища, что я стану его помощником и заместителем в Исполнительном комитете интернационала, что одним из самых горьких событий моей жизни станет мой разрыв с ним в начале мировой войны, я бы рассмеялась над такими фантазиями. Я и предвидеть не могла, что почти через двадцать лет меньшевик Плеханов разделит судьбу всех марксистов-небольшевиков и будет осужден как контрреволюционер людьми, чье мышление он когда-то помогал формировать».

Тут содержится еще одно ценное наблюдение, каковых много в книге. В данном случае речь идет о законе природы, согласно которому реализованный протест в борьбе с системой не приносит удовлетворительных плодов автору вмешательства в ход истории, но открывает череду кровавых итераций, когда власть отдается в похотливые руки все более истеричных, трусливо-жестоких, беспринципных и эгоистичных. У них талант: остро чувствовать волны перемен в массовом сознании и эксплуатировать пандемию тревожности для удовлетворения безграничных амбиций, используя состояние людей для удержания личной власти над ними. Аналогично глобальная бестолковщина с антибиотиками привела к взрыву эволюции бактерий с чередой вытесняющих друг друга генетически ущербных форм случайного происхождения и чудовищной патогенности.

«Радикализм и антиклерикализм Муссолини были только отголосками его раннего окружения и отражением собственного мятежного эгоизма, нежели результатом понимания и убежденности. Его ненависть к угнетению не была той безликой ненавистью к системе, которую разделяли все революционеры. Она возникла из его личного чувства униженности и неудовлетворенности, из его страсти к самоутверждению и из решимости взять личный реванш» – это уже серьезное предупреждение нынешней власти, упорно играющей на низменных чувствах фрустрированных людей, в свою очередь ищущих причину собственной генетической неспособности к труду и социализации в «ошибках» антинародной власти. Страна наполнена людьми типа Бенито Муссолини в описании Балабановой – личностей из смеси амбиций и неспособности к ежедневному производительному труду. Ничего, кроме террора, они не понимают. Об этом говорит пример Украины задолго до голодомора: «Этот богатый, плодородный край стал вулканом, постоянно извергающим гражданские и межнациональные войны, сопровождавшиеся белым и красным террором, погромами, эпидемиями тифа и полной дезорганизацией промышленной и сельскохозяйственной жизни. В некоторых частях Украины власть на протяжении 1917 года менялась четырнадцать раз».

Из таких людей сейчас в России упорно лепят левый электорат, изредка напоминая самим себе о том, что Гитлер пришел к власти демократическим путем. Но к этому Балабанова отношения не имеет, тут сыграла выдающуюся роль другая женщина-символ эпохи – Лени Рифеншталь. Роль эта была исполнена совсем в другом жанре. Судя по наблюдениям Балабановой-студентки, университет в Германии столь резко и типично отличался верноподданничеством, что на марксизме в этой стране в диктаторы не въедешь. Но личность в истории мало отличается по инвариантной мозаике характеристик: беспринципность, истеричность, трусость, эгоизм, жажда амбициозности и ревность к успеху на основе ежедневного труда.

Разумеется, автор описания – не свидетель, а активный строитель эпохи. Даже по ее собственному описанию событий получается, что именно она ответственна за превращение в известного и влиятельного политика грязного и больного бродяги Бенито Муссолини без каких-либо перспектив в жизни. Будущий диктатор-милитарист скрывался в Швейцарии от призыва в армию у себя на родине, в Италии, и вышел на публичное поле через антимилитаристское движение. Он был и остался отчаянным трусом, патологически не склонным к физическому труду. Не менее точны характеристики Ленина. Из-за невзрачности этой фигуры на фоне других Балабанова не может вспомнить, когда они познакомились. Похоже, и тут высказана мысль, достойная обобщения: каждый новый руководитель страны невнятностью карьерного старта теряется в происхождении. Зато из этого слабого в очертаниях джокера может слепиться любая роль на арене истории. Дальнейшие столкновения с Лениным отражены с некоторой долей назойливости, столь силен этот человек в аппаратных играх, преследуя свои цели на фоне общей тревоги социалистов в связи с милитаризацией. Слишком много оправданий автору в связи с его персонажем, едва ли не самым культовым в прошлом веке, как будто ответственна за все случившееся Анжелика Балабанова, Джон Рид, Клара Цеткин, Лени Рифеншталь, а не Ленин, Муссолини, Гитлер или Сталин.

