Теория анекдота про Сталина – та же Макроэволюция
РГГУ выпустил тиражом 1 тыс
экз. книгу Михаила Мельниченко и Александры Архиповой «Анекдоты о Сталине:
материалы, комментарии, исследования». Как пояснил сегодня М.Мельниченко на
лекции полит.ру в
Политехническом музее, в советское время о Сталине ходило примерно 150
анекдотов, сейчас 300 – вдвое больше. Он занимается исследованием анекдотов как
историк-источниковед, его соавтор А.Архипова –
фольклорист. Их монография представляет собой научное исследование, а не просто
сборник анекдотов. В коллекции Мельниченко в общей сложности 1926
анекдотических сюжетов, представляющих около четырех тыс записей. Ему удалось доказать, что фольклорное
распространение имеет всего около тысячи сюжетов, фольклорное тиражирование
сюжетов остальной части массива либо ждет своего доказательства, либо они
эмитированы в публичное информационное поле искусственно на печатном носителе с
целью пропаганды (политического PR, точнее –
управления массовым сознанием). Так строилась фашистская
пропаганда для оккупированных территорий СССР, аналогично работала симметричная
советская пропаганда, зачастую использующая гитлеровскую с заменой
карикатурного Сталина на аналогичного Гитлера, встроенного в канву
заимствованного сюжета.
М.Мельниченко откровенно признался, что не знает причин
чрезмерного внимания к личности Сталина в настоящее время и вообще как историк
боится современности. Отказался историк комментировать и тот факт, что спустя
полгода после объявленной трагедии смерти Сталина отношение к его личности
сменилось от зависимости до индифферентности.
С т.зр. теории Макроэволюции речь идет
о примере викарирования по Тимофееву-Ресовскому в
основе волн жизни в определении Сергея Четверикова. У
человека все зависит от состояния массового сознания, отражающего
стохастические колебания в основе структуры хаоса в терминологии Эдварда
Лоренца.
Смысл дарвинова подбора так никто и не понял
К лекции полит.ру
Константин Попадьин: «Любовь и вредные мутации или зачем павлину длинный хвост?»
На лекцию Попадьина забыл комп
– видимо от возбуждения, все же это мой всежизненный Thesis. А писать в двенадцатом часу, когда завтра на заседание Думы
вставать в семь – ну как-то лениво, хочется и водки выпить. Меня тут оскорбили
в перетягивании одеяла на себя. Так ведь без еврея в
моем лице в этом полит.ре будет вдвое скучнее. Тем
более что Борис Долгин привычно обличал во лженауке Вигена Геодакаяна и до кучи Льва
Гумилева, будучи без понятия, что придумывают все, а слава достается
скучнейшим.
Попадьин рассказал массу интересных вещей (но зачем-то
для доказательства очевидного пересказал неверную банальность про мутации). В
частности, к пониманию теории красоты о том, что девушки безошибочно выбирают
из предложенных картинок фото более или менее маскулинных
юношей в зависимости от того, находятся ли они соответственно в фертильной или
наоборот фазе цикла овуляции. При этом маскулинные
становятся таковыми вследствие избытка тестостерона, подавляющего иммунитет,
они же хуже заботятся о потомстве.
Юноши – к вопросу о теории красоты – на предъявленных
фото безошибочно выбирают девушек с фертильной стадией овуляции.
Кажется должно быть обидно (к вопросу одеяла), когда тебя
используют в качестве быка-пробника для определения степени готовности коровы
зачать от кого-то другого, в человеческом обществе это обычно ведущий
заседания.
Но ведь тут масса интересного.
Попадьин – блестящий лектор, привел двух из трех своих детей для
неопровержимости теории гандикапа
Более чем беспроигрышный пример бактерии Wolbahia, сдвигающей соотношение полов у объекта Тимофеева-Ресовского и Яниса Лусиса – Adalia bipunctata. Бактерия –
вредитель насекомых предается цитоплазматически и
потому вырубает самцов: убивая, переделывая их в самок, запрещая здоровым
самкам спариваться с зараженными самцами, потому что – что им с того?
