17.08.11 Лев МОСКОВКИН, Наталья ВАКУРОВА

Теория и практика СМИ

Существует ли свобода СМИ? – ответ на вопрос Натальи Вакуровой не м.б. однозначным по причине системности эффектов как в причинах появления той или иной публикации, так и в ее последствиях.

Свобода СМИ в системе представлений современной журналистики

Свобода СМИ как категория анализа деятельности по управлению массовым сознанием (некоторые итоги социологического исследования)

Свобода журналистики как категория анализа деятельности современных СМИ

1. Личный опыт Льва Московкина в роли парламентского журналиста подтверждает известное правило: высшее руководство страны м.б. заинтересовано в информировании населения на фоне агрессивной консервативности среды, формирующей публичное информационное поле. Известные факты деятельности Ильи Эренбурга в качестве корреспондента «Красной Звезды» дополняются менее известной ролью системы обкомов КПСС в рамках решения текущих проблем журналистов на местах. В постсоветское время федеральная власть оказалась настолько заинтересованной в информировании населения и обратной связи с обществом, что для этого был сформирован специальный информационный трансформатор в виде Государственной Думы. Отметим, что если устройство властной иерархии страны фрактально, то роли региональных, районных или местных представительных органов власти могут конфронтировать с модельным федеральным органом в вопросе информирования населения.

2. Практика показывает, что действующие журналисты предоставленной им свободой слова пользуются по основной информирующей деятельности неэффективно, либо откровенно используют ее для достижения ряда целей, не связанных с информированием аудитории или даже закрывающих такую возможность. В число этих целей входят последствия реализации следующих видов мотивации журналиста: стремление потрясти читателя опережающей формулировкой ожиданий массового сознания; превалирование меркантильного мотива; стремление удержаться на престижной работе, удовлетворяя запросы редакции (главного редактора); возможность превращения из бесправного журналиста в медиаперсону с целью получения защиты собственного положения со стороны общественного мнения; превалирование корпоративных, ведомственных, узкоспециальных или профессиональных интересов включая кадровые вопросы и личную жизнь медиаперсон включая политиков и звезд шоу-бизнеса; исчерпывающее удовлетворение от обладания неким знанием, недоступным обществу в целом, или от знакомства с крупными медиаперсонами.

3. Следует отметить, что типичный журналист не осознает пределов свободы профессиональной деятельности потому, что для этого нужен ровно тот же подход, который м.б. эффективен в изучении и описании природы вообще, а не только природы человека. Однако журналисты в своем большинстве не имеют естественнонаучного образования и не обладают естественнонаучным мышлением с логикой идентификации причинно-следственных связей, что необходимо для эвристического выделения существенного в потоке первичной информации и затем поиска для выделенной существенной информации формы подачи. Действующие журналисты пользуются свободой приводить любые связи в качестве причинно-следственных.

Опуская промежуточные рассуждения, укажем на известное явление последних лет: наиболее дорогостоящая для развернувшихся глобальных торговых войн информация подхватывается журналистами и тиражируется СМИ совершенно безвозмездно. Для этого могут использоваться административное (в пределах страны) или политическое давление (в геополитической конкуренции), также финансирование зарубежных программ (PR-кампаний). По информации депутата Думы Евгения Федорова, США выделяют 200 млн долл. в год «на поддержку» российских СМИ. С той же целью «под зонтиком ОБСЕ может проводиться обучение журналистов по освещению оранжевых революций в странах Восточной Европы», как выразился МИД Сергей Лавров. Практика показывает, что журналисты иностранных СМИ включая граждан России в большей степени находятся в плену фреймов, т.е. рамок, как это принято определять в западных моделях описания журналистики.

В результате журналистика в целом консервирует ситуацию в мире, имея все потенциальные возможности превентивно трансформировать общество с минимальным ущербом человечеству путем бескровных для населения переворотов во власти. Такую возможность обеспечивает физический смысл происходящего в любом информационном поле, когда порожденная катастрофизмом трансформация порождает новации на уровне зарождения Жизни и накопленный информационный массив действует как живая система вне зависимости от того, имеется или нет психологический фактор, личностная субъективность, факторы цензуры и вообще все, что привычно описывается в связи с вопросам свободы прессы.

