Четыре файла из архива

22.01.99 ЦИРКУЛЯЦИЯ И ТРАНСФОРМАЦИЯ ИНФОРМАЦИИ В ОБЩЕСТВЕ И ЕЕ НОСИТЕЛИ

18.12.98 ЦИРКУЛЯЦИЯ И ТРАНСФОРМАЦИЯ ИНФОРМАЦИИ В ПРИРОДЕ И ОБЩЕСТВЕ – ТЕРМИНОЛОГИЯ И ОПРЕДЕЛЕНИЯ

21.04.99 БИОЛОГИЯ ОБЩЕСТВА В ПЕРЕХОДНОМ СОСТОЯНИИ (первый вариант)

01.03.99 БИОЛОГИЯ ОБЩЕСТВА В ПЕРЕХОДНОМ СОСТОЯНИИ (второй вариант)

 

File Inform_1 22.01.99 0:30 12683 1803

Лев Московкин, Наталья Вакурова

ЦИРКУЛЯЦИЯ И ТРАНСФОРМАЦИЯ ИНФОРМАЦИИ В ОБЩЕСТВЕ И ЕЕ НОСИТЕЛИ

Этим коротким текстом мы открываем тему, нашедшую освещение у признанных метров культурологии, например, Умберто Эко и Аврахама Моля. В отличие от идущих на проблему в лоб и голыми руками, мы вооружены знанием эволюционных закономерностей и не пытаемся описать все в большом томе.

Вслед за авторами сборника «Вехи» мы исходим из позиции примата духовного над общественным. В переводе на современную терминологию это означает, что нарастающая базовая тревожность как душевное напряжение каждого отдельного человека или по крайней мере многих, если не всех, требует удовлетворения, не достижимого при непосредственном общении в круге лично знакомых и родственников. Иначе невозможно понять, почему при нарастающей общественной активности слишком многие испытывают эмоциональную депривацию и информационный голод или даже обнаруживают признаки изоляционного синдрома. Развитие которого в благоприятный для эпидемий исторический период усиливает невозможность или затрудненность ответа, а вовсе не недостаток эмоциональной нагрузки при обильных информационных потоках.

Разумеется, указанная феноменология характерна только для одного из двух состояний общества (в макроэволюционной терминологии оно соответствует одному из четырех эволюционных режимов). Но именно массовое распространение базовой тревожности людей провоцирует развитие кризиса, а затем и катастрофического перехода в обществе в целом. Именно базовая тревожность первично проявляется в парадоксальном дефиците общения на фоне замещения семейной жизни и оплачиваемой профессиональной деятельности общественной активностью посредством жертвы личным доходом и социальным статусом для большинства «активистов». Это похоже на массовое распространение пубертатности в репродуктивном и пострепродуктивном слоях населения, зрелых физиологических, но социально совершенно не определившихся и не способных соотнести амбиции, возможности, окружающую реальность и личные перспективы в ней, и потому теряющие конструктивность любого социального взаимодействия без внешнего контроля или авторитета. Этой ролью в обществе все больше и больше овладевают СМИ вплоть до ее полной монополизации в руках коммуникатора.

В завершение логической посылки – неизвестные нам (точнее не доказанные) первопричины эпидемического и даже циркумполярного распространения базовой тревожности через возбуждение активности транспонируемых элементов в геноме людей фактически синхронизуют мир людей ритмикой политических, экономических и общественных кризисов.

В природе далеко не все виды имеют генетический механизм стрессовой мобилизации с переключением естественных специфических процессов жизнедеятельности на неспецифическую своеобразную «пожарную команду», предназначенный для переживания слишком быстро или непредсказуемо меняющихся условий среды. У человека как биологической формы механизм мобилизации настолько развит, что способен возбуждаться в ответ на такие факторы, которые сами по себе не требуют механизмов переживания. В человеческом обществе присутствует ощущение постоянного обновления и на уровне человеческого общения происходит синхронно то же самое, что и в сфере жизни генетической информации (молекулярных текстов ДНК). Подавляющее большинство природных видов, имея в собственной генетической машине такой механизм памяти о будущем, давно бы вымерло или выродилось. Человек же имеет ограничение, не позволяющее сжигать в огне перемен облигатную часть генетической системы. То, что мы можем видеть и описать, выглядит как отражение сначала писателем, а потом журналистом, не свершившегося, а зреющего на волне базовой тревожности в форме неосознанных ожиданий будущего. Это похоже на механизм «памяти о будущем» как аналоге иммунной системы теплокровных и запасных белков семян растений, когда по мелким и косвенным признакам предупреждается развивающаяся на основе их совокупности ситуация. Создаваемые на допинге неудовлетворенных социальных амбиций текстовые описания – в форме словесных клише, слоганов, призывов, графических символов и образов – осуществляют перебор вариантов в поиске того, который будет реализован. Естественно, процесс системный и творческий, ему невозможно научить, или описать как технологию, или даже просто произвести содержательный контент-анализ текста потоков информации. Иными словами, описанное будущее в этих потоках присутствует, но в общем фоне шума никакой экспертной прогностической оценкой не выявляется иначе, как самим реализованным будущим. До которого надо дожить...