Есть три молекулярно-генетических метода – LTR, SIFT, PolyPhen –
определения пригодности самцов. Вывод состоит в инвалидности молекулярной
биологии для определения полезности самца для потомства самки.
По словам Попадьина, от пожилых отцов потомству достаются
доминантные точковые мутации, потому что для
созревания спермия проходит много клеточных делений, от матерей – хромосомные
поломки. По моим данным, все наоборот.
Лектор Попадьин видит выход из логического тупика в теории
гандикапа Amotz
Zahavi 1975 года. Смысл в демонстрации того, что я настолько плох, что
меня все хорошо, чтоб меня в себе преодолеть.
Вот так пришел к власти Муссолини, доказывая харизматичной
Анжелике Балабановой свою несостоятельность.
Впрочем, лектор тоже доказывал свою несостоятельность, намеренно
называл жука «зверем» и вообще говорил, что все это вранье.
Однако общие выводы были правильные и речь идет вовсе не о микро-, а о Макроэволюции. Но многочисленная путаница в деталях
досаждала, например, эволюционного эффекта горлышка бутылки и генетической
стабилизации вследствие значительной гибели более 99%. Топорик Алексея
Симоновича Кондрашова утонул в многословности. Осталось непонятным, зачем надо
было приводить банальные рассуждения о мутациях из плохого учебника по генетике
полувековой давности, если сейчас многое просто известно, в частности, по моему
эксперименту, как быстро появляются необходимые в меняющихся условиях среды
изменения при почти полном подавлении мутагенеза. Главное конечно в том, что в
теории Макроэволюции мутагенез предотвращает конструктивную эволюцию, точковые возникающие de novo поломки в массе подавляются, а видимые закрепившиеся мутантные
аллели оказываются не транзициями оснований, но инсерциями мобильных элементов в операторную часть гена –
как индустриальный меланизм у березовой пяденицы.
Теория гандикапа строго говоря никакая
не теория и рассуждения Тимофеева-Ресовского, Эфроимсона, Геодакяна,
Красилова, Гумилева по сравнению с ней – кристальная наука, но ведущему Борису
Долгину почему-то ближе Гельфанд или Зализняк как фигуры, реализованные в
официозной научной иерархии, гнилой по сути своей.
Удивительно, насколько встроенные в систему науки люди повязаны
внутренней политикой! Крупнейший и популярнейший палеонтолог Кирилл Еськов не
знает критерия Макроэволюции по Тимофееву-Ресовскому – он его не слышал в
отличие от меня и цитирует запущенную в тиражирование формулу. Аналогично
Константин Северинов в отличие от меня не слышал
Эфроимсона и про фантастический советский PR-проект «ген альтруизма» вообще
ничего не слышал, ссылаясь на Дарвина.
У Дарвина конечно можно найти все
включая 3:1 на львином зеве, таков был его PR-проект – охватить как можно
больше. Чтобы приписать авторство ему, подделали расписание пароходов, якобы
письмо Уоллеса пришло на месяц позже.
Выявил это Юрий Чайковский, который среди прочего написал статью
об ошибках в трактовке Дарвина.
Дарвин имел виду не столько отбор, сколько подбор. Смысл идеи в
том, что в общем корне теплокровных – птиц и млекопитающих – возникает механизм
активного управления собственной эволюции с подбором красоты. Это такое
виртуальное свойство объекта, возникающее в мозгу субъекта, имеющего чувство
эстетизма. Вот почему у женщин в отличие от мужчин чувство эстетизма
рудиментарно выше, этот механизм используется для чего угодно кроме прямого
назначения, оно преадаптировало развитие цивилизации.
У Дарвина есть всего три примера видов. У которых украшаются самки, а не самцы,
но человек до сих пор непопулярен как биологический объект.
