17.07.08 Лев МОСКОВКИН

Журналистика: миссия невыполнима?

Знамя современного человека – не грузите меня!

Люди хотят жить в иллюзорном мире, который обеспечивает им относительно неплохое самочувствие

Климакс как основной фактор борьбы с экстремизмом

Так сказал политолог Михаил Делягин, весело комментируя нашему корреспонденту череду летних наездов на представителей действующей журналистики. Практически в каждом случае неизменно выявлялись причины – ревность к уверенности в профессиональном успехе. То есть в отношения людей друг к другу вернулись советские инструменты формирования общества. Но с существенными отличиями: причина бесстыдно видна сразу, а не после запоздалой реабилитации в виде доноса. И сейчас наезд – это паблисити, возможность прославиться. В советское время яркость топили, торжествовала серость. Главное же в появлении виртуальной силы, ревностно блокирующей выход на публичное поле адекватной информации. Ведь действующий репортер находит в текущей информации тему и форму подачи так же, как математик свою формулу, композитор музыку, художник картину – список возможностей цивилизации основан на чувстве красоты, которая спасает если не мир, то тех, кому она доступна.

«Нет денег. Угол хуже хлева. Талант в пределах ремесла. Работать скучно. Ждать нелепо. И конкурентам нет числа. И вот развязные кастраты, раскрасив синькой животы...» – похоже, Саша Черный написал это про современную журналистику. И убивать журналистов стало необязательно, коллеги сами разберутся, как в прошлом в науке.

Что особенно интересно, попытки найти в наездах цензуру или интересы спецслужб оказываются несостоятельны.

Журналистика напоролась на свое же оружие. В Госдуме не осталось ни одного депутата любой фракции, чья репутация не подвергалась организованным атакам в том ключе, как это описал Марк Твен в рассказе «Как я баллотировался в губернаторы штата». Так что и в этом тоже не стоит валить на наши особенности.

Глава Института коммуникавистики Иосиф Дзялошинский ставит вопрос шире: в двадцатом веке миллионы людей погубили для преобразования реальности, в эпоху постмодернизма никакой объективной реальности нет и все понимают, что какова она – неважно. Важно, как о ней написать. А тот, кто ищет правды, получает тяжелое обвинение в экстремизме и подозрения в том, что он против курса национального лидера.

На деле наоборот. По словам и делам депутата Евгения Федорова получается, что к восьмому году века действительно оформилась политическая воля на преодоление известных проблем, причины которых традиционно инкриминируется той голове, с которой рыба гниет.

Для этого нужна не огульная критика или яростные наезды с демонстрацией аппаратной силы, увольнения или даже убийства журналистов, а сугубо конкретная расшивка противостояний в элите, скучная и непонятная стороннему наблюдателю. Или надо ломать сопротивление тех же коррупционеров на основе позиции общества, или все останется по-прежнему и это опасно на фоне сгущения агрессивности в том же обществе. Дзялошинский в своих исследованиях обнаружил гигантский резерв агрессивности молодежи. Уже давно он показал, как в СМИ формируется образ врага, причем под атаку прежде инородцев попадают мужчины трудоспособного возраста.

«Точнее: реальность – это то, что представлено в качестве реальности. Поэтому Дума, президент, журналист Лев Московкин, газета «Московская правда» и все прочие пытаются создать некий образ чего-то, что они называют реальностью. И побеждает тот, чей образ не более адекватен, как вы говорите, а более похож на ожидания людей. Люди принимают образы реальности, как саму реальность в зависимости от того, чего они ждут. Отсюда идет сражение за образы, за картинки, за модели. И когда кто-то из ваших оппонентов начинает утверждать – это неправда и все было совсем не так – то это означает лишь то, что он хочет предъявить вам, себе и другим некое свое представление о реальности» – сказал И.Дзялошинский.

Он предупреждает, что вопрос звучит с пугающей точностью: действительность умерла, реальности нет, есть многочисленные представления о ней. И вся мировая журналистика сегодня переживает этот процесс. Люди не хотят знать правды, знамя современного человека – не грузите меня. Люди хотят жить в иллюзорном мире, который обеспечивает им относительно неплохое самочувствие.