Однако любая, даже самая мощная умственная эпидемия, широкая вплоть до пандемии, не захватывает сто процентов населения. И происходит это прежде всего потому, что из процесса кризисного механизма общественного творчества будущего исключены личности, склонные к паритетному общению и не приемлющие жесткого раздела между коммуникатором и коммуникантом, между журналистом и аудиторией, писателем и читателем, поэтом или рок-музыкантом и его фанатом. За исключением явных графоманов, невидимая часть аудитории не приемлет навязанных правил игры, будучи вынужденной воспринимать публикуемое без возможности ответа, активного вступления в процесс коммуникации. Аудитория фактически разваливается на две части, скрытую, молчащую, и открытую, как-то проявляющую себя в ответ на журналистскую активность. Причем видимые реакции кризисной аудитории на публикации СМИ тоже достаточно парадоксальны, поскольку потоки журналистской информации воспринимаются открытым коммуникантом исключительно как окрашенный шум. Его восприятие легко отслеживается даже без специальных методов социологического мониторинга, слишком сильна ответная реакция в форме раскрепощения ожиданий, превращение неосознанного в механизм удовлетворяющего общественного поведения. Особенно если они индуцируют массовые кооперативные эффекты психики типа демонстраций, очередей или погромов. Совокупность респондентов является проводником циркулирующей информации в обществе через фазу шума, то есть творчески, эвристически нетехнологично трансформирует информацию, и таким образом в обществе устанавливается режим кризиса в ответ на его ожидание.

Нельзя сказать, что молчащая часть аудитории совсем не активна, но ее реакция может быть отслежена лишь с помощью приемов социологического мониторинга или через современную сферу СМК типа интернета. Грубо говоря, эти люди воспринимают как откровенное вранье красочные рассказы о голоде из уст упитанных людей на экране телевизора и в общем-то для экстенсивного расширения аудитории путем активизации не-респондентов, создается контраст с помощью репортажа, например, из Северной Кореи, о марширующих колоннах ликующих от счастья дистрофиков. Некоторые из нас еще помнят, как мы сами считали себя счастливыми, будучи полуголодными и кое-как одетыми. У не-респондента вызывают недоумение репортажи из зон военных действий с очевидным расхождением трагического комментария и видеоряда вполне довольных, даже счастливых бойцов с оружием в руках, нашедших свое место в жизни вне семьи и созидательной сферы. Естественно, журналист не врет, но в период кризиса особенно расходится описание поведения элементов и системы в целом, поэтому человек с логическим восприятием оказывается в роли Петрушки, дурака, шута, трикстера, «степного волка», Скарамуша, , городского сумасшедшего, поскольку вследствие индивидуальных особенностей ему трудно смириться с односторонней направленностью информационных потоков СМИ. Ощущение правоты связано с невозможностью высказаться перед открытой аудиторией. С позиций такого человека есть только один удовлетворяющий тип общения – описать в опосредованной надличностной инвариантной форме происходящее, то есть активно войти в процесс коммуникации с отражением своих собственных проблем коммуникации. Иначе не-респондент, человек со склонностью к паритетному информационному взаимодействию может прожить жизнь в безвестности относительно своей неединичности, поскольку СМК пока не обеспечивают многостроннего общения при всем развитии интерактивного эфира и интернета и состояние «открытого общества» в смысле Карла Поппера не достижимо в фазе кризиса вопреки кажущемуся многообразию мнений – еще один кризисный парадокс. Интересно, что именно с наступлением «переходного периода» заговорили о необходимости консенсуса, хотя и прежде его не было, но была доминирующая идея, вокруг которой поляризовалось общество.