Идея эстетического инструмента активной эволюции прочно
корреспондируется с идеями Вигена Геодакяна
и с другой стороны – с тем, что все продукты самоорганизации эстетически
активны включая картину галактики, линии агата, кристаллы, агаты. В живой
природе и это тоже идея Тимофеева-Ресовского при огромной гибели от рождения до
вступления в репродукцию происходит жесткая генетическая стабилизация, как в
сперме млекопитающих. И выжившее красиво. Если рога оленя несимметричны, это
свидетельствует об ущербности его генома. Аналогично несимметричная тыква. У
пчел трутни гаплоидны чтобы проявлялись рецессивные аллели и гибелью насекомого
они вычищались из популяции.
Инструмент теплокровных намного более
эффективен в генетической стабилизации. Причем все остальные животные этой
группы кроме человека похожи на калькуляторы, у которых тип красоты прошита
конструктивно, как в BIOS, это может быть все что
обычно упоминают включая строительство домика или
пение. Дарвин как известно запал на райских птиц.
Человек – легко перепрограммируемый компьютер, может и на скрипке играть и
математические формулы творить чисто для красоты. Выбор существенного,
эвристика – тоже вариант чувства эстетизма.
Для понимания идеи достаточно оторваться от двух стойких
заблуждений: геном обслуживает организм программной функцией
и цель жизни состоит в выживании и качестве жизни, а красота вредный признак,
люди-винтики должны ходить строем на демонстрации или на войну – эстетизм
фашизма. У нас страну убивают вместе с генетикой и селекцией, ментура-понтура терроризирует, а мы все трендим
про идеалы. Давайте уже обратим внимание на реальность и
поймем, что высшая форма жизни – геном, он строит тело с двумя целями: это как
домик птички, его среда обитания, а по красоте тела проверяется его программная
полноценность, потому что без полноценного морфогенеза получается растительный
каллус или животный рак как вечная форма жизни, многократно описанная
фантастами с накоплением феерических уродств. Т.е. «вредные» признаки
самые даже полезные и на общественном уровне происходит то же самое, что в
человеческой хромосоме.
В логических построениях я использую идеи Владимира Красилова,
Владимира Эфроимсона, Вигена Геодакяна,
Тимофеева-Ресовского, Александра Раутиана – как я их
слышал, а не что написано и тиражируется.
Информация организаторов проекта публичные лекции «Полит.ру».
7 октября
Тема лекции: «Любовь и вредные мутации или зачем павлину длинный
хвост?»
Как происходит процесс генетической рекомбинации и механизм
полового отбора у разных видов животных? Интерес к этим вопросам не случаен,
ведь их анализ может дать ответы на следующие, более общие проблемы биологии.
Как известно, у всех организмов в результате естественных ошибок
при репликации ДНК постоянно возникают новые мутации. Если не брать в
рассмотрение нейтральные мутации, подавляющее большинство новых мутаций
окажется вредным. Вредные мутации уменьшают приспособленность организма,
поэтому от них необходимо избавляться. Как именно? Самым простым способом
является устранение (элиминирование) всех носителей вредных мутаций – если
организм с вредной мутацией не оставит потомство, или же его потомство не
выживет, то данная мутация исчезнет вместе со своим хозяином.
Однако, встает вопрос – что делать если темп мутирования
очень высокий и почти у каждого потомка есть хоть одна новая вредная мутация?
Следующий вопрос – а как понять, у кого сколько вредных мутаций и кого надо
элиминировать? И самое главное – кто и как будет это понимать, а потом – когда
поймет – элиминировать? Рассмотрение этих проблем станет основным в ходе лекции
К. Попадьина.