Поскольку сейчас ничего не скрыто, анализ конкретных ситуаций позволяет сконструировать обобщенный образ источника негатива. Обычно это женщина в состоянии кризиса среднего возраста, давно разделавшаяся с мужем. Женщины настолько активны, что мужчины вымываются. Ревность порождается неспособностью работать в новостной журналистике. Иногда событиями руководит простая неспособность рано вставать, как честно написала о своих мучениях Елена Трегубова. Но бывают и более сложные причины, проблемы с выбором существенного, отсутствие знаний о доказуемой истине или путаница в новейшей истории. Человек выуживает из неустроенной души какой-то негатив, который приписывает кому-то в России географически далеко от Москвы или вне целевой аудитории. А дальше – на кого попадет. Информационная подмена проверяется легко, но сначала повод кажется ничтожным, а после шума и резонанса действует эффект несуществующей украденной шубы. Действующий репортер или интервьюер попадает под обвинение в экстремизме не потому, что президент России что-то проиграл, а потому, что власть без ответственности получает более крикливый. Истиной становится то, что ему кажется. Ревностное поведение неосознанное, но абсолютно целенаправленное.

Как считает И.Дзялошинский, женщины отвоевывают свое, потому что мужчины занимают слишком много места и они постоянно напоминают женщинам, что они существа второго сорта. Современная женщина чувствует в себе оскорбленность сложившимися системными отношениями. Они начинают мстить. Это реакция умнейших женщин, они объективно руководят организацией при существующем болване-начальнике, который их эксплуатирует, получая в три раза больше. А ей делать нечего. Если попробует отделиться, ее съедят вместе с потрохами. Сегодня требуется много голов, а женская голова более гибкая, легко приспосабливающаяся, она востребована сегодня. Стремление женщин к самореализации, к самоутверждению в этой действительности, и отчетливо ощущаемая дискриминация заставляет их чрезмерно резко, нервно, энергично искать подтверждение своей дискриминированности. Мужчина мог не заметить конкретного текста в публикации, женщина увидела в нем оскорбительный смысл и ей показалось, что это попытка порочить ее деловую репутацию, достоинство. Она чувствует, что пошлецы мужчины стремятся ее задвинуть. Она пускает в ход различные инструменты от ресурса красоты до управления информационными отношениями с целью стабилизировать ситуацию в свою пользу. Если бы женщины чувствовали свою встроенность в социальный механизм, таких эксцессов было бы меньше.

«Мы сейчас имеем переходную фазу между патриархальной конструкцией общества и биархальной, в которой биологические ипостаси мужчины и женщины будут рассматриваться исключительно в плане физической нагрузки. Попытка закабалить женщину назад в стойло, к детям и на кухню, которая реализуется в сегодняшней России, это тоже попытка задвинуть женщин, дать им деньги на рожание детей, идеологически сформировать представление о том, что быть матерью – это главное предназначение женщины.

Иными словами, поток «информации» о том, что мы все проигрываем в Грузии, Украине или Балтии связан с блокированием объективных данных на публичном информационном поле. Как и тиражируемая позиция про отсталость российской модели выборов и парламентаризма, глупость Думы и дурость депутатов. Проблема не в том, что мы хорошее представляем плохим, а в том, что лучше не станет, если гнобить активных и действующих, особенно в журналистике. В таком случае, прав Дзялошинский, Россия действительно развивается в матрице авторитаризма. Но в основе проблемы лежит не тирания власти, а прущий снизу геростратизм: только слепишь Снегурочку, дойдешь до квартиры и из окна видишь во дворе обломки...

Тема вечная, завершить ее нам не удастся, потому что ситуация в мире людей меняется все быстрее. Власти для власти над населением уже не нужны теракты. Устраивают их те, кто ведет игру на вистах против банкующего на грани вылета. Включая США, где рано или поздно предстоит большая развязка. Российскую журналистику достало на пике прошедших федеральных выборов и есть позитивный пример нашей газеты «Московская правда». Значит, истина есть и кому-то она нужна. В остальном стоит подождать выборов в США, перечитать «Гроздья гнева», «Да поможет мне бог», «Она была такая хорошая. И хотя бы до этого не валить все зло мира друг на друга, кто рядом.