Технически «открытое общество» могло бы быть возможно, но сами люди не готовы, не позволяет доминирующая ментальность нашего общества. Иными словами, общество не имеет механизмов структурирования (самоорганизации) без использования шумовой фазы информационного взаимодействия.

То есть технически паритетное общение всегда было возможно и указанным образом устанавливается «приоритет духовного» над общественным, а теперь – и в структурировании информационных потоков современных СМК. И никакой интернет сам по себе не оправдает надежд на независимость от навязанного потока СМИ в виде необходимых истин, стереотипов и клише.

Каждый человек в зависимости от положения на коммуникационном векторе – вынужден воспринимать молча, получает возможность говорить публично, пребывает в состоянии «после публикации» – фактически находится в одном из трех различных генетических состояний. В зависимости от состояния СМИ/СМК – конкретно, какие правила коммуникационной игры они обеспечивают, паритетные или односторонние – и независимо от вступления в общение на основе отсылки к авторитету или самопрезентируемости (в системном смысле любой творец может рассматриваться лишь как проводник высшей силы), реализуется полярные модели будущего из числа присутствующих в фоновом шуме кризисного периода.

Существует два механизма прочитывания текста – сканирование и непосредственная трансформация в образную форму при восприятии текста как шума вместо последовательности. Парламентская арена демонстрирует отчетливую сегрегацию (структурирование) носителей разных типов прочтения – примерно совпадающий с разделением на противостоящих левым и левый блок. Сканирование текста не предполагает обязательно трансформацию, текст может быть транслирован со строгим восприятием отрицаний, причинно-следственных связей и логических посылок без их инверсии. Самое главное – отсутствуют химеризующие метафоры и типа присвоения «геноцид русских»

 

File Inform_3 18.12.98 13:03 4853 683

Лев Московкин, Наталья Вакурова

ЦИРКУЛЯЦИЯ И ТРАНСФОРМАЦИЯ ИНФОРМАЦИИ В ПРИРОДЕ И ОБЩЕСТВЕ – ТЕРМИНОЛОГИЯ И ОПРЕДЕЛЕНИЯ

I Понятие информации относится к числу наиболее значимых для цивилизации и потому, подобно двум словам одного корня – латинскому Natio и американскому Nation, – может иметь полярные значения и не имеет сильного общепринятого определения. Наиболее распространены два типа определений информации – на основе смысла сообщения, снижающего или повышающего вероятность достижения некоторой цели (в таком смысле информация может иметь и отрицательное значение); как измеренный объем носителя или мощности канала для передачи и хранения соответствующих данных. Единицы измерения информации в форме данных – bit (binary digit), byte, baud или bps (bit per seconds) и даже в страницах или рублях оплаты набора (введение данных) с клавиатуры в компьютер.

 

II Формат информации – организация данных сообщения, позволяющая прочитать его адекватно. Различные формы организации информации различаются прежде всего форматом, поскольку передача сигнала и запись данных в память может осуществляться одинаковым образом. Современные компьютеры используют пять групп форматов информации – текстовая, графическая, числовая, аудио и видео. Аналогично у человека их тоже пять соответственно пяти органам чувств. В наиболее общем виде природа знает две формы информации – эстетическую или образную, быстро воспринимаемую, основа любой типологии и распознавания; линейно-записанная, которая способна физически наследоваться и, собственно, существует в единственно известной форме жизни. Согласно Станиславу Лему, линейно-записанная информация является причиной вселенской циркуляции жизни. Человеческое общество знает много информационных форматов, спектр которых постоянно увеличивается – разнообразные формы текста на всевозможных носителях, видеоряд с его экранным текстом, пиктограмма, слоган, и т.д., включая элементы кинесики и проксемики, также языки жестов и поз тела.

 

III Информационный повод – событие или факт, позволяющий привлечь внимание аудитории к заданной информации или форме ее аналитической подачи.

