12.08.09 Наталья ВАКУРОВА, Лев МОСКОВКИН

Книга в Москве

«Бей кур, чтобы обезьяны боялись» – древняя китайская пословица

Сложная метафора о высокой сущности «красной пыли», душевные демоны и партийные бонзы

Жертва жестокого подавления сексуальности: философское постижение очевидного – китайский вариант

«Может ли человек, особенно женщина, всю жизнь питаться одними идеалами? Наверное, в последние секунды Мяоюй горько сожалела о попусту растраченной жизни. Уж лучше бы она наводила чистоту в собственном доме, каждый вечер ложилась с мужем в постель, каждое утро отправляла детей в школу» – жена потомственного народного полицейского Пайцинь с женской мудростью растолковывает мужу Гуанмину наиболее естественную версию убийства всекитайской отличницы труда Гуань Хунъин, продавщицы американской косметики в Универмаге N1 Шанхая.

Древний философский подход к обычным житейским делам успешно конкурирует в китайской действительности с политической трескотней. Полицейское следствие в тупике, но для жены полицейского, ресторанной бухгалтерши Пайцинь ситуация очевидна на примере героини древнего романа: «Мяоюй, красивая молодая монахиня, посвятила жизнь абстрактным идеалам буддизма. Гордясь своей религиозностью, она считала себя выше романтического влечения красной пыли. ... ближе к концу романа Мяоюй, медитируя однажды ночью, пала жертвой собственной сексуальной фантазии. Не в силах даже говорить в порыве страсти, она становится легкой добычей и жертвой группы бандитов. Умирает она не девственницей. Критики считают, что образ Мяоюй – сложная метафора: только демон в ее сердце мог приманить демона к ее телу. Она – жертва долгого подавления сексуальности». Как оказалось, «красная пыль» это просто наш земной мир, где живут обычные люди, к каковым относят себя большинство китайцев.

Кто такие «бандиты» в столь изысканно-метафорическом изложении, очевидно практически с начала текста удивительно необычного детектива Цю Сяолун «Шанхайский синдром» (Роман / Пер. с англ. А.В.Кровяковой. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2008. – 445 с., тир. 6 тыс. экз. / Qiu Xialong, Death of a Red Heroine).

Роман «Шанхайский синдром» в английском варианте называется двусмысленно «Смерть красной героини», поскольку таково имя всекитайской отличницы труда – «Закрывать дверь Красная героиня». Гуань не замужем. Она поглощена ударным трудом за прилавком и одновременно обильной партийной работой с докладами на крупнейших мероприятиях с участием Дэн Сяопина.

Всекитайская отличница труда живет в маленькой комнате напротив общего туалета в квартале, который до революции 1949 года занимали проститутки. В ходе расследования после ее смерти старший инспектор народной полиции Чэнь Цао (его можно считать главным героем романа) обнаруживает в ее комнате дорогое белье и достаточно фривольные для партийца фотографии, на которых она неизменно фигурирует в одиночестве. Допрошенный позже несостоявшийся жених Гуань Лай Гоцзюнь вынужден был рассказать о ее «несдержанности». Десять лет назад в 22 года она уже была уверенной на трибуне и все еще скованной в личном общении, но легко возбуждалась и сама искала близости, во время оргазма кричала, кусалась и плакала. После одиннадцати ночей без ссор отказалась от всяких контактов, оставив Лай Гоцзюня в неведении. Расследование показало, что запрет исходил от парткома универмага, в котором работала Гуань – у Лая был дядя, казненный во время культурной революции. Сейчас он более чем успешен и неплохо зарабатывает в Америке.

«Если бы Гуань вышла замуж за Лая, она, может быть, и не стала Всекитайской отличницей труда. Зато она стала бы обычной женой. Вязала бы мужу свитеры, меняла газовые баллоны, возила их на багажнике своего велосипеда. Торговалась бы из-за каждого гроша, покупая на рынке продукты. Иногда ругалась бы с мужем или пилила бы его за те или иные недостатки. Играла бы со славным малышом, который бы сидел у нее на коленях. И главное – она была бы сейчас жива» – думает старший инспектор Чэнь, который никогда не верил в мифическое олицетворение самоотверженности духа Коммунистической партии.