См. также:
http://www.novayagazeta.ru/data/2009/015/16.html
К. Попадьин. «О природе любви. Развесистые рога, большие бивни,
яркие перья, громкие песни и танцы до упаду. Все, что нужно, чтобы завоевать
самку»
«Новая газета», N15 от 13 февраля
Каждую самку в определенный момент жизни начинают волновать
следующие вопросы: нравятся ли ей большие рога или не нравятся? или, может
быть, лучше длинный хвост? или короткий? У нас как у ученых возникает чуть
больше вопросов: почему именно самкам надо задумываться над выбором? почему
этот выбор вообще должен быть? Давайте попробуем разобраться со всеми вопросами
в обратном порядке и начнем с тех времен, когда полового отбора еще не было.
У одноклеточных грибов – дрожжей при половом процессе сливаются
две похожие гаметы (половые клетки) различных полов – a
и α. Так как a и α внешне не отличаются, их часто называют просто
типами спаривания. Поскольку гаметы имеют одинаковый размер (изогамия), оба
родительских организма вносят одинаковый вклад в потомство, и, таким образом,
родительские клетки абсолютно равноправны. Конечно же, каждая гамета стремится
слиться со здоровой и молодой гаметой противоположного пола, однако это
стремление обоюдное. Таким образом, выбор симметричен, царит полное равноправие
полов и, соответственно, половой отбор отсутствует.
Теперь представим, что гаметы стали немного отличаться по
размерам. Например, некоторые гаметы а по случайным причинам стали чуть
крупнее. С одной стороны, это должно привести к тому, что потомство от таких
гамет станет более приспособленным из-за увеличенного запаса питательных
веществ в них, а с другой стороны, это открывает возможность некоторым гаметам a уменьшаться и сливаться преимущественно с крупными
гаметами ?. Однажды начавшись, процесс специализации гамет будет двигаться
дальше: гаметы одного типа будут все крупнее и крупнее, а гаметы другого типа
будут все мельче и, возможно, приобретут подвижный жгутик для активного поиска
крупных гамет противоположного пола. При этом одни гаметы специализируются для
запаса и хранения питательных веществ, а другие для активного поиска и
оплодотворения. Неспециализированные гаметы среднего размера окажутся менее
приспособленными, поскольку не обладают ни одним из этих двух свойств. Скорее
всего половой процесс с помощью специализированных гамет обладал некоторыми
дополнительными преимуществами по сравнению со слиянием неспециализированных
гамет (например, подвижность мелкой гаметы обеспечивает оплодотворение
неподвижной крупной гаметы на большем расстоянии), в результате чего почти у
всех многоклеточных организмов сейчас мы видим два высокоспециализированных
типа гамет (гетерогамия).
Гетерогамия нарушила изначальную симметрию полов: один пол
(самцы) стал способен продуцировать миллионы мелких подвижных гамет, тогда как
другой пол (самки) стал способен производить лишь небольшое число крупных
гамет. Исходя из разных возможностей полов, казалось бы, каждому виду полезно
иметь лишь небольшое число самцов, которые оплодотворяли бы всех самок.
Действительно, зачем содержать много самцов, если их работу могут выполнить
1-2? А ведь каждый самец ест пищу, занимает место и, таким образом, конкурирует
с нормальными, честными представителями вида – с самками, с теми, кто рожает
детей и заботится о них. Вопиющая ситуация наблюдается в популяциях морских
слонов, где только 4% самцов обеспечивают 88% спариваний с самками, а
оставшиеся 96% самцов вообще непонятно зачем нужны. Удивительно, но на
сокращение числа самцов решилась лишь малая толика организмов, такие как
паразитические наездники.
