28.07.10 Лев МОСКОВКИН, Наталья ВАКУРОВА

Книга в Москве

Котовасия русским по белому: как устоять перед пушистой лаской?

Фантастика человеческой природы: не звертайте уваги и навки в лесу

Чем мы обязаны себе? Понять происходящее в нашей загадочной душе нам не дано, а в душах окружающих все очевидно. Презренная и презираемая наука с ее естествоиспытательской пошлостью приклеит диагноз «болезнь сна и общения» каждому, кто ясно видит себя умнее прочих и собственную младшую сестру – идиоткой. На том можно и завершить, но Автор предпринимает новые попытки все более широкого свойства.

Оставляя вне нашего драгоценного внимания факт, что употребляемое всеядно слово «идиот» родилось термином с исчезающими процентами умственной способности, обратим взор на изумительный по сверхправдивости рассказ «Краткое пособие по собаководству» в новом сборнике Мария Галина. Красные волки, красные гуси. М.: Эксмо, 2010. – 448 с., тир. 3 тыс.

Следуя неумолимым законам жанра, хотя писатель в России в отличие от диссертанта имеет право на беззащитность и размазывать его на манер манной каши по мокрому столу – почетное занятие на ниве снискания уверенной славы критика Латунского, короче следуя куда надо, укажем жанр нашего несомненного Автора – сюрреализм.

Может нам так кажется, но кто сам без графоманского греха, пусть раскидывает неподъемные валуны реализма и мы искренне пожелаем ему адекватного внимания читателя без гарантии это внимание получить, чтоб всплыть из забвения.

Товарищ Галина сама виновата, как генетически виновен читающий с открытого листа смысл старо-сюжетной интриги, что предмет ее писательского внимания – жизнь в России – имманентно сюрреалистичен. Тут и изумрудные марсиане, и красные животные, русалки в плавнях, хищные мандрагоры.

«И ничего я не выдумщица. – Она отбросила со лба русую прядку. – Мир чудесный. Дивный, и русалки есть, и навки в лесу. А в плавнях дальше есть островок, на нем живут зеленые люди» – фантазия кажется неистощимой, но это всего лишь словотворчество. Никакой фантазии нет. Все образы узнаваемы. Все сюжеты в отдельных деталях повествования уже были и в одной отдельно взятой русской литературе неоднократно. Набор стилей стандартен для нашей родной фантастики на маршруте от Гоголя до Стругацких с естественной экскурсией на станцию Станислава Лема.

Пусть читатель остается в уверенности – все было: семь собак и две опять беременны. Выкидыш от токсоплазмоза, токсоплазмоз от васькиного кота. Васька – муж, кот – с улицы, он так на Ваську посмотрел, что Васька души в нем не чает...

Причина в приемной по гинекологии написана черным по белому в наглядном пособии.

«Иногда, впрочем, мне кажется, что дело обстоит еще страшнее. Нет никаких пришельцев. Это все они. Они сами. Милые, маленькие пушистые животные. Как же они должны нас ненавидеть, чтобы так с нами поступать!» – в данном конкретном случае человеческой форме жизни речь о собаках: «Они играют на наших лучших чувствах, вот что страшно. На любви. Материнском инстинкте. Преданности. Долге, ответственности. Они будят в нас лучшие качества и обращают их себе на пользу».

Пигмалион с наслаждением погружается в беззащитность под напором своей Галатеи: «Мы умеем встречать опасность лицом к лицу – так уж мы устроены, мы умеем распознавать угрозу. Мы столько всего испытали, что устоим перед любыми катаклизмами. А как устоять перед лаской? Перед преданным взглядом, дружелюбным тычком в руку, перед любовью, которой нет границ? Не знаете? Тогда я вам не завидую».

Собаководство все же не хуже вечного русского разноцветного анархизма или нового американского однообразного экономизма. В ракурсе вторичной власти над человеком порожденного им пучка искусственной жизни как-то проще воспринимать сугубо прозаически явление марсиан, нашествие растительной агрессии, волнующую историю бодания власти с Ходорковским и претензии предпочтенных нами элит на его неправоту.