 

Интервью

 

«Какова реальность, совершенно неважно. Важно, как о ней написать» – Иосиф Дзялошинский

Сейчас наезд – это паблисити, возможность прославиться, считает председатель Совета директоров Независимого института коммуникативистики Иосиф Дзялошинский.

В своем комментарии нашему корреспонденту по текущему состоянию журналистики он подчеркнул, что речь идет об обычном элементе межличностной борьбы. С другой стороны, исследователя больше интересует то, что в итоге борьба выливается в блокировании доступа адекватной информации на публичное поле.

«Сейчас информация, сведения перестали быть зеркалом, перестали быть образом действительности, который помогал или помогает людям ориентироваться. Информация становится инструментом конструирования реальности. Другими словами, если раньше люди верили, что есть реальность, а есть ее образ, закодированный в неких текстах, этот образ должен быть более-менее адекватным, и журналист свято верил в то, что надо делать адекватный образ реальной действительности, то сегодня в эпоху постмодернизма и постчеловечества все понимают, что никакой объективной реальности нету и реальность будет такой, какой ее нарисуют. То есть другими словами идет борьба не за преобразование реальности, что было характерно для девятнадцатого и двадцатого века, когда миллионы людей гибли, их погубили для того, чтобы создать определенную реальность. Теперь все понимают, что какова реальность – это совершенно неважно. Важно, как о ней написать. Точнее: реальность – это то, что представлено в качестве реальности. Поэтому Дума, президент, журналист Лев Московкин, газета «Московская правда» и все прочие пытаются создать некий образ чего-то, что они называют реальностью. И побеждает тот, чей образ не более адекватен, как вы говорите, а более похож на ожидания людей. Люди принимают образы реальности, как саму реальность в зависимости от того, чего они ждут. Отсюда идет сражение за образы, за картинки, за модели. И когда кто-то из ваших оппонентов начинает утверждать – это неправда и все было совсем не так – то это означает лишь то, что он хочет предъявить вам, себе и другим некое свое представление о реальности. Значит, вопрос в моей формулировке звучит примерно так: можно ли вернуться к представлениям о том, что есть подлинная действительность и ее адекватная информация, как это было в девятнадцатом и частично в двадцатом веке, или мы должны смириться с тем, что никакой объективной реальности не существует, что это фантом, существующий в многочисленных зеркалах, которые обречены на постоянное сражение друг с другом при полном отсутствии критерия объективности-адекватности» – сказал И.Дзялошинский.

