13.10.07
Лев МОСКОВКИН
Книга в
Москве
Опыт жизни
в застенке: вот бы знать, когда умрешь
Не думаю,
что автор публикации маленькой книжечки «Стена» обрадуется этой рецензии. Тогда
зачем он ее издал, пусть даже тиражом ничтожным?
Есть такие
темы в жизни журналиста, долго и безнадежно откладываемые до лучшего расклада,
вспоминаемые в беседе между рюмкой и стаканом, маркируемые истасканным «не могу
молчать».
Только в
данном конкретном случае это правда. И честно скажу, в моей жизни я сталкиваюсь
с таким раскладом впервые: Константин Вишневецкий. «Стена» и другие стихи. М.: «Петровский
парк», 2007. тир 300 экз., 65 с. Корректор Ирина Кутина.
Для «обычного
читателя» вроде меня тоненькая книжечка стала камерой-обскурой опыта
человеческой жизни в этом стократно проклятом «советском режиме».
Публикатор,
сын автора Алексей Вишневецкий, тоже неслабый журналист, круто закольцевал тему
«Стены» собственным предисловием и тем, что нашел в записных книжках отца,
Вишневецкого Константина.
Скупой
подбор фотографий и других стихов Вишневецкого-старшего
включая описание будущего его сына в форме пародии на Маяковского с головой
выдает талант «чувства естественного», коим страдает составитель. Это
наследственное, таков диагноз.
Против
генов не попрешь и тоталитарный режим тут бессилен.
Опыт
отечественной словесности свидетельствует, что можно накатать роман о
человеческой жизни и смерти, любви и измене, ни разу не помянув на сотнях
страниц «Сталин». Ну просто нет такой потребности,
потому что причина в нас. Вишневецкий маркировал ее словом «Стена». Можно было
бы иначе, но так получилось весьма емко: «Я хочу / О
стены вокруг / Разбить / Стены / Внутри».
Написанное
в 1956 году следует принять как резюме докторской диссертации «Опыт жизни в
революционной России», потому что наша страна без постоянных обновлений не
бывает. Тут все сильнее, шире, глубже и раньше. Вводную главу условной
диссертации – литературный обзор и постановку задачи – скучно-безнадежно,
но доказательно изложили в 1910 году авторы сборника «Вехи». Экспериментальная
часть выполнена блестяще не нами, а нам пора вернуться в описании природы
происходящего с нашей жизнью к стихотворному жанру, который успешно применил
великий эволюционист Эразм Дарвин, дед Чарльза.
Жизнь
всегда проще-хитрее
стереотипов, столь непринужденно катающихся с языка на язык. Чтоб описать ее,
требуется не меньше таланта, чем для ее творческого создания. Классик учит, что
рецензия не должна быть ниже уровнем по сравнению с рецензируемым
произведением. Однако борьба с угрожающей выживанию банальностью –
неблагодарное дело. Кому понятно, тому слов, кажется, не надо. Слишком много в
человеческом муравейнике тех, кто «не может молчать», обличая во всем
виноватых. Сталина или евреев, власть или пятую колонну, какая разница. Мой
реализм им не нужен, или у них от меня крыша едет.
Я пожалуй откажусь от защиты диссертации в этом высокоученом совете. К его оппонентам за рубежом
апеллировать не буду за безнадежностью свирепствующего стереотипирования, они
оттуда сами принялись искать выход через нашу «отсталую» демократию, заладив
экскурсии в Чечню для делания карьеры, как фашистка из Австрии. Или к нашим
искусственным «правозащитникам», как госсекретарь из-за океана. Но и другого
глобуса у Создателя просить не буду, коль такие книжки выходят в России. «Создатель»
– душа народа, как и душа человека – понятие системное. Тут все на виду, но
есть проблемы описания, коих Автор рецензируемой книги не знает.
Нет у него
стены на этом месте. Чего и вам желаю.
PS. Напомним: «чувство естественного» у журналиста как
эвристика в выборе и подаче материала предопределена наряду с талантами
музыканта, архитектора или математика эстетическим инструментом дарвинова
отбора. Он возник в общем корне млекопитающих и птиц, заказав появление
человека в ходе эволюции жизни на Земле. Человека с его страстью к обновлению и
разгулом эстетизма в развитии цивилизации.