Прикоснуться к Пушкину не удалось, но получилось даже лучше (музей Пушкина и музей Чехова в Гурзуфе – две большие разницы)

25.07.12 Владимир Костюченко: Читайте Чехова, любите себя – Дача Чехова в Гурзуфе Фото от Пушкина нет как и самого Пушкина, фотоальбом по Даче Чехова см.:

http://www.facebook.com/media/set/?set=a.412747058761957.81954.100000799992009&type=3

Отделением Ялтинского музея Чехова в Гурзуфе («урзуф» по-гречески «медведь») заведует Владимир Иванович Костюченко, человек солидный и много знающий. Для его зажигающих лекций предусмотрен небольшой зальчик без стен с рядами кресел, как в кинотеатре. Садиться в мокрых купальниках запрещено, – гласит строгое предупреждение.

Дачу, точнее саклю в татарском поселке Гурзуф, Чехов приобрел для поправки здоровья за три тысячи рублей. Сумма по тем временам огромная. Оказалось, что вместе с домиком покупатель получил кусок природы с красотами Крыма, весьма живописной, у скалы Пушкина. С этой скалы двадцатилетний Пушкин с приятелем Раевским наблюдали купающихся девушек. В то время юного поэта это могло интересовать, заметил В.Костюченко возвышенно и неправдоподобно, потому что известная страсть поэта к женскому полу успешно конкурировала в нем с отсутствием интереса ко всему остальному.

По словам В.Костюченко, здесь на берегу осталось дерево со времен Чехова – инжир, или смоковница. Урожай дает три раза в год в течение всего лета, но никогда не цветет. На нем живет оса меньше миллиметра длиной, она прокалывает зерновой колос и оплодотворяет изнутри (так прозвучало).

Красавец-кипарис посажен женой Чехова, когда он умер. Ольга Леонардовна Книппер-Чехова пережила мужа на 55 лет. Стала Народной артисткой Советского Союза. Комнату Чехова она превратила в свою. Дача Чехова стала местом сбора артистов и писателей. Здесь на веранде пели Собинов, Шаляпин, Козловский, играли Гилельс и Рихтер.

О.Книппер продала дачу художнику Мешкову, чьи картины представлены в Третьяковской галерее. Дочка художника все перестроила, но в 1987 году артист Олег Ефремов восстановил дачу и участок в точности так, как было при Чехове. Теперь это государственный заповедник. На открытой веранде всегда развернут вернисаж произведений художников, отражающих красоты Крыма.

Антон Павлович Чехов прожил всего 44 года и умер 15 июля 1904 года в немецком курорте Баденвейлер от «пузырчатки легких» – туберкулеза. Крым ему уже не помог. Похоронен на кладбище Новодевичьего монастыре напротив могилы Гоголя.

«Читайте Чехова, любите себя», – завершил под аплодисменты В.Костюченко.

Чехов завещал дом в Ялте сестре Маше, дачу в Гурзуфе и пять тысяч рублей получила Ольга Книппер. Детей у нее не было.

В современном виде дача Чехова представляет собой удивительный микро-заповедник, сочетающий свидетельства разных времен и культур. Казалось, было бы достаточно только небольшого ботанического сада с опунциями и агавами. Или домика в типичном стиле местообитания русского писателя 19 века. Или насыщенной экспозиции внутри него с фотографиями Гурзуфа времени Чехова, свидетельствами сценической истории «Трех сестер» и комнатой самого Чехова. Бухта внизу совершенно экзотическая даже для древнего Крыма. Огромные камни чем-то напоминают валуны в реке Уж в Коростене. Но в бухте Чехова камни нагромождены друг на друга и торчат как-то стоймя, порождая густые тучи брызг даже от небольшой волны.

Публика ходит к Чехову особенная, владеющая словом. Посетители составляют вместе с экспозицией, природой и лекцией гармоничное целое.

Четыре года назад Наталья на даче Чехова не побывала, но уже после ее отъезда детей водила сюда Юлия Сарычева. Сейчас эта смелая и оригинальная женщина выкармливает третьего ребенка.

 

27.07.12 Прикоснуться к Пушкину не удалось, но получилось даже лучше (музей Пушкина и музей Чехова в Гурзуфе – две большие разницы)

Это была лучшая экскурсия в моей жизни, потому что меня на нее не пустили. Так что с «наше все» мы не встретились и нижеследующее описание следует воспринимать как псевдожурналистские измышлизмы на тему, ставшую поводом мужского самоутверждения, изъязвленного курортными экзотами агрессивного женского эстетизма.

...За вольнодумские стихи Александр Первый хотел сослать двадцатилетнего Пушкина в Сибирь, однако плохо воспитанный ребенок принялся просить друзей о помощи и его отправили поближе – в Малороссию. Конкретно в Екатеринослав (нынешний Днепропетровск). Тут Пушкин искупался и заболел. 6 июля Раевские попросили за больного Пушкина, он поехал с ними на Кавказ и в Крым на два месяца по маршруту: Керчь – Феодосия – Гурзуф – Бахчисарай – Симферополь. В Гурзуфе уже дожидался дом, построенный Ришелье – великий русский француз как раз отчалил, чтоб стать министром иностранных дел у себя на родине.

...Надо было пригласить людей достойных. Француза Ришелье так поразила природа Гурзуфа, что он приобрел у татар кусочек ее за четыре тысячи рублей. В то время еще не было дворцов Массандры, Воронцова. После Ришелье усадьба досталась за 25 тысяч рублей Воронцову, третьему генерал-губернатору Империи. Тот перепродал, так можно было понять, своему подчиненному из Киева, Ивану Фундулею. Затем возникла идея создать здесь новый буржуазный курорт.