В конце повествования приведенный абзац повторяется с коррекцией в сторону еще более прозаическую, вместо «славного малыша» в нем фигурирует «искала бы у мужа заначки». К тому времени старший инспектор уже нашел в комнате убитой «заначку», спрятанную за портретом Дэн Сяопина... Она и стала причиной убийства, то есть тем достаточно прозаическим мотивом в борьбе сведенных судьбою в одной кровати сильных своим гормональным фоном личностей, который искал и наконец нашел старший инспектор.

...Установленного полицейскими следующего любовника Гуань обрела спустя восемь лет на туристической экскурсии в горы, отправившись туда под вымышленным именем Чжэн Джаоди. Джаоди – ласковое прозвище, переведенное как «За тобой придет младший братик». Ее «сяньшэн» (нечто вроде американского boyfriend) – она его называла «мой хозяин» – высокий человек с пекинским акцентом У Сяомин. Он типичный партийный сынок, честно отрабатывающий положение работой фотографа партийных бонз, штатного сотрудника журнала «Красная звезда». Среди его работ есть и снимок Гуань в образе отличницы труда на просторной кухне. Рассорившись из-за видного мужчины с женщиной-гидом, Гуань обозвала соперницу «шлюхой».

В комнатке убитой никакой кухни нет, там едва помещается кровать – жесткая без матраца, заниматься любовью на ней невозможно. Она – красивая ухоженная женщина 31 года, с ярким педикюром, упругой кожей, обильной растительностью на лобке и крупными сосками. Она была задушена 11 мая 1990 года и ее труп в черном пластиковом мешке для мусора, со спермой в половых путях и черной икрой в желудке, выловили на первых же страницах романа два друга – физик-ядерщик и речной инспектор, причем эти персонажи больше не появляются – во время рыбалки на заброшенном и заросшем канале, куда задушенную без следов насилия на трупе очевидно завезли в белом Lexus’е с надеждой, что найдется труп не скоро или никогда.

Надо отметить, что упомянутые подробности – мешок для мусора, русская черная икра, машина, любовные утехи ударницы труда – возбуждающие редкости в числе реалий китайской жизни начала 90-х годов. Крошечная порция икры стоит сотни юаней (никто из персонажей романа включая полицейских и журналистку не зарабатывает больше нескольких сотен юаней в месяц). Рестораны, где Гуань могла отведать икры перед смертью, легко устанавливаются. Ее там не было, то есть кто-то держит эту икру дома, ездит на машине, дарит подруге дорогое белье и фотографирует ее без риска, что фото попадут в нелегальную продажу или станут предметом шантажа.

В романе «Шанхайский синдром» убедительно представлена жизнь в Китае на примере Шанхая – одного из крупнейших городов Юго-Восточной Азии. Так называемые госцены еще существуют, но в основном в газетах и в данных статистической статистики. На свободном рынке цены выше в семь-восемь раз. Основные продукты по карточкам или втрое дороже на коммерческом рынке. Полицейскому по карточкам полагается не более пяти пачек качественных сигарет в месяц. Собственной квартиры почти ни у кого нет и не предвидится. Работу не выбирают, жена ездит далеко и небезопасно на велосипеде. Считается, что она неплохо зарабатывает бухгалтером в захудалом ресторанчике. Старший инспектор Чэнь на зависть коллег квартиру получил – крохотную и без кухни как таковой. На вытяжку денег нет. В расследовании помогает телефонист из будки в переулке, где жила Гуань, он член домкома. Домкомы обладают широкими полномочиями, обеспечивая явку на собрания и ведая квотами на деторождение.

Но термин «диктатура пролетариата» уже исчез с полос китайских газет, его сменил штамп «интересы партии». Уже можно фотографировать полуголых и даже голых женщин для некоторых журналов. Полицейский Чэнь невольно по просьбе друга по прозвищу Лу-Иностранец вложил средства в ресторан «Подмосковье», там работают грудастые русские официантки, привлекая посетителей и в меню есть черная икра. В Китае они зарабатывают в несколько раз больше, чем в России. Заметно ухудшается отношение к представителям власти, в том числе к полицейским. Полицейскому Гуанмину понятно, что политическая подоплека убийства притянута за уши: «Китайцам в наши дни не по душе многое из того, что творится в стране, – коррупция, безработица, инфляция, жилищная проблема, транспортные пробки и так далее. Но ничего этого не относилось к Гуань – ни прямо, ни косвенно. Правда, Гуань была известна на всю страну – ей присвоили звание Всекитайской отличницы труда. Тем не менее, ее гибель никак не влияет на социалистический строй Китая». Поэт-полицейский Чэнь о политике задумывается еще меньше, поскольку он не обязан, как его подчиненный Гуанмин, общаться с пенсионером-комиссаром Чжаном, по старинке напичканном политическими лозунгами и партийными нравоучениями. Он и становится в самом конце героем расследования по версии газеты «Вэньхуэй дейли».