«Вот в данном случае по поводу письма этой дамы я бы конечно посоветовал обратиться к Михаилу Федотову. Потому что когда Явлинский, Иваненко и прочие попытались доказать, что «Эхо Москвы» целенаправленно и осознанно губит их репутацию, общественное жюри сказало: они имеют право говорить все, что они думают, потому что они так видят. Другими словами, они увидели действительность определенным образом, сия мадам увидела другим образом, для вас это была информация, для нее это были клеветнические высказывания. Я думаю, что эта общественное жюри у Федотова, исповедуя принципы плюрализма мнений, выскажется в поддержку журналиста. Но это полдороги. На самом деле вопрос звучит с пугающей, мне кажется, точностью, то есть действительность умерла, реальности нет, есть огромное количество всевозможных представлений об этой реальности. И вот каково должно быть поведение журналиста в этой ситуации, может ли он пытаться, процитировав утверждение какого-либо думского деятеля, считать, что в этом утверждении схвачена какая-то реальность? Или он должен честно сказать: так думает такой-то господин. И не брать на себя ответственность за то, что в этих словах спрятана какая-то действительность. Я думаю, что вся мировая журналистика сегодня переживает этот процесс перехода от образа журналиста как человека, достигающего подлинности, к образу журналиста как человека, который передает мнения. Понятно, что это чревато определенной ломкой профессионального сознания журналистов, потеря ощущения себя как впередсмотрящего, лидера мнений, продавца понимания, а просто как человека услуги. И если вы смотрели на дискуссии по поводу того, что есть журналистика, то современные владельцы СМИ утверждают, что журналистика перестала быть социально ответственной системой. Она обслуживает людей, которые формулируют определенный запрос. И я здесь перехожу ко второй половине вашего высказывания. Огромное большинство людей в России не хотят знать никакой правды. То есть аудитория большинства СМИ желает, чтобы ее ласкали, и ей не портили настроение подлинными проблемами бытия. В своей последней книжке «Торговля людьми» я пишу о том, что торговля людьми – это одна из серьезных проблем России, о ней никто ничего не пишет, потому что это реальная проблема. А люди хотят, чтобы писали о том, что девушку продали в рабство, там ее насиловали много раз, это образ действительности. Другими словами, знамя современного человека – «не грузите меня». А раз «не грузите меня», то редактор, журналист начинает так формулировать свои образы действительности, чтобы они отвлекали, развлекали, не вызывали чересчур сильных и чересчур реальных чувств у людей. Вот мне кажется, что это центральная проблема и современного состояния и журналистики и общества. Нет ничего нового под Луной, у Пушкина есть фраза – тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман. Соответственно, журналист, который радует аудиторию не реальными образами, а некими инкрустациями, даже с картинкой чрезвычайного происшествия и прочая и прочая, это все инкрустации на теле образа действительности, такой журналист получает имя, звание, должность, работу, доходы. А человек, который пытается открыт реальную рану или по крайней мере вскрыть какие-то сущностные проблемы, отторгается, потому что никому это сейчас не надо. Люди хотят жить в иллюзорном мире, который обеспечивает им относительно неплохое самочувствие. Вот это мой был бы комментарий к одной части ваших проблем» – сказал И.Дзялошинский.

По его данным, мы сейчас имеем гигантский резерв агрессии молодежи. «Мы проводили исследования по молодежи, там закипает гигантский котел, не только у нас в стране, возьмите Францию, Германию, Британию, Америку» – сообщил Дзялошинский. Он полагает, что молодежь теперь требует своего места в распределении ресурсов, они уже не хотят входить в жизнь на положении учеников, быть не инструментарием взрослых, а иметь право принимать решения.

«Ближайшее десятилетие будет десятилетием борьбы за равенство прав. И не важно, между мужчинами и женщинами, молодыми и пожилыми, приезжими и местными и прочая и прочая. Будет идти обострение на всех изломов. Мы выяснили, что градус агрессии резко нарастает по мере приближения к какому-нибудь излому. Например, если область граничит с инокультурным регионом, здесь будет высокая агрессивность» – констатировал исследователь.

«Я не вижу особенных перспектив для расширения возможностей открытого информационного пространства. Открытость информационного пространства, многообразие мнений и возможность изложения разных взглядов определяются уравновешенностью сил в динамике общественного развития» – сказал И.Дзялошинский. В числе этих сил он назвал бизнес, власть, некоммерческий сектор, профсоюзы, церковь – есть много сил, которые задают динамику развития общественного целого.

«Если эти силы обладают примерно равной мощью, тогда информационное пространство, которое они пытаются контролировать, им не подчиняется, оно открыто. Каждому приходится излагать свою версию и конкуренция этих версий позволяет нам, не скажу знать правду – правду мы никогда знать не будем, но по крайней мере формулировать свои представления на основании близких нам представлений других субъектов. В условиях, когда информационное пространство контролируется одним игроком – властью, а все остальные от него отторгнуты, мы в принципе не будем иметь открытого информационного пространства, потому что оно не нужно власти. Власти нужно не открытое информационное пространство, власти нужен канал конструирования реальности. Власть стремится создать однообразную картину действительности, которая заменила бы гражданам ту картину, которая есть в их головах. Другими словами, все должны верить в те идеологические клише и те представления, которые индуцируют властные структуры, тогда власть будет иметь возможность спокойно, не таясь реконструировать действительность соответственно своим пожеланиям и ее будут поддерживать. Отсюда тотальное стремление власти, неважно какой, российской и всякой прочей, к тому, чтобы взять под контроль информационное пространство и не пропускать туда никакие смыслы, которые противоречат картине, индуцированной властью. Почему так не получается в других странах, потому что там традиционно есть силы, независимые от власти, многопартийная система, независимый суд. Ну, относительно независимый. Поэтому там не получается взять под контроль, у нас получилось. Я убежден, что за исключением очень небольшого количества журналистов, даже не органов, а журналистов, которые еще пытаются чего-то там говорить в основном в Интернете, совершенно осознанно ориентируются на картину мира, которая так или иначе одобрена властными структурами» – сказал И.Дзялошинский.