 

IV Восприятие информации обеспечивается двумя несовместимыми механизмами компетентности. Первый – распознавание информации (прочитывание и перекодировка, иначе транскрипция и трансляция) данных или сообщения заданного формата, информация которых состоит в ожиданном дополнении уже известного массива данных (тезауруса, фоновой информации) или выбора из него альтернативных вариантов. Все прочее отвергается (не воспринимается), будучи для данной конкретной системы шумом. Второй – компетентность к чужеродной, неадекватной, неожиданной информации в форме окрашенного шума или ошибок и повторов. Система способна к этому только в особом состоянии – катастрофического перехода. Переносчик латеральной (неожиданной) информации называется медиатором, если это человек – трикстер или просто шут. Указанные две формы можно иллюстрировать двумя стратегиями решения общих задач – через пошаговую разработку с применением строго известного (Step-stone model) и эвристический поиск неожиданных решений, с возможным заимствованием их из иных сфер жизни (латеральное мышление). Первое технологично и ему можно научить и использовать в процессе коллективы, второе совершенно непредсказуемо, как и любой творческий процесс, и авторство как правило не делится даже на двоих. Создание информации из шума – диагностический признак и одновременно результат катастрофического состояния общества, когда возрастает базовая тревожность и социальная активность. Фазы эволюции природы и общества синхронизуются их катастрофическими переходными состояниями и соответственно связывают жизнь вообще в единую систему латеральными потоками, неизмеримыми, но крайне значимыми.

 

V Человеку известны две формы истины – доказуемая (иначе относительная), экспериментально проверяемая и доказуемая в логических конструкциях; также так называемая абсолютная, чуждая адекватной логической аргументации, и ее сиюминутный временный вариант, истина необходимая, викарирование которой характерно для катастрофического или переходного периода. Викарирование необходимых истин феноменологически похоже на ту же моду в манере одеваться с одной стороны и с другой – на волны жизни, описанные Тимофеевым-Ресовским со ссылкой на авторство Сергея Четверикова. В переходный период журналистика описывает не столько свершившееся (поскольку происходит всего много и проблема состоит не добыче фактов, а в выборе и подаче), а будущее общества через описание его частных сценариев.

 

VI «Моральные нормы», специфические для острого периода например Холокоста, непонятны из другого времени, играя в своем роль необходимой истины. Эволюционная роль их соответствует косным факторам типа землетрясений или перемене ландшафта обеспечивают эволюцию естественных популяций. (Одному из авторов «повезло» в понимании данного фактора эволюционной роли временной аморальности – когда учился генетике, обществом она отрицалась в пользу всесильности воспитания, после получения журналистского образования пришла волна отрицания журналистики как профессии) Две болезни отечественной журналистики переходного периода: непрофессионализма и звездной болезни, когда публикуют ньюсмейкера при безразличии редактора к тому, что он скажет или покажет.

 

VII «Волны жизни» проявляются также и в редакторском подпоре и представлении фактов для публикации. Самоорганизация в подборе фактов для освещения – единственное возможное объяснение редакторской «самоцензуры» в настоящее время.

 

Inform_4 21.04.99 15:46 12761 1833 18.02.99

Лев Московкин, Наталья Вакурова

БИОЛОГИЯ (жизнеописание) ОБЩЕСТВА В ПЕРЕХОДНОМ СОСТОЯНИИ (первый вариант)

 

Все мы, святые и воры,

Из алтаря и острога,

Все мы смешные актеры

В театре господа бога...

 

Почему людские таланты не соединяются исключительно по воле их носителей, а оказавшись в общей неволе, скорее сжигают друг друга? Какие условия создать необходимо и достаточно, чтобы технологически организовать то, что может происходить лишь само по себе в зоне «пассионарных толчков»? И, наконец, приложима ли разработанная для турбулентности теория самоорганизации для реализации концепции Владимира Ивановича Вернадского о банке знаний и интеллектуальном центре человечества согласно его же идее об организованном Космосе?

Спасибо Шекспиру за точное введение в тему, но в наших построениях мы стараемся обходиться без понятия «бога» в виду неконструктивности его использования. Точнее, ввиду вырожденности эволюции в умах людей текстов на основе столь многозначных категорий. Если теплород, эфир, структура хаоса, Vis Vitalis сразу выказывают собственную условность, призывая обе стороны общения – коммуниканта и коммуникатора – к осторожной ограниченности сферы их применения, то первая человеческая наука, наука об эволюции, будучи сформулирована в виде теософских текстов, вынуждено приняла роль идеологии и потеряла доверие ума пытливого со склонностью к аргументации. Независимо от вхождения в формальную картину мира на основе понятий вещества, энергии или информации существует инвариантные закономерности в виде структуры Хаоса (по Вернадскому – «космическая организация»), канализующая самоорганизацию равно в косной, живой и общественной сферах природы. Так же инвариантна временная структура катастрофического перехода как кризиса, переходного периода и просто катастрофы.