Этот наездник откладывает свои яйца в куколку двукрылых
насекомых (комары, мухи). Из яиц вылупляются личинки и начинают расти, поедая
внутренние ткани куколки комара. Личинки наездника вылезают на поверхность
хозяйской куколки, сами окукливаются, превращаются в зрелых насекомых, самцы
оплодотворяют самок, самки разлетаются в поисках новых комариных куколок, а
самцы остаются, потому что у них нет крыльев. Любой самке, откладывающей свои
яйца в куколку комара, выгодно максимизировать число детей, внуков и правнуков,
несущих ее гены. Поскольку вылупившиеся из яиц самцы смогут оплодотворить лишь
тех самок, которые окажутся поблизости (то есть, скорее всего, тех, что
вылупились из этой же куколки), то на числе самцов можно сэкономить. Так и
поступает наездник – доля самцов в его кладке сильно меньше, чем доля самок, в
результате чего число оплодотворенных самок с каждой куколки комара становится
максимальным. Однако такое соотношение полов в потомстве наездника
поддерживается лишь благодаря тому, что самцы не умеют летать и, следовательно,
не могут оплодотворять самок из других, далеко расположенных зараженных
комариных куколок. В этом случае эволюция соотношения полов в потомстве
наездника зажата в пределах одной кладки внутри одной куколки комара.
Свобода спаривания, существующая у подавляющего числа самцов,
принципиальным образом меняет соотношение полов в потомстве. Давайте
представим, что самцы наездников научились оплодотворять не только самок из
своей куколки, но находить и другие зараженные куколки и оплодотворять там
самок тоже. Поскольку самцов в популяции наездников на первом этапе мало,
каждый самец должен оплодотворять несколько самок, и получается, что самцы
эффективнее передают свои гены, чем самки (у самца будет в среднем больше
детей, чем у самки). В данной ситуации каждой самке, желающей максимизировать
число потомков, несущих ее гены, выгодно увеличить долю самцов в кладке, чтобы
самцы эффективно распространяли ее гены, оплодотворяя других самок. Таким
образом, доля самцов плавно увеличится и достигнет 50%. А что, если доля самцов
станет больше, чем доля самок? Тогда далеко не каждый самец сможет
оплодотворить самку и относительная приспособленность самцов упадет. В такой
ситуации свои гены будет выгоднее доверять дочке, а не сыну, и соотношение
полов снова сдвинется к увеличению доли самок и достигнет все тех же 50%. Таким
образом, при свободе спаривания единственным стабильным соотношением полов
является 1:1, а наше логичное предположение о том, что самцов должно быть мало,
работает только в условиях отсутствия свободы спаривания, как в жизненном цикле
наездников. Интересно, что увеличение доли самцов в кладке происходит у
наездника в случае, когда самка откладывает яйца в куколку, в которой уже есть
яйца другой самки. В этом случае вторая самка делает большую долю самцов,
поскольку теперь у самцов появляется свобода выбора и они могут эффективно
распространять гены своей мамы, оплодотворяя не только своих, но и чужих самок.
Итак, неравноправие полов вполне законно. Пусть самцы ничего не
вкладывают в потомство, за исключением крошечного сперматозоида (давайте
проигнорируем редкие случаи отцовской заботы о потомстве). Пусть при этом они
составляют целую половину вида. Зато с их помощью можно распространять свои
гены так же эффективно, как и с помощью самок. И это главное.
Поскольку самка вкладывает в потомство больше, чем самец,
потенциально она может иметь меньшее число детей, и в связи с этим ей
приходится внимательнее относиться к выбору отца ее детей. Она может подумать,
посмотреть, сравнить и решить – с кем лучше спариться, кому доверить свои драгоценные
яйцеклетки. Посмотрим на брачное поведение плодовой мушки дрозофилы. Самец
плавно приближается к самке, описывая вокруг нее круги. Вскоре он оказывается «лицом
к лицу» с ней, и далее его задача заключается в том, чтобы оставаться перед
самкой, когда она будет перемещаться в разные стороны. Через несколько секунд
танец заканчивается, и самка либо улетает прочь (если партнер ей не
понравился), либо остается неподвижной (если партнер понравился), что позволяет
самцу взобраться на нее и спариться. Чем руководствуется самка, решая – улететь
или остаться? Видимо, качеством танца – самки чаще улетают от старых и больных
самцов, которые плохо повторяют движения и не могут во время танца сохранять
неизменную позицию относительно ее тела. Важно подчеркнуть, что выбор делает
только самка. Например, все тот же самец плодовой мушки будет радостно
танцевать с комочком воска на конце щетинки, если тот соответствующим образом
двигается, и будет пытаться спариться с ним, если комочек остановится. Таким
образом, самцы плодовой мушки оказываются не очень-то разборчивыми.