Как нам очевидно с самого начала, источником проблем являются партийные бонзы. В России для этого достаточно представить, что русская икра в желудке работающего китайца не имеет аналога в российской действительности, это как у нас небрежно положить на подоконник яйцо Фаберже или рассекать московские пробки на хаммере. В Китае сложнее и пластиковые мешки для мусора размером с человека употребляются в мифических частных владениях, о которых «обычный китаец» знать не знает. Вся ассоциативная мощь древней поэзии плохо помогает в понимании жизни «красной пыли», лишь традиционно отвлекает от скудости существования, где над человеком властен кто угодно, только не он сам. Страшно подумать, что будет, если полтора миллиарда наследников древнейшей цивилизации на Земле в очередной раз сбросят иго воздержания – религиозного, политического, сексуального.

«Шанхайский синдром» – не совсем обычный детектив, хотя его повествование развивается строго по законам жанра. Но расследуется в нем не столько убийство, сколько психология имманентной связи публичного и сексуального поведения человека с замещением-дополнением одного другим. Тема, раскрытая с медицинской точностью и на основе хорошего знания мировой литературы, – тема больная для древней цивилизации, на примере «Шанхайского синдрома» вскрывающая человеческую сущность независимо от расового происхождения.

Хотя кажется все понятно с самого начала, завершение романа несет кучу неожиданностей свойства весьма естественного и непредсказуемого одновременно, как сама жизнь. Передовица официального органа «Вэньхуэй дейли» завершается решительно и грозно с упором на то, что сынок крупного руководителя поддался буржуазному влиянию Запада, урок ясен, мы должны сохранять бдительность, дело показывает решимость нашей партии в борьбе с коррупцией. Преступник, из какой семьи бы ни происходил, в нашем социалистическом обществе понесет наказание. Чистый образ нашей партии не будет запятнан.

Ни убитая жертва, ни отчаянно рисковавший своим шатким положением под слежкой агентов общественной безопасности старший инспектор Чэнь не упоминаются. Народ одобряет – ему показали непримиримую борьбу с коррупцией, к которой история убийства не имеет отношения. Стареющим партийным бонзам дан сигнал, направленный на слом их сопротивления реформам. Фигурант дела и главный свидетель спешно казнены, они больше никому ничего не скажут. Неожиданные повороты в судьбе полицейского Чэня заставляют его размышлять не столько о том, как его неожиданно использовали и отстранили, сколько о сходстве его судьбы с судьбою убитой Гуань – сходства такого свойства, что о деталях лучше умолчать. Потому что на самом деле «Шанхайский синдром» – это увлекательный и качественный роман о природе любви в условиях неизбежного и опасного мезальянса. Китайская арена жизни позволяет вскрыть и высокохудожественно представить максимально широкий спектр деталей, особенностей главного мотива в жизни и смерти человека. Играет все, включая смесь запаха резких духов и немытого тела случайной пассажирки автобуса или поглощенная для наслаждения золотистая пищеварительная железа самки краба. В китайском варианте такие хлесткие детали во множестве вплетены в повествование не для того, чтобы повешенное не стену ружье приковывало внимание – в каком акте пьесы оно наконец пальнет и в кого, а для изысканного ткачества ассоциативных обоев на кулисах сцены действия романа.

Русской икры им там в Китае не хватает и русских официанток, грудастых, но с проблемами достижения оргазма. Все остальное есть, включая руководящую роль партии в компоте с американской косметикой.

И все же по нашему мнению, старший инспектор Чэнь ошибается – убитая Гуань не утратила семейного счастья, коль не суждено потерять недоступное. Ослушавшись указания парткома и связав себя семейными узами в 22 года, она бы добилась лишь еще более опасной концентрации своей энергетичности и судьба китайской женщины пошла бы по колее ее российских или американских сестер. Так что в Китае пока все правильно, добиться оргазма на поле брани все же проще даже для законопослушного китайца и это есть серьезная проблема в дефиниции простого человеческого счастья.