Однако какое-то одно понятие должно быть ключевым, требовать дефиниции которое оппоненты не решаются ввиду отчаянного неравнодушия к нему автора. Например, для изложения хода эволюции центральным понятием должна была бы стать красота как виртуальное свойство, канализующее спектр исходов самоорганизации и определяющая невырожденность там, где не работает конкурентное исключение по причине разрушительного характера попыток стабилизации в этой фазе. Для нас, имея в виду тему в соотношении с особенностями времени, места и ментальности, таким центральным понятием должна стать «игра».

Каждый выход человека на социальную арену, не срывая с него налета неповторимой индивидуальности, превращает личность в игрушку некой довлеющей над личностью природы общества, в заложника страстей, когда синергичный «интеллект толпы» не может быть сопоставлен с умственными возможностями составляющих ее элементов («Дни» Шульгина; «Костры амбиций» Ивлина Во; «Повелитель мух» Вильяма Голдинга). На уровне толпы, то есть достаточно большого ансамбля людей, просматриваются две принципиально различные формы социальной игры. В обеих организующая роль остается за кооперативными эффектами психики, то есть явлении самоорганизации на макросоциальной арене. Искусственно организовать толпу невозможно, но направить относительно легко – в целях реализации личных амбиций, претензий на личную духовную власть над обществом. В таком ракурсе вождь наглядно представляется похотливым насильником, остро чувствующим «эрогенные зоны» тела народа в форме инструментов управления массовым сознанием. Впрочем, многие и не мыслят иной модели современного общества, а все прочие просто не могут в таком обществе жить и потому вынуждены изобретать виртуальные модели общественного устройства, отдаляющие человека от сути происходящего. Мы же постараемся использовать именно такую возможность поиска утраченной гармонии личности и общества.

Первая форма кооперативных эффектов психики, выраженная в явлениях коммунизации и фашизации с кульминацией в виде демонстраций и факельных шествий, Auto-da-Fe или публичного бросания своего тела на дуло пулемета, характерна для конкретных исторических моментов так называемой «умственной эпидемии», когда высшей эстетической категорией на несколько десятилетий становится единообразие. Мы не знаем конструктивного выхода подобных массовых эффектов кроме известного узкого смысла (напомним, что вопреки тиражированному мнению, израильские киббуцы нерентабельны и стали тормозом на пути экономического развития страны). Остается возможность выхода нечеловеческого напряжения масс вследствие лавинообразного нарастания базовой тревожности. Без эмоциональных и нравственных оценок скажем, что советская власть оставила в наследство технику локальных геополитических конфликтов для снятия массового напряжения и в этом смысле Чеченская и Абхазская войны сработали как прорвавшиеся гнойники на теле Империи, этаким сверхциничным громоотводом Гражданской войны. А может быть – и мировой.

Мы не будем участвовать в спорах о различиях или общности фашизма и коммунизма. По смыслу данного текста достаточно, что большая группа кооперативных эффектов психики с общим диагностическим ключом унижающего равноправия сукцессировала синхронно в циркумполярном ареале. В зависимости от местных особенностей и эволюционной судьбы конкретного народа как то, так и другое типологически диагностируется по предмету национализации (обобществления) – продукта труда, предмета труда, земли, информации или средств ее распространения. Друг от друга фашизм и коммунизм отличаются по типу кульминационной игры и вне этого граница весьма размыта. Потому что предмет собственности, подвергнутый в процессе революции насильственной смене владельца, может быть выбран достаточно случайно и крупная умственная эпидемия состоит из череды таких революций в разных слоях общества.

Вторая форма кооперативных эффектов психики хорошо известна по ее сатирическому отражению мастерами искусства, от «Кукол» Шендеровича до «Репетиции оркестра» или «Джинджер и Фред» Феллини. Мы назвали ее многоролевой игрой с кульминацией в форме выставки (или презентации). Напомним, что массовое возникновение выставок вплоть до мировых относится ко второй половине прошлого века, то есть фазе развития завершающейся мощнейшей умственной эпидемии и собственно это единственное наглядное позитивное и конструктивное наследство страшнейших исторических периодов типа Холокоста, которое движет развитие цивилизации.