Все попытки взбивать пену в Интернете, в прессе, сталкивать точки зрения, пытаться влиять на мнения людей мало перспективны до тех пор, пока не появится реальная социальная группа людей со своими взглядами. Сейчас мы имеем множество индивидов, которые воспроизводят свои образы действительности, споря сами с собой, друг с другом, набивая себе цену, то есть нарабатывая себе репутационный капитал, в условиях, когда глубинный излом цивилизации – та основа, опираясь на которую можно эту цивилизацию изменить, не существует. Нету!» – констатировал исследователь.

И.Дзялошинвский подчеркнул, что он ни в какие такие игры не вступает потому, что ему важно не проговорить, а найти решение, а решения нет.

«Никаких решений, которые могли бы изменить траекторию развития России, не существует. Попытка нашей оппозиции предложить другую версию – это заведомо провальный вариант, не потому, что они этого не понимают, а потому, что мы имеем сейчас заданную траекторию, не способную измениться. Поэтому я очень спокойно отношусь ко всем этим вещам. Бога ради, спорьте, говорите ребята. Главная проблема не в том, чтобы высказаться, главная проблема в том, чтобы сформулировать некое решение. Его нет. Это мне кажется самая большая проблема для всех, кто пытается о чем-то говорить, о чем-то писать, потому что чтобы увидеть действительность адекватно, надо встать на определенную точку зрения. Единственная точка зрения, которая позволяет увидеть что-то в мире, – это быть впереди. То есть смотреть на сегодняшний мир из той позиции, каким этот мир станет когда-нибудь. То есть надо знать то, что Маркс называл перспективный образ действительности. К сожалению такого образа нет» – заключил исследователь.

«Мы сейчас развиваемся в сторону авторитарного государства с контрольным пакетом акций государственной деятельности в руках узкого круга людей, которые держать в своих руках финансовые, политические и социальные нити. Все. Я других вариантов для развития России не вижу. Не потому, что мне это нравится. Совершенно не нравится, но это матрица. Я сейчас пишу статью о матрице развития России. Я утверждаю, что в основе цивилизационного развития России лежит именно эта матрица, и она достаточно прочна, чтобы даже не стоило заикаться о ее сломе. Сама по себе преобразоваться эта матрица не может» – предупредил И.Дзялошинский.

 