4. Обычно люди, непосредственно не знакомые с практикой СМИ, однозначно связывают вопрос о свободе слова с фактами цензуры. На практике многочисленные случаи «цензуры» как правило отражают межличностные отношения ревности, профессиональной и непрофессиональной, властную мотивацию конкретного сотрудника или его стремление защитить свое положение и карьеру от непредсказуемых системных последствий. Внутриредакционная ревность приводит к моббингу и наносит основной деятельности ущерб значительно больше штатного цензора, факт наличия которого может обернуться в таких условиях благом. При отсутствии внешнего контроля или хотя бы давления сотрудники редакции стремятся снимать информацию агентств, где она уже выверена и согласована, игнорируя материалы собственного корреспондента. Если они все же используются, то как правило с отклонением от авторской цели и исключением остроты. Отбор материалов для публикации и редактура в большей степени ориентируются на внутриредакционные факторы, чем возможные внешние реакции.

По указанным причинам прямую цензуру можно обойти с помощью выбора формы подачи материала и момента его вброса. В условиях тоталитарного управления государством это даже проще, чем при отсутствии прямого управления СМИ. События 2008 года закрепили вывод теории журналистики о том, что административно-командная модель СМИ самоорганизуется в любой ситуации, когда это физически возможно на основе текущего состояния массового сознания. Давление на СМИ определяется охватом и влиянием, больше всего оно сказывается на федеральных каналах телевидения, для которых существуют стоп-листы на медиаперсон. В них заносятся имена персон, которые нельзя показывать, например, во время избирательной кампании или можно показывать только при условии оплаты. При условии равного времени на освещение в государственных СМИ деятельности политических партий «партию власти» освещают на канале «Вести-1», другие партии – «Вести-24». Сотрудники телеканалов настолько привыкают к руководящим указаниям, что пресс-службы и пресс-секретари медиаперсон теряют каналы взаимодействия с ними. Медиаперсонам приходится о своем присутствии в информационном пространстве договариваться непосредственно с первыми лицами государства или их политтехнологами в формате общего договора по своей политической судьбе. Доминирующую роль при этом внутри страны играют деньги, а при влиянии из-за рубежа – геополитическая конкуренция. Чем ниже уровень власти, тем больше давление на подконтрольные региональные и особенно местные СМИ. Давление доходит до того, что журналисты теряют логику того, что от них требуется.

Самодурство начальника (bossing в английской терминологии как третья разновидность преследования на рабочем месте) цензурой назвать сложно.

Из огромного объема написанного о цензуре следует выделить главу эссе Джорджа Орвела «Прощай, Каталония!», в которой приведен дифференциальный анализ освещения Испанской войны с учетом национальных особенностей. И тогда, и в последние годы основной формой цензуры приходится считать убийство журналистов, которым для деформации публичной инфосферы в наибольшей степени пользуются власти США. В России с того же 2008 года идет обратный процесс с защитой как журналистов от преследования, так и их личных ресурсов от закрытия или искажений в индексации поисковыми системами.

5. Убийства журналистов предпринимаются для предотвращения публикации на стадии ее подготовки. После публикации убийство ее автора бессмысленно или даже опасно для заказчика. Исключение составляет редкий случай публикации, за шантаж которой сотрудник редакции получил деньги и все же опубликовал.

Отметим, что подобный шантаж для СМИ с высоким рейтингом может служить дополнительным стабильным источником дохода.

В других случаях корпоративная пресс-служба может сводить свою деятельность к оплате заинтересованным СМИ молчания о деятельности корпорации.

Однако сам по себе заказной характер публикации не исключает ее информирующей направленности. И наоборот, ощущая мнимую свободу, журналист охотно выполняет неоплаченный заказ, следуя проведенным в публичную сферу установкам. В зависимости от канала вброса заказной информации придается форма эксклюзивности, секретности, труднодоступности, конфиденциального инсайда. Известны случаи фантастической тиражируемости специально для этого сфабрикованных информационных блоков с помощью кнопок copy и past без редактуры, без анализа достоверности, без попытки идентификации источника, что оказывается невозможным.

6. Приведенная выше феноменология отражает известную «Большую игру» в геополитической конкуренции англосаксонской и славянской цивилизаций. Напомним, что мем «Большая игра» был введен Редъярдом Киплингом в то время, когда другие игроки были на втором плане. Текущие события показывают, что роль и методы Великобритании, Третьего рейха, Советского Союза для конкуренции с Россией унаследовали США. С другой стороны, на мировой доминирование жестко претендует Китай. Ситуация у нынешних основных игроков нестабильна, они сохраняются не за счет стабильности, но экспансии. Для этого используется не только и не столько дипломатия и военный потенциал, сколько управление массовым сознанием – PR-проекты, взятки черным налом руководству страны-конкурента, скупка долгов, подкуп СМИ или журналистов стран-конкурентов. Иногда журналисты просто не в состоянии понять, почему и для чего им устраивают шикарные туры с подарками и затем ничего конкретного от них не требуют.