В острые исторические моменты искажение моральных норм для эволюции человека имеет такое же значение, как косные факторы типа землетрясений или наводнений с переменами экотонов для эволюции естественных популяций. Чаще всего многоролевая игра, синергично умножающая даже невыраженные способности участников, самоорганизуется вокруг технологической находки – телевидения, интернета, компьютерных игр или самих компьютеров, как когда-то денег или мореплавания. Но наиболее наглядный вклад в развитие цивилизации вносит многоролевая игра на основе изобретения виртуального – чистой выдумки, как, например, возникшая в эпоху возрождения банковская система, затем продюсерство или еще раньше парламент.

В настоящее время мир людей, возможно – его внешняя, презентационная сторона – оказался составленным из многих сфер конфессионального, профессионального, институционального и т.д. общения, достаточно независимых друг от друга. Каждая сфера в некотором смысле самодостаточна с точки зрения участников и нелепа извне, тем не менее повторяет некую общую схему со своими апологетами, вождями, лидерами разных степеней формальности, со своими андерграундом, библией, апокрифами, моральными и эстетическими ценностями, а главное, самоорганизованной иерархией. Причем явление достигло степени глобальной институциализации и легитимизации. Например, номинально общественное правозащитное движение имеет реальную политическую силу и фактически внедрено во все четыре формы власти. С другой стороны, парламент, лежащий непомерным грузом на бюджете стран-перманентных неофитов западных форм демократии, в своей деятельности движим исключительно двумя инструментами: личные амбиции и лоббирование на коррупционной основе.

Здесь контаминировали два механизма иерархии, которые с известной степенью условности следует назвать стадным и кастовым. Первый, примитивный, хорошо описан для обезьян и основан на стремлении каждого члена стаи повысить свой ранг вплоть до альфа, вытеснив вожака, что в современных условиях замусоренной цивилизации может оказаться доступным даже самцу низшего ранга – грохот пустой канистры повергал в трепет все стадо, кроме самого разбалансированного и неполноценного в смысле способностей быть вожаком. Но его тем не менее слушались, пока он не потерял канистру. Не будь вокруг мусора цивилизации, которого сторонятся и настоящие хищники, стадо (стая, племя) с таким вожаком, который без канистры вообще ничто, просто было бы подвергнуто групповому отбору.

Второй механизм социальной структуры чисто человеческий, если только не путать человека как социального животного с так называемыми общественными насекомыми, у которых роль особи в семье жестко детерминирована переключением генетической программы, как у нас пол, только гораздо более строго. Кастовая структура возникает симбиотически у древнего человека на основе воссоединения народов в этнос, как митохондрий в клетке или грибов с водорослями в лишайнике. После бесконечных переворотов с ног на голову общественного устройства у нас разумеется касты более-менее фиктивны, фактически унаследован лишь механизм. Но и сейчас практически все народы земли от мельчайших народностей до империообразующих великих, в моноэтническом варианте не находят возможностей для завершающей самоорганизации социума в полноценно функционирующие государства, значительную долю которого бы не составляла милиция, то есть милитаризованный инструмент террора. То есть симбиоз наций (латинское понимание племени Natio в американский аналог «советского народа» Nation) позволяет существовать обществу при слишком быстрой смене правил игры как условий выигрыша. На основе отсутствия инвалидности правовых механизмов регламентированной межличностной конкуренции развивается склонность к авторитаризму и в конечном счете к этатизму, как и такие эффекты, как через ранговая консолидация. В постсоветской России явление распространилось на различные общественные арены, в прошлом было характерно в основном для развитой, агрессивной и бесправной советской научной среды. Условно, на каждой арене сложившихся конкурентных отношений общие интересы складывались у младшего научного сотрудника и заведующего лабораторией против соответственно лаборанта, старшего научного сотрудника и директора института, хотя ступенчатость могла быть смещена в конкретных случаях. Надо сказать, что примитивный тип иерархии, будучи самодостаточным, поглощает львиную долю энергии общества, причем пожар амбиций требует перманентных жертв. Это похоже на гиперинфляционный налог, от которого невозможно уклониться и превосходящий все собираемые мытарями и откупщиками налоги.