Ответ-вопрос Л.Московкина: «С тем, что вы сказали, спорить практически невозможно, даже если есть желание и другая точка зрения. Как тогда воспринимать такую вещь, как феномен Государственной Думы, которую я вижу изнутри, я знаю, для чего она существует. Я знаю, что журналистов там поддерживают. Я знаю, что делает это лично Владислав Сурков. Я знаю, что эта компания думских журналистов, она очень сильно отличается. В аппарате той же Думы, там все нормально, там как везде, как теперь в редакциях большинства СМИ. Даже еще хуже, потому что в Думе лоббистов много, они могли бы и зарплату не получать, как в правоохранительных органах. А среди журналистов, там ситуация такая. Кому-то, конечно, не самому думскому большинству, а их кукловодам видимо, очень важно, чтобы был такой орган слуха общества, чтобы можно было видеть, что до общества та или иная информация доходит. Я могу конкретные примеры привести. Чтобы можно было видеть, что если эта информация доходит, какая будет реакция. В частности, на моих глазах Владимир Васильев, председатель комитета по безопасности, отбил буквально – представляете, какое было давление – американский вариант предупреждения об угрозе, что само по себе уже является терроризмом. В США это действует блестяще, ну просто фашистская страна и журналист об этом написать не может. Васильев перепугался, когда пришел проект и каждый раз в комментарии по закону о терроризме говорил. Писали-то о чем – зажимают свободу, НПО и т.д. НПО в той степени, в которой они могут, они себя защитят. А вот граждане… Спецслужбы всех стран нуждаются в таких законах и для того, чтобы подкрепить их, провоцируют акции угрозы. Когда избили Гришу Белонучкина за иск по выборам, я бегал хвостом за вице-спикером Морозовым и другими единороссами – «у нас с вами одна цель, чтобы не убивали кандидатов, как было в Дальнегорске». Получается, что они спускают на места план по этим выборам, что в общей оценке получается не так уж плохо, потому что голосующее меньшинство еще менее отражает общее, но это отдельная тема, а когда региональные и муниципальные власти, будучи вынужденными это все реализовывать, прибегают к таким «методам». Удалось опубликовать именно правду. В Думе заинтересованы именно в адекватной информации. Для Думы второго созыва было характерно то, что говорите вы. Я это связываю с тем, что говорил тогда депутат Константин Боровой: массовое сознание очень консервативно, но люди что-то одно готовы отдать ради ощущения перемен. Автор всех наших побед нащупывает это, как Трофим Лысенко расшатывал наследственность, и это одно заменяет все новости – тема, которая именно в этот момент времени релевантна. Неважно, что она может быть абсолютно неактуальна и по сути никому не нужна, но это затмевает адекватную информацию. А потом, когда массовое сознание поплыло просто как амеба, уже в третьем созыве, у них началась паника. И особенно она была в пятом году, когда в ответ на будущий 122-й закон. Я стою на том, что это адекватная информация, я это видел своими глазами, что была двойная провокация со стороны правительства. Думскому большинству пришлось искать выход, потому что часто Минфин над ними просто издевается, заставляя проводить такие законы, которые не могут встретить хорошую реакцию общества и не могут не вызвать реакции. Так устроено информационное поле, что даже если законопроект давно висел на сайте правительства и тот же Михаил Делягин пытался к нему привлечь внимание СМИ, для них информационным поводом становится появление законопроекта в думской базе. У журналистов и людей, которые ориентированы на то, что то, что лежало рядом вытекает одно из другого, Дума становится виноватой. Когда возник будущий 122-й закон, в панике они создали структуру ЦСКП. А 122-й закон возник из могилы приостанавливаемых в бюджете уже несколько лет социальных законов, из года в год все больше, и мы писали об этом, в конечном счете четверти тысячи различных законодательных норм, которые скинули на нижние уровни власти или убили. Минфин просто развлекался – если общество это сглатывает, можно и больше отменить. Состояние думского большинства отражало интеллектуальное обострение, синдром предчувствия политической смерти вызвал к жизни такой коллективный разум, что они до сих пор не поняли, что сделали. Получилось гениальное решение в этой думской пьесе, которая на моих глазах там разворачивается. И не в первый раз. Потому что в принципе Дума лежит плоско под правительством, под исполнительной властью, если общество в тот момент проводимый закон не заметит. Это было на подлоге в бюджете-2002 по выпадению годового ограничения тарифов. Это было суперактуально, пока не была пройдена в реформе электроэнергетики точки невозврата, но совершенно нерелевантно. Вот когда они боятся, получается по-другому. Предупреждение об угрозе отбил Васильев. Введение обязательного страхования жилья не пустил в Жилищный кодекс, встав грудью, Павел Крашенинников. ОСАГО же понравилось, это явление, для которого надо придумать новый термин. Это уже не коррупция, не рэкет, а что-то сверх того. Но все-таки среди водителей совсем бедных практически нет и это далеко не все население, а обязательное страхование жилья достало бы всех. Крашенинников буквально встал грудью и было время, когда на заседания его комитета я ходил один из журналистов. И так же один я был на заседании комитета Плигина, когда ходоки из МВД тупо бубнили про контроль на рынках. Были просто ходоки, но они несут позицию МВД и Плигин вынужден к ним прислушиваться. За каким хреном ментам надо контролировать рынки, пусть Онищенко контролирует. Это было суперактуально, это влияет на монополизм цен общедоступных продуктов. Мне даже обидно – когда обсуждался общественный контроль в местах лишения свободы на комитете Сергея Попова, там было полно. И он дал высказаться правозащитникам, хотя в комитетах выступают только депутаты, в лучшем случае спрашивают еще позицию экспертов. То есть Дума орган достаточно уникальный. Я не удивлюсь, если вы мне не поверите, потому что мне не верит вообще никто.

