15.02.10 Лев МОСКОВКИН

Книга в Москве

От волшебных сказок остались обломки

Снежная слепота: «Синяя борода» наизнанку

Удивительно органичное сочетание утопии и антиутопии в одном романе, который безусловно должен быть отнесен к жанру детектива. Но, как говорится, детектив детективу рознь и «Снежную слепоту» Пи Джей Трейси (роман. Пер с англ. И.Е.Полоцка. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2009. – 284 с., тир. 5 тыс. P.J.Tracy, Snow blind) стоило бы поставить на отдельную полку топовых произведений без идентификации жанра просто потому, что классификационная этикетка в их оценке не есть нечто определяющее. Так, например, «Бесы» Федора Достоевского – детектив безусловно. Но он же написан как глубокое психологическое исследование одного криминального эпизода убийства студента Иванова в гроте Петровской сельхозакадемии (в советское время – ТСХА), казалось бы исчерпывающе раскрытое московской полицией.

Преждевременное раскрытие темы не помешало ходу дальнейшей истории, который оказался определен вектором одного этого эпизода. Что есть цена жизни одного человека по сравнению с сотнями миллионов замученных в 20 веке? На мой взгляд, отличие века 21-го в том, что он еще более лжив и мучителен. В остальном все то же – и причина ненависти и виновник страданий те же. Считается отличительной новацией времени то, что женщины захватывают мужские роли, курят и водят машину, но ведь эта склонность была всегда. Ранее мужчины этому активно сопротивлялись, а сейчас отпустили вожжи.

Иными словами, «Снежная слепота» – тщательно выписанный детектив, автор которого на примере конкретных убийств ведет расследование некоего общемирового явления. И находит ответ вопреки тому, что люди не хотят очевидной истины, она противна их восприятию реальности. Хотя конец оборван и найденная истина не формулируется, оставаясь витать в воздухе, автор не оставляет читателю ни малейших возможностей для разночтений. Остается только встать перед зеркалом и тяжело вздохнуть, заставив себя не отводить убегающие глаза от их тревожного отражения.

Столь сложный в восприятии доминирующей идеи нового века роман читается увлекательно и тут есть то, что автор вряд ли закладывал – менторское напоминание журналистам, теряющим смысл профессии на облаках ее влиятельности: умейте подавать тему и раскрывать ее изобразительно-выразительными средствами, не чураясь доминирующих на волне времени вопросов. Так писали Давид Ортенберг и Илья Эренбург, Михаил Кольцов и Алоизий Мак-Гаен. А то и вправду можно прозевать очередной наш ГУЛАГ или новый американский фашиствующий нацизм.

Логическим ключом романа «Снежная слепота» стала фраза, аббревиатура, вышитая на многочисленных шарфиках руками почтенной дамы, одинаково владеющей рукодельем и оружием: WTCOOO – We take care of our own («Мы сами позаботимся о себе»).

Привычно читая книгу для рецензии, я надергал цитат и оставил закладки, но ближе к концу впервые оставил эту идею. Зачем лишать читателя удовлетворяюще горького чувства самопознания? Пусть сам пройдет этим увлекательным путем. Тем более, что он далеко не окончен – финиш еще даже и не виден в тумане человеческих отношений.

Надо надеяться, что финиша нет на пути – пусть не человека, но человечества.

 

И все же я доиграю до исчерпывающего конца взятую на себя роль и приведу вторую рецензию, которой истинным ценителям детектива лучше не читать до вкушения самого романа по принципу – а что там в конце? Все мы разные и читателю самому стоит определиться в собственной цели: прочитать в чужом тексте правду своей жизни или защитить от нее мятущийся разум тем же текстом, найдя в нем некое упокоение: это все не про нас и при этом у них намного страшнее.