На тот момент Ленину важнее было учредить новый интернационал, третий по счету. Далее представлена любопытная сторона болезненной для большевиков истории попадания Ленина в Россию и его роли в период становления советской власти. То же делали все его успешные преемники. Идея тут важна, но обращаются на манер циничного сутенера с дешевой девкой, выставляя ее напоказ и привлекая внимание. Аппаратные игры и манипуляции прессой по силе воздействия намного превосходят террор. Балабанова объявила себя свидетелем возникновения той коррупции международного движения, которая стала организованной системой при Коминтерне.

«Меня удивил и даже несколько позабавил тот факт, что некоторые пылкие революционеры так быстро стали не только хорошими чиновниками, но и хорошими бюрократами» – а мне удивительно, как описание выявляет закономерности, действующие и сейчас. Во власти выжили те «революционеры», кого вынесло на волне неспособности к созидательному труду, далее естественный отбор оставил во власти пластилиновые характеры, оказавшиеся на публичной арене в «большевиках».

Так меньшинство навязывает свою волю большинству. Ранее это было откровением, потом стало ремеслом, а в XXI веке – рутинной технологией: «Большевики оказались мастерами режиссуры».

«Зиновьев был интерпретатором и исполнителем воли других людей, а его личная проницательность, двусмысленное поведение и бесчестность давали ему возможность выполнять эти обязанности более эффективно, чем это мог сделать более щепетильный человек» – зная, чем кончил этот человек, стоит задуматься о своей судьбе. «Ленин был больше озабочен тем, чтобы его решения были действенными, нежели способом, которым они выполнялись». «Пролетарское государство оправдывает любой компромисс, на который оно идет, при условии что сохраняет власть» – в наборе цитат-характеристик автора этот аргумент Ленина стал имманентной характеристикой любой власти, устойчивой на основе продажности, несостоятельности и террора. Слово «пролетарское» тут – чистая условность.

Не менее точны описания характеров и роли людей, закопанных в фундамент могущества советской власти – Радека и Троцкого.

Если вернуться назад, столь же любопытно описание съезда РСДРП в Лондоне в 1907 году. На этих выморочных говорильнях ковались характеры будущих властителей мира.

Особенность русских съездов в длительности межфракционных споров – шесть недель! Отсутствие уверенности в базисном единстве и фанатический дух фракционности. Эту нищую компанию из трех сотен человек под прицелом властей надо было кормить и расселять. Источник финансирования в лице популярного пролетарского писателя Горького использовался для идеологического давления большевиков. Второй съезд третьего интернационала – Коминтерна – проходил в 1920 году в Петрограде-Москве три недели.

Все то же самое происходит и в нынешней России. Отличия в том, что тогда политически активные женщины предпочитали борьбу за общие права наряду с мужчинами, а не против них в рамках феминизма с выплесками в лесбо-нацизм. Сейчас феминизм на словах отвергается, но в реальности женщины на свою беду победили. Поэтому мужское изложение абстрагировано и склонно к отражению идей и их эволюции. Женское описание ее величества Революции, как и все женское, точнее, подробнее, личнее, несколько честнее и как-то вкуснее официоза с мужским лицом. Социализм был образом жизни, а человеческая солидарность – религией. Удивительны воспоминания Балабановой о первом выступлении перед публикой. Такие воспоминания женщин звездного типа заменяют первую любовь или утрату девственности. На лекцию Балабанова явилась с маленькой собачкой, чтоб было с кем ретироваться на случай провала. Песик в тот день остался без прогулки – публика жаждала слова агитатора, страстного призыва с какой-то логикой в их обосновании. Всего этого у Балабановой было в избытке, и произнести это она могла на любом из основных европейских языков.

А вот выдающегося биолога своего времени, автора биогенетического закона Эрнста Хэкеля совсем не слушал Всемирный съезд вольнодумцев в Риме в 1904 году, столь сильно было возбуждение людей.