Действительно, у них нет времени разбираться – самка это или комочек воска.
Сперматозоидов много и их не жалко.
Но вернемся к выбору самок. Что именно выбирают самки?
Скорее всего они выбирают гены – то единственное, что самец
обязательно вкладывает в свое потомство. Если гены качественные, то есть в них
мало вредных мутаций, то и дети получатся здоровые, и внуков будет много, и,
соответственно, гены самки, перемешанные с хорошими генами самца, будут хорошо
распространяться в популяции. Если же самка сделает плохой выбор – детей и
внуков у нее будет мало или вообще не будет, и гены такой самки будут исчезать
из популяции вместе с генами плохого самца.
Таким образом, мы ожидаем, что в результате эволюции самки
научились по внешнему виду самца хорошо оценивать число вредных мутаций в его
геноме. Действительно, те самки, которые плохо справлялись с этой задачей в
прошлом, не должны были оставить после себя никакого следа.
Итак, глядя на самца, самка хочет понять, какие у него гены и
стоит ли с ним заводить детей. Но по внешнему виду оценить качество генов
достаточно сложно. На какие признаки ей надо смотреть?
Достаточно посмотреть на павлинов, оленей или любых певчих птиц,
чтобы заметить, что у самцов ярко выражены некоторые признаки, смысл которых на
первый взгляд не ясен. Чарльз Дарвин утверждал, что признаки, специфичные
только для самцов, – вредные, однако эти признаки почему-то нравятся самкам,
поскольку последние предпочитают спариваться с самцами, несущими такие
признаки. То есть Дарвин полагал, что недостатки для самцов от выращивания
таких признаков компенсируются повышенным предпочтением таких самцов самками.
Однако Дарвин не предлагал никаких механизмов, объясняющих, почему самки
предпочитают самцов с выраженными вредными признаками. Рональд Фишер предложил
гипотезу, согласно которой, однажды появившись, предпочтение самок будет
устойчиво существовать в популяции. Рассуждения Фишера основываются на наследуемой
моде. Предположим, что среди самок павлинов в моде длинный хвост. Тогда любая
самка захочет спариться с длиннохвостым самцом, чтобы ее сыновья тоже имели
длинные хвосты (признак, наследуемый от отца) и, соответственно, тоже были
востребованными среди молодых самок. Таким образом, из поколения в поколение
наследуется предпочтение самок спариваться с длиннохвостыми самцами. Однако при
этом непонятно, как такое предпочтение может возникнуть. Решение этой проблемы
предложил Амоц Захави. Он
выдвинул гипотезу гандикапа, согласно которой информативной мерой качества
генома может быть только тот признак, который вреден для выживаемости. Чем
сильнее выражен такой вредный признак, тем качественнее гены носителя данного
признака. Например, среди павлинов только самец с качественными генами сможет
дожить до половой зрелости с длинным хвостом, который мешает улетать от
хищников. Таким образом, выбор длиннохвостого самца будет гарантировать высокий
уровень качества генов. Такие признаки, как рога, яркая окраска оперения,
громкие песни, делают самцов более заметными и уязвимыми для хищников, поэтому
все эти признаки являются маркером качества генов. Возможно, что обе гипотезы
(Фишер и Захави) играют роль в поддержании
неадаптивных (вредных для выживания) признаков у самцов.
