10.01.10 Лев МОСКОВКИН

Книга в Москве

Тень Берлинской стены

Границу прошли – держите шляпу, а не сердце

Берлинской стены нет уже двадцать лет, но она стала материальным символом едва ли не всех человеческих проблем, местом опасной встречи человека и власти, будучи выстроенной строго там, где ее в себе чувствуют люди.

Читая сборник «Минуя границы. Писатели из Восточной и Западной Германии вспоминают» (Пер. с нем. – М.: Текст, 2009, 286 с., тир 3 тыс. (Grenzübergänge. Die Autoren aus Ost und West erinnen sich. S. Fisher Verlag 2009), отбиваешься от возникающего впечатления острой потребности в этой самой стене. Зачем тогда ее снесли или я что-то не понимаю в самой человеческой природе?

История знает много подобных попыток – от Великой китайской стены до новой палестинской. Символом духовной сегрегации стала именно Берлинская стена. Столь же символическое ее разрушение не привело к устранению проблем, но показало, что она была материальным воплощением проблем – отнюдь не причиной.

Кстати, она была вполне проницаемой несмотря на физическую угрозу жизни для перебежчиков.

Сборник произведений 23-х авторов подготовлен и издан на немецком и русском одновременно к 20-летию устранения стены, причем переводчики сами являются сильными авторами.

Пожалуй, наиболее стойкое послевкусие от столь разных рассказов сборника – несвежая мысль о первичности человеческого состояния и семейных отношений над системой власти и государственности, об которую они проверяются, закаляются, разбиваются.

Сборник издан качественно и хорошо переведен. Авторами русского текста стали писатели, известные собственным творчеством.

«Как вам известно, болото «фронтового города» Западного Берлина грозило отравить атмосферу в нашей Германской Демократической Республике. Мерами, предпринятыми тринадцатого августа, мы лишь протянули санитарный кордон, э-э-э, я бы сказал, «пояс здоровья» вокруг этого болота «фронтового города» Западного Берлина. Это имеет для нас двойное значение. Во-первых, мы нанесли тем самым поражение западно-германскому милитаризму и одновременно весьма чувствительно уменьшили опасность военных провокаций со стороны Западного Берлина. Во-вторых, мы добились следующего... Ну, вы знаете, наркотически зависимых, как известно, в их же интересах и для их оздоровления изолируют от наркотика. Точно так же мы отделили некоторых одурманенных болотом фронтового города» граждан нашей республики в их собственных интересах, ради их же выздоровления от этого болота Западного Берлина. И я убежден, что у большинства из них болезнь еще излечима» – сказал в 1961 году Вальтер Ульбрихт, по версии одного из авторов сборника Йенса Шпаршу – доктор Айзенбарт – фольклорный персонаж, врач-шарлатан.

За точность диагноза не отвечаю, но выздоровления точно не произошло.

Формальные сведения из аннотации к сборнику напоминают, что в 2009 году Германия отметила юбилей объединения и 20-летнюю годовщину падения Берлинской стены: «9 ноября 1989 года вещественная граница между Западным и Восточным миром протяженностью 1378 километров потеряла всякий смысл».

К этой памятной дате немецкая писательница Юлия Франк попросила авторов из Западной и Восточной Германии написать о том, что значила граница в их жизни.

«Читая антологию, можно познакомиться с жемчужинами современной немецкоязычной прозы и составить представление о богатстве современной немецкой литературы» – за скупыми словами аннотации стоит столько вымученного, что Страсти Христовы двухтысячелетней выдержки кажутся легкой разминкой пред будущим Холокостом. Но ведь он был, этот Холокост, и обязательно еще будет. Каждая из его войн провоцирует творчество, но ничему не учит.

«Мысль заклинило. Я не знаю, как выразиться яснее. Я пишу: ты, смехотворное табу, услышанное однажды, услышанное сегодня в грохоте столкновения с застойным, полным и пошлым молчанием. О том, что Стена была белой там, где обрезала концы восточноберлинских улиц. Что за ней были только теле- и радиострана с «Лесси», «Звездным патрулем», Миком Джаггером, Юлианой Бартель и Удо Линденбергом («А вы грезите о рок-фестивале на Александерплац с «Роллинг стоунз» и какой-нибудь группой из Москвы). Что за ней в защиту мира догола раздевались только хиппи и что там, конечно, были империализм, бедность, преступность. А перед Стеной – мы, выстроенные в ряд товарищи из картона, и – чтобы всю жизнь ни шагу из строя, никаких альтернатив. Что социализм в своем убожестве являлся следствием немецкой катастрофы. Одним именем моего табу было Смирение: смирение с тем, что ты смирился. Другое же имя расшифровывалось примерно так: сознательное участие в борьбе за изменение общественного устройства. Мы ведь заглядывали не только в труды Маркса и сочинения Ханса Мюллера, но и в то, что было нарисовано воображением Платона, Мора, Кампанеллы. Мы знали, что живем в «Прекрасном новом мире», и все же долго, очень долго шли в одной упряжи с конягой из «Скотного двора», который комментировал изменения в принципах руководимого обер-боровом общества, покачивая головой и призывая себя работать с еще большей энергией» – что было дальше, читайте в рассказе Уве Кольбе «Табу» – я не рискую столь сильно насиловать сознание читателя, нанизанного на множественно-неожиданные табу.

Пусть лучше будут стены, чем моря крови без всяких преград. Между прочим, Германия тоже ответственна за это и пусть это кому-то не понравится, но я не собираюсь об этом забывать.

Сборник получился очень интересным – далеко за рамками интереса к Германии, ее Стене и даже Холокосту, оставляя ощущение, что лучше б не возникали причины для его появления.