Не осознавая причин собственной значимости, журналисты склонны творить по собственному умыслу виртуальную реальность, зарабатывая на конкретных проектах. Такая свобода приводит к серьезным проблемам в разграничении информирующей функции и противоречащей ей деятельности. В итоге новостная журналистика оказывается в конфронтации не с властью, как теоретически должно было бы быть, а с т.н. метажурналистикой, затопляющей смысл новости на публичном информационном поле.

7. В целом указанные выше явления и процессы приводят к жесткой зависимости журналистики от состояния массового сознания, например, от доминирующей идеи в основе текущей волны глобализации: коммунистической, фашистской, либеральной, анархистской. Однако в данном контексте речь идет именно об общей системной картине, а не о роли и судьбе конкретного журналиста, который всегда может на своем примере доказать, что свобода слова как отсутствует полностью, так и ничем не ограничена.

В целом реализация любых возможностей журналиста тем более облегчается, что в условиях опасной нестабильности массового сознания властная элита склонна ущемлять свободу прессы за счет преференций свободе слова в широком понимании, чтобы ослабить возможности конкурентов в борьбе за общественное внимание и доминирование в публичной информационной сфере. В противном случае власть может оказаться в руках любого, кто сможет уловить волну массового сознания, чтобы генерировать и эмитировать соответствующую «информацию» (слоган), обреченную на сукцессию в жесткой увязке с фигурой ее креативного автора. Конкретный человек может ставить цель захвата власти или нет, довольствуясь исключительно своим вмешательством в инфосферу, своими популярностью и рейтингами. Но в любом случае при таком развитии событий СМИ оставлена сугубо зависимая роль исполнителя чужой воли – в свете предопределенности механизмов самоорганизации в системе.

8. Изучение информационной сферы в т.ч. для получения вывода о наличии или отсутствии свободы прессы может строиться на основе двух приемов: репрезентативного контент-анализа конкретного канала (СМИ) или исследования судьбы конкретной информации. В целом утверждения о свободе слова, в т.ч. высказанные на основе просмотра каналов или программ телевидения, радиостанций или радиопрограмм, формируются на основе субъективных впечатлений и личного опыта в роли журналиста или медиаперсоны, удачного или провального. Для того, чтобы увидеть причину появления получившей резонанс передачи (сюжета), как правило нужна некая ключевая информация, которая может быть найдена в Интернете или даже в том же эфире чуть позже, когда автор ложного утверждения уже воспользовался пультом.

Практика отслеживания эволюционной судьбы той или иной информации показывает, что почти любая новость как правило имеет историю. Порождения того, что воспринимается как новость, связаны с трансформацией ранее сгенерированной информации. Если она уже была эмитирована, новому использованию того же самого это не мешает. Фактором сукцессии служит не новость, а готовность массового сознания ее воспринять. Компетентность системы к той или иной информации меняется в соответствии со стохастическими колебаниями в структуре хаоса.

В теме свободы прессы нам важно наличие трех фаз отношения системы СМИ к новости. На первой латентной фазе она не воспринимается и в случае публикации воспринимается как шум, попытка отвлечения от текущих проблем, вызывает чувство досады или просто не замечается. На фазе латентности проверяется готовность общества проявить активную позицию в решении проблемы. Отсутствие реакции позволяет достичь точки невозврата в любых вопросах с покушением на благополучие страны и мира в целом. Теоретически в латентной фазе свобода прессы ничем не ограничена потому, что ее возможности не используются. Однако это и невозможно из-за отсутствия релевантности у актуальной информации.

Вторая фаза наступает, если точка невозврата в принятии решения не достигнута в латентной фазе. Например, в пределах властной элиты не успели достигнуть согласия, за это время состояние массового сознания успело измениться и в ответ на вторичную эмиссию той же «новости» возникает или может возникнуть общественный резонанс. При наличие этой фазе отношения общества к «новости» возникает борьба, соответственно возникает и возможность дискуссии с идентификацией заинтересованных сил, допущенных до принятия решения. Центр принятия окончательно решения может получить неожиданное положение, что используется в попытках уйти от ответственности за него. В зависимости от складывающейся общественной дискуссии в СМИ, журналисты получают возможность создать впечатление максимальной свободы прессы (степени власти «четвертой власти»), в т.ч. указать аудитории на тех, кто является причиной несвободы слова и недоступности для общества актуальной информации. Вторая фаза является для СМИ потенциально наиболее эффективной и по рейтингам и по доходам, в т.ч. если оплачено молчание.