Итак, в результате полового отбора появляются неадаптивные
признаки, функцией которых является реклама собственных генов, которая гласит: «Я
прошел тест полового отбора: я выжил, несмотря на длинный хвост, который
приходится везде таскать за собой, значит, разумно со мной завести детей,
которые будут такими же здоровыми, как и я!». Очевидно, если бы хорошие самцы
не тратились на такую рекламу, они еще эффективнее улетали от хищников, меньше
уставали при поиске пищи, в результате чего у них была бы более высокая
выживаемость. Но при этом они с трудом нашли бы применение своим хорошим генам,
ведь без рекламы самки не понимают, с кем надо размножаться. Поэтому самцам
выгоднее платить за рекламy, получая за это
преимущество при размножении. Причем платят не только самцы: самки,
размножившиеся с длиннохвостым самцом, передадут свои гены длиннохвостым детям,
которые также будут платить за длинный хвост пониженной выживаемостью. Вот если
бы самки понимали качество генов самца напрямую, самцам можно было бы обойтись
без вредных рекламных признаков. У видов с длинным периодом формирования пар
такая возможность есть – надо просто долго наблюдать за самцом, как он себя
ведет, как летает, как бегает, как находит пропитание, есть ли у него чувство
юмора... Тогда можно сделать правильный выбор и без кричащих рекламных
плакатов, и у таких видов окраска и поведение самцов и самок сходны (нет
полового диморфизма). Однако у большинства видов сезон формирования пар
достаточно короткий, и необходимость быстрого выбора партнера приводит к
появлению неадаптивных рекламных признаков.
Поняв многое о дрожжах, плодовых мушках, наездниках и морских
слонах, мы плавно подобрались к самим себе. У человека период формирования пар
может быть достаточно долгий, поэтому нет сильного полового диморфизма, и
самки, помимо внешних признаков (например, степень маскулинности
– мужеподобия, определяемая уровнем тестостерона),
достаточно большое внимание обращают на поведение самца. Как вы думаете, почему
говорят, что любовь «опьяняет» или от любви «крышу сносит»? Я думаю, в
состоянии влюбленности мы рефлекторно начинаем показывать, какие хорошие у нас
гены. Но, как мы уже поняли, анализируя животный мир, это можно показать только
совершенно нерациональными и глупыми поступками. Вот мы и начинаем купаться в
фонтанах, ходить на бальные танцы, прыгать с крыши сарая в крапиву голышом,
переводить бабушек через дорогу, сочинять музыку и рисовать картины. В общем,
чтобы завоевать принцессу, надо сделать какую-нибудь мировую глупость, но при
этом остаться в живых.
Константин Попадьин, сотрудник ИППИ
РАН – Институт проблем передачи информации им. А.А. Харкевича
Российской академии наук.
Комментарии в ЖЖ
http://minarika.livejournal.com/37618.html?view=1266#t1266
Лена Савина: кавалеры предпочитают митохондриальный
геном. О лекции Константина Попадьина
Вчера в Политехническом была лекция Константина Попадьина
про любовь, вредные мутации и про то, зачем павлину хвост. Тема леденила кровь
и привлекала толпы пытливых девушек, которые желали детально разобраться в
вопросе любовных мутаций, чтобы потом, как всегда, не было мучительно больно. А
мне просто хотелось послушать лекцию про любовь ввиду романтического осеннего
настроения. Из того, что происходило дальше, я поняла только то, что половое
размножение намного лучше бесполого – Константин Попадьин долго и горячо на
этом настаивал, показывал графики с цифрами и кривые, которые должны были
подтвердить правоту его слов. Когда девушки уже было согласились размножаться
именно так, Попадьин заявил, что сам он любит заниматься митохондриальным
геномом. Мы такого не ожидали, начали краснеть и в смущении прикрывать глаза,
но это был только начало – потом лектор сделал еще немало страстных признаний
на словах, которые я слышала впервые, а узнавать, что они значат, стесняюсь. Из
немногих знакомых мне слов, которые звучали на лекции, я разобрала еще слово «гермафродиты»
и поняла, что Попадьин их тоже очень любит. Кстати, слушатели всецело разделили
восторги лектора по этому поводу и к мысли «вот бы все были гермафродитами»
отнеслись с сочувствием, вопросы задавали толково и по делу, на сцену не
выскакивали и микрофон друг у друга не вырывали. Разве что Лев Московкин
пытался поговорить с лектором на его сложном языке, но у него не получилось.