Завершение умственной эпидемии, как и ее начало в начале прошлого века, наглядно демонстрирует половой диморфизм, поскольку быстрые перемены всегда начинаются с самцов, а самки значительно отстают. В настоящее время базовой тревожностью заметно больше мужчин охвачены женщины, фактически не находящие себе места в нормальной семье. Как и институт кастовости, так и институт семьи демонстрирует отсутствие инструментов, путей достижения той гармонии надличностной структуры, которую относительно легко построить в виртуальной форме: как это должно было бы быть, как нам «обустроить Россию» и построить в ней семью-ячейку общества. От любой реальной жизни, как ее ни обустраивай, остается ощущение некоей тотальной войны с изменениями исключительно в виде девиации линии фронта из театра военных действий в супружеские постели или на кухни коммунальных квартир. Таким образом общество получило возможность эволюционного развития, оплаченного дорогой ценой личной неустроенности составляющих его элементов. Случалось сие неоднократно, один из существенных ключевых моментов – варварское возведение уродства в ранг эстетической категории паритетно с красотой, что открыло новый спектр эволюционных исходов.

Наверное, надо лично проиграть во разных сферах, чтобы иметь беспристрастный взгляд, но именно он, вооруженный современными представлениями о макроэволюции и самоорганизации на основе конкретных знаний в области турбулентности, физике растворов, молекулярной генетике и эмбриологии, находит на парламентской арене все ту же самоорганизованную игру элементов от молекул до мыслящих индивидуумов с критерием красоты как истинности в направлении невырожденных эволюционных каналов. Парламентская арена недвусмысленно демонстрирует игру весны жизни с зонами сгущения – аттракторами, границами раздела фаз (например, депутатского и журналистского корпусов). Заметим, что мы опустились (или поднялись?) на тот уровень описания, где двусмысленное понятие игры может уступить претензию на центральность понятию информации. Но это уже сфера отдельного изучения, хотя процессы транскрипции информации или ее трансформация через шум на парламентской арене гораздо более доступны менее затратному исследованию, чем в эволюционирующем геноме биологической клетки. Особенно наглядно представлен интимный механизм трансформации, самозарождения информации из шума, благодаря чему в переходный период журналистика описывает не свершившееся, а предоставляет напряженному обществу сценарии будущего.

Различные сферы ролевого общения синхронизованы ритмикой кризисов, организующих латеральные информационные потоки зачастую почти без видимых физических механизмов, но с высокой эволюционной значимостью. Собственно, это есть полный аналог Molecular Drive – макроэволюционного генетического фактора, возникающего в эволюционной истории как механизм переживания быстрых или непредсказуемых изменений среды, к которым геном не может приспособиться по механизмам согласованной постепенной эволюции (когерентный режим). В режиме преадаптации механизм стал использоваться как активный генератор новизны и в результате возник человек с его ощущением постоянного обновления, когда Molecular Drive реагирует на такие факторы, которые являются чистыми триггерами и не требуют для их переживания включения катастрофического режима.

Прогностический смысл имеет вектор, обозначающий развитие признака от самцов к самкам. На этой основе можно утверждать, что у человека продолжается акселерация и завершается выход из большой умственной эпидемии, поскольку базовая тревожность женщин существенно превышает мужскую и носит черты типично мужской социальной агрессивности, с другой стороны, мужчины продолжают оставаться крупнее по размерам и сильнее физически.

 

File Inform_5 01.03.99 13:40 5617 777 18.02.99

Лев Московкин, Наталья Вакурова

БИОЛОГИЯ ОБЩЕСТВА В ПЕРЕХОДНОМ СОСТОЯНИИ (второй вариант)

Каждый выход человека на социальную арену, не срывая с него налета неповторимой индивидуальности, превращает личность в игрушку довлеющей над личностью природы общества, когда «интеллект толпы» не может быть сопоставлен с умственными возможностями составляющих ее элементов. На уровне толпы, то есть достаточно большого ансамбля людей, просматриваются две принципиально различные формы социальной игры. В обеих организующая роль остается за кооперативными эффектами психики, то есть явлении самоорганизации на макросоциальной арене. Искусственно организовать толпу невозможно, но направить относительно легко – в целях реализации личных амбиций, претензий на личную духовную власть над обществом.

Первая форма кооперативных эффектов психики, выраженная в явлениях коммунизации и фашизации с кульминацией в виде демонстраций или публичного жертвоприношения, характерна для так называемой «умственной эпидемии», когда высшей эстетической категорией на несколько десятилетий становится единообразие. Подобные массовые эффекты в основном деструктивны вследствие лавинообразного нарастания базовой тревожности. Советская власть создала технику локальных геополитических конфликтов для снятия массового напряжения, как Чеченская и Абхазская войны. Фашизм и коммунизм отличаются по типу кульминационной игры и вне этого граница весьма размыта. Потому что предмет собственности, подвергнутый в процессе революции насильственной смене владельца, может быть выбран достаточно случайно и крупная умственная эпидемия состоит из череды таких революций в разных слоях общества.