Третья фаза соответствует состоянию привыкания общества к сложившейся проблеме. То, что изначально проблема создана искусственно с учетом социальной психологии СМИ, по достижении третьей фазы ничего не меняет. Система СМИ активно используется для отвлечения внимания от новых вызовов, в решении которых общество могло бы принять участие. Ставшие банальными «новости» тиражируются журналистами бескорыстно с ориентацией на массовый консервативный сегмент аудитории. Публикации на тему «у нас все плохо» или «все зло от Америки» (в прошлом – от фашистской Германии) наполняются текущей конкретикой и реалиями, недоступными восприятию за пределами сиюминутности. Общий смысл неизменно понятен, потому что управление СМИ в третьей фазе восприятия «новости» рассчитано на усталость аудитории к затянувшемуся процессу решения проблемы и в лучшем случае получает реакцию на уровне катарсиса. На третьей фазе особенно заметны парадоксы восприятия включая выпадение отрицания, т.е. в качестве правды идентифицируется противоположное официально опубликованному. Журналисты ощущают неограниченную свободу творчества и самовыражения при абсолютной детерминированности результата. Вследствие затопления информационного поля релевантной информацией актуальные новости оказываются в латентной фазе. Провести их до какой-то степени восприятия аудитории можно только при наличии заинтересованности каких-то конкурирующих сил во властной элите. Использование инструментов PR на основе креативности обязательно, допустимы инсценировки и откровенная фантастика, потому что система СМИ в данном случае демонстрирует консервативность и сопротивляется новостям (новостной информации). Используя современные возможности, публиковать можно все что угодно, но последствия предопределены в том смысле, что адекватность их восприятия отсутствует.

Т.о., в третьей фазе критика антинародной государственной или корпоративной политики создает иллюзию свободы прессы и одновременно упрощает реализацию указанной политики, реально направленной на ущемление прав и поборы.

9. Отметим, что исследователь от политика отличается рядом маркеров в порождаемом им публичном тексте. В т.ч. такими, как отказ от использования плеоназмов типа «системный кризис», избегание устойчивых словосочетаний без возможности определения их истинностного значения, употребление мемов с кавычками и соответствующим определением, склонностью указывать источник цитирования для исключения собственной ответственности за недоказуемость истинности чьих-то публичных утверждений.

Журналисты в целом работают с информацией более аккуратно, чем рядовые представители аудитории, но при жестком применении естественнонаучных подходов как сама журналистика, так и судьба человечества теоретически могла бы быть иной. К сожалению, даже в случаях прямой доступности доказательной информации журналисты склонны следовать не информации, а собственным личным впечатлениям.

10. Задача УМС состоит в том, чтобы уловив надвигающуюся волну массового сознания ранее, чем это сделают конкуренты, предложить аудитории публикацию, реализующую свободу выражения этой волны. Такой PR не делается по заказу, его осуществляет человек, непосредственно зависимый от принятых им властных решений. СМИ в таком случае оставлена роль транслятора. В условиях нестабильности массового сознания абсолютная власть невозможна, однако любая власть стремится к изоляции от общества и тем несет угрозу революции в какой-то форме, открывая для СМИ креативные возможности информационной трансформации на уровне порождения принципиально нового. Но и в этом случае новое не выходит за рамки спектра человеческих ожиданий.

11. Общий вывод состоит в том, что с использованием знания социальной психологии СМИ и вытекающей из этого возможности управления публичными информационными потоками все властное управление сводится к минимальным затратам на управление массовым сознанием с возможностью отказа властной элиты как от конституционных обязательств, так и от общечеловеческих моральных ценностей. Для этого достаточно имитировать свободу СМИ и точечно использовать возможности устранения конкретных журналистов в сочетании с организацией для журналистов вообще акций из арсенала связей с общественностью, связей с прессой, с органами власти и т.п.

Имманентными признаками эпохи, когда возможно минимизированное управление обществом, являются два. Организация зрелищных и потому обреченных на освещение в СМИ терактов демонстрирует инверсию причинно-следственных связей. Причина в форме роста экстремизма и нетерпимости следует позже следствия. Закономерность характерна для журналистики в целом.

Вторая особенность состоит в инверсии публикабельной цепи: кино – беллетристика – газета – телевидение – радио – новостное агентство. В реальности полная цепь инверсий практически не встречается, но современная инфосфера в значительной степени состоит из элементов инверсии.

 

Примеры

 

Наиболее типичные темы третьей фазы для отвлечения внимания с ничтожным значением: педофилия; ослепление пилотов;

Наиболее типичные вопросы, ставшие общими проблемами после латентной фазы: рост тарифов; бреттон-вуддская система;

Типичная тема стационарно во второй фазе – огосударствление организованной преступности.