Автор «Снежной слепоты» целенаправленно путает читателя, развивая две взаимоисключающие версии демонстративного убийства полицейских. Хорошо еще что две, а не много, как стало принято в захватывающих образчиках новой американской литературы. Трупы зачем-то закатывают в снеговики, создавая впечатление, что завелся некий серийный убийца такого странного свойства. СМИ сочувствуют серийному убийце, он же преследуемая жертва в марафоне расследования. Из четырех снеговиков с ужасающей начинкой два логически имеют отношение к человеку по кличке Снеговик, отбывающему заключение за сбыт наркотиков и три попытки убийства. Заказ из тюрьмы дается не впервые, хотя дело это рискованное. В данном случае преступник русский, а почти все они считают «Крестного отца» документальным фильмом и думают, что за хороший куш в Америке можно заказать убийство – это они о нас так думают, не ведая о последующем переводе на русский и о нашем взыскательном читателе.

В сюжетном ответвлении романа уничтожение двух свидетелей-полицейских привело к отказу от сделки с правосудием и соответственно от показаний двух оставшихся свидетелей. Они отлично понимают, что тюремная роба подойдет им куда лучше, чем гроб, и дело рассыпается.

Третий снеговик с трупной начинкой тоже очевиден – тот же убийца застрелил своего куратора, выйдя из тюрьмы.

Следует отметить, что автор (или авторы, если творчество технически коллективное с раздельным расписыванием диалогов и параллельных сюжетных изысков) ретуширует ракурсы фабулы художественными откровениями современной американской действительности. Речь идет о чрезвычайно высокой зависимости слов и поступков публичного человека от общественного мнения, которое он может ненароком обратить против своей системы – полицейской, например, и соответственно против себя. Нам все это чуднО тем более, что американское общество с чрезвычайно высоким градусом ханжества набожных христиан не страхует, скорее поощряет, государственный экстремизм, нацизм, бытовой раздор и чудовищное по изощренности насилие в войне двух рас человека – женщин против мужчин. Собственно, эта идея оказывается доминирующей в романе и отсюда его название «Снежная слепота». «Дьявол кроется в деталях, но если вы не будете время от времени прищуриваться, то не увидите картину целиком. Что сейчас и происходило» – так в тексте на 245-246 страницах.

Пробить ее полицейским детективам позволяет логическая нить, выуженная из засекреченного чата какой-то подпольной сети: убей его и закатай в снеговик, пока время есть.

Сетевая нить ведет логику бдительных копов в закрытый «город Солнца», остров женской утопии Биттеррут. Туда же стремится «убийца», чтоб «наказать» в приступе ярости бывшую жену. Видеокамеры по периметру тайного города оказываются блокированы снегом, система оповещения об опасности замерзла, ограда прорезана. «Мои бедные девочки, – прошептала она. – Чужие мужчины на территории, колотят в двери... они будут так испуганы» – и рукодельница шарфиков берется за пистолет, убивая мерзостного подонка.

В американском варианте утопии «город Солнца» населен не изумительной красоты юными амазонками, но изуродованными морально и физически жертвами мужского насилия с ужасным прошлым. Они умеют защищать и защищаться. Тут есть целые феминистические династии: «Все женщины в этом семействе из поколения в поколение ухлопывают своих мужей».

От первого же посещения Биттеррута у полицейского детектива возникает вполне естественное чувство: «...большинство женщин этой группы давно миновали то время, когда ожидали от мужчин чего-то необычного. «От волшебных сказок остались обломки, – подумал он. – И мы все за это наказаны» (145 стр.).

Впрочем, дебри деталей, куда ухмыляющийся Дьявол заводит многочисленные нити расследований, не отвлекают полицейских от мыслей о вечном: «Порой ему приходило в голову, что женщины рождаются с особым набором генов, которые позволяют без всяких усилий инстинктивно манипулировать мужчинами» (234 стр.).

Остается впечатление, что Америка превыше всего, хотя и не определилась с выбором врага в поиске национальной идеи. Состояние перманентного поиска есть имманентный признак великой страны, но идея воплощения абсолютного зла в образе мужчины как насильника выводит несвежий вопрос – откуда берутся дети? Если их приносит аист из иммигрантской капусты, то решить проблему образа врага можно с помощью русских или запустить медиа-вирус свиного гриппа против мексиканцев. Так что не надо держать детектив за глупое чтиво для идиотов, потому что от жизни им не прикроешься, скорее наоборот.