Вторая форма кооперативных эффектов психики хорошо известна по ее сатирическому отражению мастерами искусства. Мы назвали ее многоролевой игрой с кульминацией в форме выставки или презентации. Напомним, что массовое возникновение выставок вплоть до мировых относится ко второй половине прошлого века, то есть фазе развития завершающейся мощнейшей умственной эпидемии и собственно это единственное наглядное позитивное и конструктивное наследство страшнейших исторических периодов типа Холокоста, которое движет развитие цивилизации.

Чаще всего многоролевая игра, синергично умножающая даже невыраженные способности участников, самоорганизуется вокруг технологической находки – телевидения, интернета, компьютерных игр или самих компьютеров, как когда-то денег или мореплавания. Наглядный вклад в развитие цивилизации вносит многоролевая игра на основе чистой выдумки, как, например, возникшая в эпоху возрождения банковская система, затем продюсерство или еще раньше парламент.

В настоящее время мир людей, возможно – его внешняя, презентационная сторона – оказался составленным из многих сфер конфессионального, профессионального, институционального и т.д. общения, достаточно независимых друг от друга. Каждая сфера в некотором смысле самодостаточна с точки зрения участников и нелепа извне, тем не менее повторяет некую общую схему со своими апологетами, вождями, лидерами разных степеней формальности, со своими андерграундом, библией, апокрифами, моральными и эстетическими ценностями, а главное, самоорганизованной иерархией. Причем явление достигло степени глобальной институциализации и легитимизации. Например, номинально общественное правозащитное движение имеет реальную политическую силу и фактически внедрено во все четыре формы власти.

Здесь контаминировали два механизма иерархии, которые с известной степенью условности следует назвать стадным и кастовым. Первый, примитивный, хорошо описан для обезьян и основан на стремлении каждого члена стаи повысить свой ранг вплоть до альфа, вытеснив вожака, что в современных условиях замусоренной цивилизации может оказаться доступным даже самцу низшего ранга.

Второй механизм социальной структуры чисто человеческий, если не путать человека как социального животного с так называемыми общественными насекомыми, у которых роль особи в семье жестко детерминирована переключением генетической программы. Кастовая структура возникает симбиотически у древнего человека на основе воссоединения народов в этнос, как митохондрий в клетке или грибов с водорослями в лишайнике. После бесконечных переворотов с ног на голову общественного устройства у нас разумеется касты более-менее фиктивны, фактически унаследован лишь механизм. Но и сейчас практически все народы земли от мельчайших народностей до империообразующих великих, в моноэтническом варианте не находят возможностей для завершающей самоорганизации социума в полноценно функционирующие государства, значительную долю которого бы не составлял бы милитаризованный инструмент террора.

Завершение умственной эпидемии, как и ее начало в начале прошлого века, наглядно демонстрирует половой диморфизм, поскольку быстрые перемены всегда начинаются с самцов, а самки значительно отстают. В настоящее время базовой тревожностью заметно больше мужчин охвачены женщины, фактически не находящие себе места в нормальной семье. Как и институт кастовости, так и институт семьи демонстрирует отсутствие инструментов, путей достижения той гармонии надличностной структуры, которую относительно легко построить в виртуальной форме.

Таким образом общество получило возможность эволюционного развития, оплаченного дорогой ценой личной неустроенности составляющих его элементов. Случалось сие неоднократно, один из существенных ключевых моментов – варварское возведение уродства в ранг эстетической категории паритетно с красотой, что открыло новый спектр эволюционных исходов.

Различные сферы ролевого общения синхронизованы ритмикой кризисов, организующих латеральные информационные потоки без видимых физических механизмов, но с высокой эволюционной значимостью. Особенно наглядно представлен механизм трансформации, самозарождения информации из шума, благодаря чему в переходный период журналистика описывает не свершившееся, а предоставляет напряженному обществу сценарии будущего. Что есть полный аналог Molecular Drive – макроэволюционного генетического фактора, возникающего в эволюционной истории как механизм переживания быстрых или непредсказуемых изменений среды, к которым геном не может приспособиться по механизмам согласованной эволюции (когерентный режим). В режиме преадаптации механизм стал использоваться как активный генератор новизны и в результате возник человек с его ощущением постоянного обновления.

 

Hosted by uCoz