08.03.09 Лев МОСКОВКИН
Книга в Москве
Достоевский в юбке как пародия на Чехова
Время Путина нашло своего Достоевского
Классик – он и в Африке классик
«Перед вами – образец современной русской литературы высочайшего
уровня, книга-явление, книга-событие, претендующая на то, чтобы стать
современной классикой. Новая книга Галины Щербаковой – это прямой и откровенный
диалог с Чеховым. Его она словно призывает в свидетели нашей современности –
еще более хаотичной, больной и жестокой, чем во времена классика. Используя
названия знаменитых чеховских рассказов, Щербакова каждый из них наполняет
новым содержанием и смыслом. Ее «Ванька», «Дама с собачкой», «Душечка», «Смерть
чиновника», «Спать хочется» и другие миниатюры – это истории о жизни простых
людей, наших потенциальных коллег и соседей, увиденной без иллюзий и прикрас.
Все названо своими именами. И нет больше места ни мнимому добру, ни ложному
состраданию. Каждый будет счастлив и несчастен только так, как сможет!» –
написано в аннотации к новому сборнику признанной писательницы Галины
Щербаковой «Яшкины дети» (М.: Эксмо, 2008. – 320 с., тир. 40100 экз.).
Сие есть истинная правда. Едва ли не впервые встречаю ее, правду,
в череде дежурных аннотаций разнопестрых рецензируемых изданий, авторы которых
за такие деньги обычно из книжки читают, от силы первую главу. «Эта книга –
дань любви всей моей жизни к Антону Павловичу Чехову» – так предваряет автор
сборник рассказов-перевертышей под до боли знакомыми, знаковыми названиями.
Талант получает право любить признанного гения в борьбе исканий,
поиске собственного признания.
Что все более характерно для новой литературы расцвета на фоне
последнего кризиса, так не столько накал страстей, сколько привязка к реалиям.
Чем скорее они меняются, тем шустрее их догоняет писатель, обходя журналиста на
последней черте к общему финишу.
«Но сейчас у нас время Путина. Все сидят смирно, стоят по стойке.
А в каждом себе что-то копится. Это определенно. Опять же говорящая фамилия у
вертикали. Поковыряйся в ней, поковыряйся... В корне такое наверчено, что куда
там лошадиным фамилиям. Но выискивается только прекрасное – путь в светлое
будущее...»
В итоге жених с невестою расстались, не успев как следует
разругаться – «вот чем кончаются неожиданные туалетные разговоры юных существ».
Почти на каждой странице – феерическое нагромождение находок, недюжинное
знание жизни, параллели безрадостного прошлого с бесперспективной
современностью. Чехову надеюсь уже все равно, а мне лично больше напоминает
Достоевского. Столько боли в каждой строчке, что слишком выстрадано талантом
чисто писательского свойства.
«Разве может безумный, злой, жестокий народ рождать такое величие?»
– вопрос принят, но герой рассказа – персонаж потерянный. «И он терялся.
Окружающая его жизнь была отвратна. Бедные злели от нищеты. Богатые зверели от
богатства. У тех и у других росли дети-уроды – у одних от голода и холода, у
других – от бессмысленности существования. И те и другие дети подрастали с
ненавистью друг к другу. Первые от зависти, вторые от презрения. Мир трещал по
самому важному шву – молодому поколению. И погибал мальчик, которого скорее
всего можно было бы спасти, если бы родина не была сукой».
Для разнообразия есть рассказ и с хорошим концом. Впрочем, оценка
конца – это дело вкуса: «Господи, спаси нас всех от спятивших русских дур!»