Дом просторен и прекрасен в своем неуютном стиле. Цивилизаторы Крыма очевидно были более нас жертвами условностей. Дом расположен внутри ландшафтного парка, фактически ботанического сада с растениями экзотическими даже для Крыма включая альпийскую березу Betula alpal. У дерева табличка: «Посажено Гагариным». На входе стоит цербер по фамилии Виталий Пушкарев. Пускает только санаторских обитателей, заплативших по 1600 гривен в сутки с человека. Предполагалось создать здесь южный курорт для всех, но не получилось. Экскурсантов как арестантов в положенное время заводит научный сотрудник музея экзотической внешности и наименования Ауриче Васильевна Вертеле. Экскурсию ведет Татьяна Юрьевна Гребенюк.

Билеты надо купить заранее в кассе на пятьдесят метров дальше. На билетах значится: Крымский облисполком. 35 копеек (детские). Берут за этот раритет, достойный музея ностальгии по СССР, какие-то жалкие двадцать гривен. По парку можно ходить сколько угодно, но в дом Ришелье без штанов нельзя. Специально для меня хотели вызвать милицию, но поскольку меня обрадовало такое развитие событий – украинская ментура не пустила москаля к Пушкину – женщина в эстетствующем типаже фильма «Тема» (Ульянов, Весник, Селезнева, Чурикова) принесла хламиду: Вы хотите прикоснуться к Пушкину? – Так Пушкин приехал в Гурзуф девок с Подзорки разглядывать! – Это другая сторона.

Двадцать гривен непреклонная женщина вернуть не могла, но и от ментовской пугалки отказалась. В то же время в музей пыталась проникнуть некая дама. С CD-диском наперевес – «Я снимала тут фильм» – она вошла на принципе «журналист ни за что не платит сам». По ее словам, за меня ей было стыдно. Я ее оскорбил: вы мне не коллега. Объяснять не стал за бесполезностью: репортер должен проникать, чтобы описывать, а не освещать заданное для проникновения. Если журналиста гонят и не пускают, то описание причин иногда становится гвоздем репортажа, вспарывающем внешнюю мишуру для демонстрации подоплеки – если конечно пользоваться моментом не только для того, чтоб отомстить за обиду, что само по себе понятно ввиду известного закона природы «последнее слово всегда остается за журналистом». Для политического журналиста высшей формой признания является ругань «глупость ты написал». Модель конфронтации прессы и власти мне наиболее комфортна и чужая власть как правило намного отвратительней российской, будь то любой американский посол, еще более тупой польский генерал НАТО или мелкий чинуша на Украине, одуревший от незалежности до полного отсутствия связи национальной власти с собственной нацией. Хорошо еще, что внешнее управление не так назойливо в культуре Украины, как в нашей общей культуре – великой России мировой гегемон по-настоящему, как-то зоологически боится, в отличие от Украины. Но тем хуже выглядит здесь слияние прессы с объектом описания, извечная болезнь местечковой журналистики включая киевскую парламентскую. Поэтому здесь нельзя говорить правду в публичном месте, население Украины ведет себя подобно народу в фильме «Каин XVIII», то же мы почувствовали в Коростене и Киеве. Так что разрыв интеллектуального потенциала населения и его положения на Украине намного более проблемный, чем в России. Как и в России, на Украине существуют такие резервации культуры, как Музей Чехова. Не случайно мы купили в Гурзуфе книгу Валентина Симоненкова про шарашки – чисто советское изобретение, если не путать с «силиконовой галерой», где личности подавляются.

На Украине в общем тоже. Если явно образованную женщину в пожилом мужчине 65 лет, конкретно во мне, интересует только такая чисто курортная банальность, что он разгуливает по Гурзуфу в одних трусах, то она не только не журналистка, но и не женщина, что для Украины нехарактерно. В общем, в музее Пушкина мы друг друга не поняли. Экскурсия не обошлась без коммерческой рекламы. Прикоснувшимся к Пушкину было предложено приобрести книжечки включая почему-то школьные пособия по стилистике русского языка Пастуховой, более уместные в книжном магазине открытого доступа.

Создал музей ученый, инженер Борис Томашевский в 1937 году.

Табличка у входа в парк гласит: «Международная ассоциация пушкинских музеев. Министерство культуры и искусства АР Крым». При чем тут Пушкин, непонятно, если только не для международного статуса музея. Был Пушкин в Гурзуфе всего несколько дней, наблюдая из окна сохранившийся до наших дней кипарис. Кипарис не вдохновил, в отличие от Чехова, Пушкин в Гурзуфе ничего не написал. В современном варианте музей воссоздан в 1987. Экспозиция, в отличие от музея Чехова, бедная – практически только сам дом, копии писем Пушкина и портреты известных людей начиная с царя, отправившего поэта в ссылку. Затем героя 1812 года генерала Раевского и всей его семьи включая жену Софью, потомка Ломоносова – генерал командовал армией, жена его командовала генералом. Ну и всей семьей до кучи. Судя по современности, женские амбиции непреодолимы, безграничны, заразительны и наследуются боковым путем.

Немаловажной частью экспозиции является огромный сундук. В таких возили на курорт необходимые вещи. Что тогда было необходимо для отдыха, нам трудно представить. Решали вопрос женщины того времени. Им было бы стыдно за своих современных преемниц, построивших из их почитания себе профессию.