Книга распадается на две жестко увязанные части – до февральской (мартовской) революции 1917 года и после нее, когда пестрая компания заряженных идеологиями русских эмигрантов-революционеров ломанулась на родину, чтоб поучаствовать. Тут Ленин опередил, а немецким шпионом сделали другого человека. Далее идет самое интересное, замешанное на «неожиданности» предательства дела революции с ужасами красного террора. Как будто не было ни «Бесов» Достоевского, ни предупреждающего сборника «Вехи». Все действующие на арене истории личности плохо учились. Ленин заклеймил «Бесов» и претворил в жизнь модель романа, Березовский не читал «Лженерона» Фейхтвангера и реализовал схему «Колыбели для кошки» Воннегута. Балабанова жадно училась языкам, на этой основе впитывала идеи освобождения рабочих и несла их массам. Она могла перевести речь оратора на несколько европейских языков, причем так, что бурные аплодисменты слушателей предназначались ей, а не оратору. Но откуда ей знать, что власть не берут, она сама отдается в безвременье, когда тревожность людей оскопляет разум народа и выплескивается в ненависть, и потому управлять в государстве нечем и незачем, кроме террора и пламенных призывов с игрой на низменных инстинктах толпы.

Никаких псевдонимов, об авторе книги известно в основном то, что она сама написала. Кроме слухов, имеющих обоснование в тех самых низменных инстинктах, на которых играет власть. В частности, что «секретарь Коминтерна – очаровательная Анжелика Балабанова – общая любовница Ленина и Муссолини – получила целые ящики, набитые фунтами, франками». Естественно, еврейское происхождение Анжелики Исааковны позволяет ее занести в список евреев, третирующих русский народ.

Согласно статье в еврейской энциклопедии, Балабанова Анжелика (Ангелина) Исааковна (1877, Чернигов, – 1965, Рим), деятель социалистического движения. Родилась в ассимилированной еврейской семье богатого купца и землевладельца (разговорными языками в семье были немецкий и французский, русскому выучилась у слуг). Была младшей из девяти детей в семье (оставшихся в живых из 17). Балабанова порвала с семьей, чтобы учиться в Новом университете в Брюсселе. Продолжая учебу в Лейпциге, вступила в Союз русских социал-демократов за границей, в 1900 году, будучи студенткой Римского университета, – в Итальянскую социалистическую партию. С 1912 года Балабанова – член ЦК Итальянской социалистической партии и один из редакторов ее печатного органа – газеты «Аванти!». Первоначально Балабанова примыкала к меньшевистскому крылу в РСДРП, в ходе Первой мировой войны сблизилась с большевиками на почве совместного участия в Циммервальдском антивоенном социалистическом движении. На 1-й Циммервальдской конференции в 1915 году решение избрать Балабанову секретарем, то есть главой Международной социалистической комиссии, было поддержано большевиками, хотя они критиковали идеалистические мотивы ее антивоенной деятельности. Воодушевленная февральской революцией 1917 года, Балабанова возвратилась в Россию. Представителем большевиков участвовала в социалистических конгрессах в Швеции и Швейцарии. В 1918 году стала помощником Наркома иностранных дел Украины Раковского, затем короткое время сама занимала этот пост. В 1919-20 годах Балабанова работала в секретариате Коминтерна и участвовала в подготовке двух его первых конгрессов. Из-за неприятия циничной и коварной тактики большевиков по отношению к зарубежным делегатам, террора советского режима против эсеров и меньшевиков, Балабанова в 1921 году интригами вытеснена из руководства Коминтерна, в 1922 году покинула Россию и порвала с коммунизмом, считая его кровавой карикатурой на власть трудящихся. Годы Второй мировой войны провела в США, затем вернулась в Италию, где занималась политической деятельностью в социалистической партии.