Автор имеет право на выдумку о неправоте читателя, скушавшего непростую в восприятии книжку от скуки или по обязанности. Так Юхан Борген в ответ о судьбе Рауля Валленберга в основе своего «Маленького лорда...» отделался какой-то профанацией про чрезмерное потребление белого вина при написании романа.

Автор вряд ли признает читателя уровнем себе, узнавая новое для себя в его ассоциациях. Но был бы возможет такой Автор, не будь у Гамлета почвы нашей, датской?

Стоило ли давать этим костям воспитание, чтобы потом играть им в бабки? Мои начинают ныть при мысли об этом!

Ну и что, такова была запрограммированная щедрость жизни с момента ее появления на Земле и на нашей почве события развиваются Автором наиболее адекватно природе. Можно конечно оставаться в уверенности, что в России все неправильно и вообще через одно место, но можно и дать себе труд прочитать. Чувство глубокого удовлетворения гарантировано настолько, что не будет виной забыть, с чего началось и совсем не думать о том, чем кончится то, что вне связи с нами не кончится уже никогда.

Остаются ощущения странности редакционной политики: Мария Галина – не новичок в большой литературе, признание снискала и в констатации наличия таланта не нуждается. Хотелось бы видеть, что еще на ее счету. Но вместо этого в приложение к ее сборнику рассказов приведена реклама совсем другой писательницы, не менее талантливой, но как-то немножко более стандартной. Все-таки устойчивость жизни во многообразии, а единообразием фашизма Россия никогда не страдала ни в какой особо интеллектуальной форме. У нас всегда кто в лес, кто по дрова, а сходить в баню, так заодно и помыться вместе с русалками, марсианками и навками.

По счастью, сборником Галиной для ненадежного читателя с диссидентским восприятием возрождается традиция послесловия. «Эффект строится на максимальной достоверности – но достоверности не канонического хоррора, а ужасом проникновения иного именно в наше мелочное выморочное здешнее существование...» – объяснил опытный литературный конферансье Данила Давыдов. Гаера Коровьева с котом Бегемотом на него видимо не нашлось и он беззастенчиво поведал: «...столь частая у Галиной аллюзивная подоснова ее текстов, их нацеленность на критическое переосмысление архетипических структур, литературных конструкций, мифологических основ... Избегая разговора о постмодернистской вариации фантастического, нельзя не сказать о том, что...» Далее Давыдов указал на «смыслопорождающие ресурсы» на примере представления классического Тургенева как волка-оборотня «занятной, не более, игрой».

Разоблачение магии критик отработал, но сама магия слова Галиной от его усилий не поблекла, скорее наоборот. У каждого своя судьба и странно думать, что судьба человечества общая. Тем более странно, что красно крутой волчара-издатель, иной в этой борьбе за существование не выжил, на манер девицы пробует водичку в болотце от очередного кулика, не обожжет ли холодком читателя?

Читатель у нас прожженный всевозможными катаклизмами, а этот модернизм с приставками и без, право же, достоин серии со скупкой на корню всех текстов или мы тут в России зря страдаем психически, играем мозгами в бабки-дедки и убиваем друг друга морально-иносказательно в поисках будущего для всего человечества.

Какую-то Марию Галину не жалко, хрен с ней, в этой стране таких авторов как собак по семеро в семье и две опять беременны. Консерватизм – надежная штука и хвала тому, кто построил железную дорогу. Но нельзя же как ворона, упиваться демонстрацией красоты топтания рельсы ввиду отсутствия поездов из-за разрухи в головах?

Короче, творчество Марии Галиной – суть поиски будущего, и страшно подумать, сколько всего еще выбросил редактор, который пашет публичное поле по принципу «чего крестьянин не знает, того крестьянин не ест». Издателю лучше б поторопиться, пока не прошло время, путь из которого видит только Автор, не ведая о том.