И.Дзялошинский: Ну может быть, у меня конечно есть некие сомнения на этот счет. Дело не в том, что я вам не поверю, дело в том, что все, что вы говорите, это правда, вопрос лишь в том, что вы в очках. Вы рассматриваете действия Думы как направленные на поиск согласия с обществом – я так условно перевожу.

- Скорее расшивки проблем.

- Расшивки. На самом деле не верю ни одной секунды, у меня другие очки, я полагаю, что Государственная Дума – это совокупность субъектов, каждый из которых озабочен своим бытием, своими проблемами, своим местом в системе социальных отношений и вся их активность определяется отнюдь не заботой о расшивке проблем, а тем, в какой мере, им удастся реализовать свои замыслы, свои интересы, свои представления. Другими словами, состояться либо в финансовом плане, либо в социальном, либо в политическом, либо, так, в личностном. Я эксперт Думы, я там бываю, я понимаю, что борьба личных амбиций, личных честолюбий, личных финансовых обязательств является основным мотором поведения. Но не могу сказать за Думу целиком, но мои наблюдения показывают, что депутаты – это абсолютно те же люди. Вы как биолог должны понимать, что матрица поведения у них отнюдь не идеалистична. Но это мои очки, я не уверен, что они тоже правильные.

- То что вы говорите, это абсолютно правильно, это мотивация тех кто работает в Думе. Это так и есть, и Пекарев там для того сидит. И конечно за то, чтобы иметь возможность сказать слово в Думе, не обязательно с трибуны, на заседании комитета, туда идет и Железняк. Видели этого человека в ЦСКП. У него в Думе кабинет из подъезда, где он входит, по ходу в зал, чтобы там пальто повесить. А кабинет в Думе выбирается, как Юшенков это делал, затем Митрофанов, там же все очень структурировано, куда проще добежать журналисту, где он как бы случайно окажется рядом с журналистом. Это очень дорого стоит. Селезнева посадили, когда его опускали, в кабинет утонувшего депутата рядом с туалетом, куда ходит охрана. Они много едят и запахи там есть, в общем, посетителей там подержать при входе негде. Это я подтверждаю ваши слова. А то что я говорю, это задача вообще не депутатов. Это задача кукловодов. Есть и такой момент: я очень хорошо помню, как мы разговаривали с Делягиным до пятого года, как принимается решение, закладывается ли в принятие решения цель, скажем, во благо страны. У журналистов в Думе было даже такое задание – как принимается решение. Единого механизма на самом деле нет. Делягин все-таки умный и опытный политолог, он подтвердил, что все решения принимаются с конкретными корпоративными, коррупционными целями. Так было до пятого года, синдром предчувствия политической смерти привел к возникновению ЦСКП и механизма принятия решения во благо страны. Вот пока у нас есть такой орган, как Дума. Причем все другие информационно закрываются – правительство, Центризбирком. Совет Федерации превратился чисто в то, о чем вы говорите. А в Думе те, кто может себе купить место, кабинет в нужном месте, покупает. Кто остался за пределами, например, игроки алкогольного рынка, пытаются организовать какие-то объединения, структуры, чтобы иметь право при депутатах что-то сказать. С этого начинал творец Общественной палаты Валерий Фадеев.

- Желаю вам успехов в ваших хлопотах. На высоком уровне это конечно интересно.

- Спасибо.

 

Библиография:

И.М.Дзялошинский, М.И.Дзялошинская. Российские СМИ: как создается образ врага. Статьи разных лет. – М.: Московское бюро по правам человека Academia, 2007. – 168 с., тир. 1000 экз.

И.М.Дзялошинский, Е.В.Тюрюканова. Торговля людьми: СМИ как ресурс общественного противодействия современному рабству. – М.: ЗАО «СитиПрессСервис», 2008. – 368 с., тир. 1000 экз.