Должен заметить, что я, человек деполитизированный и в советское время пролетевший мимо комсомола, после увлекательной книги Балабановой лучше понимаю историю моей семьи, потому что реализм Ремарка или Аксенова отдает сюром и остается уделом безвестных экзистенциалистов. Дед и бабушка из России познакомились в описываемое ею время в марксистском кружке в швейцарском Берне, затем во Франкфурте-на-Майне два моих дяди – Яков и Иосиф – работали уже во время фашизма в Институте марксизма-ленинизма, организованного американским миллионером Килем. После приезда в Москву оба погибли, я их никогда не видел. Но видел, как уже немощного деда возили по его настоянию к новому памятнику Маркса в центре Москвы. Это было как-то странно – факт такой политической убежденности в семье общего неверия во что-либо. Их жизнь стала семейным преданием, в которое никто не верил, и только выпускница журфака МГУ Вера Тычкова написала об этом институте в газете Франкфуртер Альгемайне Цайтунг.

Жизнь Балабановой в ее собственном отражении стала научным отчетом по революционному эксперименту. Журналист для полноты картины произошедшего потребует сравнения мнений, но дело в том, что «противоположную сторону» мы наслушались в изобилии. А ее воспоминания в череде характеров обновляемой власти легко оцифровываются (точнее – формализуются), что дает общую картину катастрофического режима в эволюции общества. Чем это кончилось, широкой публике неизвестно из-за разнообразия несовместимых оценок. И потому новое безвременье в начале нынешнего века несет неопределенность: Россия избежала революции и вырвалась вперед, но «демократические» государства эксплуатируют идею либерализма после «Вашингтонского консенсуса» Буша-старшего для новой глобализации, заигрывая с исламским терроризмом запредельно недемократичных саудитов – точно так же, как в прошлом фашизма с коммунизмом. Популярный идеолог Фукуяма последует за Плехановым, но их уже не жалко, потому что вопрос – с нами-то что будет? И поможет ли нам опыт эксперимента, изложенный Балабановой, если для ее поколения предупреждения русских гуманитарных философов не сыграли?

Причина известна – опьяненность действием: «У нас была интеллектуальная и духовная компенсация, в которой было отказано среднему гражданину, – радость от работы по реализации наших идеалов, уверенность, что эти страдания преходящи и будут компенсированы достижением мира и изобилия для всех. Я поняла, что лишения, которые могли мне казаться не соответствующими нашим надеждам, были почти невыносимыми для тех, у кого не было такой веры».

Судя по описанию Балабановой, нам грозит борьба с реанимированным фашизмом, если учесть, как коммунистическая глобализация использовала испанский фашизм, чтоб добить анархо-меньшевизм. Почему победил фашизм в Германии, Италии, Австрии, описала Балабанова, в Испании – Джордж Орвел. Без этого стороннему человеку не понять, что делается с ним в предвыборной России или Америке, не увидеть угрозы новой катастрофы, когда глобализации на основе идеологии либерализма может быть опять противопоставлена фашизоидная глобализация. Или ваххабизм, что в реальности – тот же террор.

Если «святая вера разум уничтожит», то, казалось бы, любой жаждущий действия должен десять раз отмерить, прежде чем рубить сплеча какую-то правду для народа. Но теперь мы хорошо знаем, что это бесполезно. Грубо говоря, пока Путин думает, очередной Буш сделает и конгресс проголосует, не читая документов. Таков факт: вокруг американского президента сейчас намного больше людей типа Зиновьева, Радека, Троцкого. И множество «балабановых» – агитаторов, колесящих по зонам раздувания геополитических конфликтов включая бывшие союзные республики. Их давление на европейские структуры чудовищно напоминает ленинский Коминтерн. У этой компании нет выхода, кроме войн и террора: рыночность в США с треском провалилась, экономисты принялись вспоминать советское планирование, маятник массового сознания качнулся обратно влево, идеологический троянец либерализма гниет и рушится, как коммунизма в прошлом. Они повторяют нас, а у нас в России власть строится на все более прогрессивных механизмах, иначе мы бы не выжили. Потому что у нас проблем больше и мы не можем их экспортировать, как США. Но это уже другая история, в которую так же никто не верит, как в прошлом не поверили «Вехам».

В любом случае мы должны быть благодарны «Центрполиграфу», решающему точным выбором издательской политики задачу, взятую на себя для ее профанации прокремлевской «Европой» с ее финансированием вне читательского спроса. Ну, типа новой истории партии.