06.01.11 Лев МОСКОВКИН
Книга в Москве
Пробудившееся национальное сознание: новые боги хороши, да как
бы старые не навредили
Странная книга обречена на успех: Лев Минц.
Котелок дядюшки Ляо, или Занимательная этнография.
М.: «Ломоносов», 2009. – 256 с., тир. 3 тыс.
17 глав рассказывают о том, как и насколько по-разному
представители разных народов нашей планеты едят, готовят пищу, вступают в брак,
рожают детей, придумывают им имена, украшаются и т.п. Автор в свободном
повествовании перемежает серьезные и малоизвестные факты этнографической науки
и случаи из жизни, описания встреч с людьми, изложение бесед с ними.
Рецензии в сети или в газетах сливаются в восхищенный хор:
- «Чего только нет в этой замечательной книге! И курьезы, и
анекдоты, и серьезные факты, и исторические штуки всякие интересные, и
кулинарные рецепты – Минц вообще считает кулинарию чуть ли основополагающим фактором развития
цивилизации и сохранения национальной самоидентичности»;
- «Само издание – выше всяческих похвал: твердая, стильно
оформленная обложка, белоснежная качественная офсетная бумага, четкая печать,
черно-белые иллюстрации Павла Шевелева. Текст оживает его стараниями из каждого
правого нижнего угла»;
- «Рассказывая об обычаях чуждых народов, этнограф Лев Минц никого не пытается выставить дураком.
Скорее наоборот – сам примеряет образ простодушного Швейка».
- «Лев Минц – этнограф, журналист,
более 30 лет проработавший в журнале «Вокруг света». В
списке его публикаций и серьезные этнографические исследования, и
научно-популярные книги о традициях различных народов, и повести. Впрочем, едва
ли не больше он известен благодаря книгам Кира Булычева
– именно в честь него был назван один из персонажей цикла «Великий гусляр»
профессор Лев Христофорович Минц».
Лично я ничего этого не знал – ни о Минце,
ни из того, что он представляет в форме этнографии. Оказалось, что автор сам
уговорил вставить его образ в какую-нибудь «повестушку».
Заканчивается книга дополнительной главой о связи пищи, этикета
и устойчивости в государстве: «Кун-фу-цзы учил: «Есть
три радости бедняка: вытянуть ноги, почесаться и рыгнуть от сытости; есть три
радости богача: любоваться тем, как женщина расчесывает волосы, насладиться
ароматом тонких блюд в изысканной посуде и ощутить власть».... Лю Куня как-то с
спросили: «Разве все говорите вы нам, учитель, что знаете сами?» На что Лю Кунь ответил: «Зная все, что
знаю я, вы станете со мной вровень, а зачем же тогда вам я?» И хотя ученики
заверяли его в почтительности, многое из его учения он узнали только из
посмертного письма. Кун-фу-цзы говаривал: «Дай
голодному рыбу, и ты накормишь его; научив ловить рыбу, ты спасешь его от
голода». Поистине, ученость есть сокровище. Следует, впрочем, помнить, что
некий Цзо Дефан, обладая
сокровищем цинь весом в триста лян, все-таки был
несчастлив, и излечить от этого его не мог даже даос Цы, который жил у студена У и
занимался каллиграфией».
Из предисловия автор дает понять, что
он в своем подходе к предмету и подаче материала вынужден дистанцироваться от
новомодного явления в форме претензий на науку о происхождении наций или их
языка, отбирающих из кучи лихорадочно прочтенных книг только то, что лестно для
свежепробудившегося национального самосознания, тешит
его и работает на стройную теорию.
Теория появилась и сконцентрировала в себе невежество, причем невежество
агрессивное и истерическое.
Так Минц написал.
А теперь немного дегтя от автора рецензии. Недовольство мое вызывает
не конкретная книга, а отсутствие цельного института критики. Издателям, их
пресс-службам и прикормленным ими журналистам читатель представляется этаким
агрессивным от голода младенцем, которого надо срочно закормить всей кашей, что
любвеобильная мамаша сварила со щедростью из рыб, случайным образом надерганных
из ограниченного авторского аквариума, за пределами которого остается нечто
наиболее самобытное и потому рискованное. Лично я как читатель предпочел бы
удочку и мастерство ловца в море современного книгоиздания, когда ты лучше профанов пресс-службы знаешь, что хочешь поймать и что нужно
тебе как представителю человечества.
Видимо в любой науке не все так просто, если у нас всякая
общность, национальная или научная, строится на отторжении некоего агрессивного
невежества. Этим приемом воспользовался и Минц. Боюсь
быть непонятым, будучи уверен: лишенные доказательности игры словами на
национально-этнографические темы несут опасный заряд всеобщего распада. Если в
прошлом нацизм подпитывался чем-то надерганным из
генетики, то теперь другая мода. Пропаганда интереса к чуждым народам –
бесполезное лекарство для мира, в котором искусственно холится и лелеется
межнациональная злоба, демонизируется наша страна Россия, эксплуатируются идеи
нацистской пропаганды для оккупированных территорий в форме «мягкой евгеники»,
а в глянцевых журналах красуются все те же карикатуры на раввинов из нацистской
пропаганды.
Занятие этнографической каллиграфией не принесет этому миру
счастья. Автор сделал все что мог, заявив о себе. Проблема в безответной
всеядности читателя, которому можно подсунуть любую пропаганду, чтобы закрыть
доступ к адекватной информации. Речь идет о всем
русскоязычном пространстве, особенно на окраинах бывшей империи.