Думаю, сложный язык Московкина чем-то отличался от сложного языка Попадьина и
они не смогли договориться, как гуманоиды из разных систем.А
потом Константин Попадьин сжалился над такими, как я, и на простом человеческом
языке рассказал, почему в природе девочки выбирают мальчиков, отягощенных
разными громоздкими штуками типа длинных хвостов и развесистых рогов, а
мальчики хвастаются друг перед другом своими бесполезными, но внушительными
причиндалами. Я-то, в общем, и раньше знала – почему, но, оказалось, в этой
извечной бабьей глупости есть кое-какой смысл: ведь чем больше ненужного
таскает на себе самец, тем больше вероятность того, что он повесит на себя еще
и самку. Вот тут – видеозапись лекции. ЕЩЕ: Леонид Пономарев
– очень энергичный мужчина Владимир Гельман – строгий
питерский мужчина Александр Гофман – очень модный мужчина Электронные паспорта
и дневники усилят позиции родителей и милиции Алексей Савватеев
– честный мужчина с громким голосом Павел Плечов –
романтичный мужчина с хорошей реакцией Академик Зализняк – веселый и бодрый мужчина
Владимир Захаров – отважный мужчина с красивым почерком. Яков Гилинский – мудрый мужчина с добрым сердцем Александр
Никулин – галантный мужчина, который был не один Александр Марков – скупой на
красивую улыбку мужчина с тремя детьми Михаил Фаворов – страстный и задумчивый
мужчина Константин Сонин – интересный мужчина в шляпе
leo_mosk wrote:
Oct. 9th, 2010 11:32 am
Прочитал
Лев Московкин прочитал и озверел: отсутствие меня, любимого,
в девичьей классификации требует срочного обращения в Страсбургский суд. Ну,
хотя бы Лигу защиты животных... Мне конечно завтра 64, но чем я хуже Попадьина?
Кстати, Попадьин – это от попа или попадья? Чей в смысле он?
Для меня всегда было загадкой, для чего люди на лекции ходят
и если уж пришли, то почему не конспектируют? В конце хлопают, – значит это
театр?
Но ведь Зализняк собрал аудиторию, в которой подавляющее
большинство было по уровню знаний и мышления сильнее лектора – как в Докторе
Живаго: он там с Мариной дрова за деньги носил человеку, читавшему его
брошюру...
Попадьин объяснял заведомо непонятно и к сожалению во многом
банально, как из плохого учебника по генетике 40-летней давности. Его
лекторская стратегия правильная, потому я его в конце и похвалил – все равно
никто ничего не понимает.
Однако сейчас очень много известно, академик Шестаков на
съезде ВОГиС говорил, что лавинообразный поток данных
продолжается.
Меня после лекции обругали: вы перетягиваете одеяло на себя.
Думаю, что и вправду зря полез – все равно никто ничего не
понял. А лектор уважаемый наш кончил верными системными выводами, к которым
алогично подвязал рассуждизмы о мутациях, что меня
отвлекло, как вредный шпиц отвлекает медведя от охотника.
Впрочем, теорию гандикапа он тоже представил в невыигрышном
свете, а как ему кажется эффективнее привлечь томные взоры эротичных студенток.
Твоя интерпретация примиряет меня с гениями от полит.ру. Кстати, Александр Марков – выдающийся
эволюционист без лишней рисовки Гельфанда или тем более Фаворова.
Последний раз мы виделись с Марковым на Звенигородской
биостанции МГУ в чисто бытовой обстановке. Я туда наведываюсь об эволюции
поболтать под водочку. Теория Макроэволюции убаюкивает, когда о ней думаешь...
Советую посетить лекцию американского профессора Алексея
Кондрашова, он меня в еще бытность школьником из Пущино поразил на
биологической олимпиаде, я тогда был студентом кафедры генетики.