01.04.94 Лев МОСКОВКИН

Панспермия ужаса

 

«...и переводя взгляд с могил природы на ее колыбели философ может снова Улыбнуться»

 

“Ученые вновь образованной Российской Академии Естественных Наук обнаружили и описали новый и необычный вид из семейства Hominidae в его естественном ареале, невидимом невооруженным взглядом – Kryptomasturbator incorporatio (син. Homo soveticus var. intellectophorus dissidentica). Единичные представители описанного нового вида спорадически попадались на глаза специалистам еще в разгаре стагнации, но тогда они не могли составить завершенной генетически изолированной и полноценной системы. В настоящее время – это носители особой культуры, непонятой и любопытной, но безусловно нуждающейся в изучении” (по материалам из израильской русскоязычной прессы)

ЭПИГРАФ 0 * “Работа – не Алитет, в горы – не уйдет...”

ЭПИГРАФ 1 * Начальник о/к Инт-та вирусологии, самый влиятельный человек – сильнее президента АН СССР: “Не могу я взять его и не возьму, на любую ставку – у него отец родился в Швейцарии”

ЭПИГРАФ 2 * Новый выпускающий газеты “Правда”, не выпустивший три ошибки в слове “Брежнев”, рассказывает на пустыре за ст. м. “Добрынинская” сбежавшему специально для этого из ПБ N12: “Чтобы тебя взяли в школу учителем – неважно, биологии или просто воспитателем, тебе следует взять карту Чехословакии, найти на ней город Берн, и заполнить Личный листок по учету кадров в графе “место рождения отца” – “г.Берн, ЧССР (не путать со Швейцарией) – есть же где-нибудь в соцлагере еще один Берн, надо найти”.

ЭПИГРАФ 4 * “Советская колыбельная песня должна будить младенца”

 

* * *

 

29.10.83 ТОККАТА МЕРТВЫХ

Половину жизни я потратил на то, чтобы понять, что я не хуже других. Еще половину жизни я потратил на то, чтобы понять, что жизнь моя хуже, чем у других, исключительно по причине моего плохого характера – так объяснили мне люди, которых я с трудом уговорил “помочь мне”, претендуя на внешнее насилие над моей душой. Последнюю половину жизни – последнюю не в смысле завершения процедуры присутствия личности среди людей, а просто по ходу пьесы – я потратил на то, чтобы понять, что при сознательном издевательстве над собой, имеющем целью “улучшение характера”, окончательно теряешь даже то, что имел, и понимаешь, что прежде было вовсе не так плохо, как могло бы быть, если чрезмерно задумываться, “понимать” еще что-то или ставить над своей душой чужую духовную алчность – еще более страдающую от пустоты и питающуюся чужими душами.

Таким образом все три половины тягучего времени бесконечной жизни проковыляли в неустанном труде понимания, неустанном и вечном, как бег на месте. Теперь, когда впереди уже надеюсь меньше, чем преодолено, дело за малым – осталось понять, как я бессознательно ухитрился затолкать в половину жизни, согласно понимаемым расчетам по затратам времени – полторы жизни согласно интегралу уровня накала борьбы с собственным “Я”.

Наверно для этого необходимо и достаточно пройти один раз по лабиринту Города Мертвых собственной души, но вряд ли мне дано понять изящество безумия, построившего мир и войну богов в чужих прежде душах людей – может быть я чрезмерно поражен ядом марксистского материализма? Или же: “не улететь тебе ко звездам, не разорвать рассудка тьму – прости, прости – тебя я создал не по подобью моему...” ?

Суперпозиция светлых и темных источников, искрящихся из неисчерпаемых глубин души через ее изящное горлышко (bottleneck effect), результируют переливчатый Мусорный Ветер, продувающий сознание до состояния Ветреного Сердца. Дело в том, что не признаваемые мною Боги устроили интерьер человеческого сознания бесконечной в перспективе анфиладой – чередою комнат разнообразных сказок. Невесомость перемещения по сказкам из дико-страшной в сладко-тягучую и далее – в воздушно-непринужденную, а потом снова и опять – обеспечила аэродинамику восприятия натруженным сознанием необязательности ветра, от оглушительного хлопанья дверей до презрительного наплевательства на дорогое памяти и вымученное у жизни. Когда действует главный бог – его величество Ветер – он выводит на первый план свой репертуар переходов и виражей. Душа привыкает жить в ожидании перемен, даже не присаживаясь на изыски ласкающих полушария сладких щечек ягодиц роскошно-прихотливых диванов в комнатах сказок.

Ветреному сердцу очень хочется к кому-нибудь пристать, несмотря на однозначные предупреждения необходимо-любимого всем дружным советским народом Бегемота: “На пристани написано – не приставать, не чалиться!”

Я уже отмечал эту своеобразную форму загробной жизни, однако только впоследствии понял смысл собственных своих слов и на миг понимания все казалось крайне просто. Бурная невидимая просто живым и ненужная им событийность чувственности человеческого таланта, который чудно плодит духовный запор всевозможных Главлитов (собственно, чудовищная социальная опухоль человеческой зависти есть опытный и заботливый садовник, с половым вожделением возделывающий буйный сад чувственных страстей) – это не запор, а своеобразная до неповторимой естественности форма интеллектуальной загробной жизни.

Или иными словами, истинно и безгранично Всестороннее Развитие Личности возможно только при социализме (общественный строй, соответствующий тому, что происходит в геноме – жизнь генетической информации устроена совершенно не похоже ни на принудительную осмысленность капитализма, ни на кажущуюся уравниловку коммунизма). Только такая распущенность интеллектуального бутона реализуется не во вне индивидуального тела личности – в социум, а исключительно внутрь себя – “где-то на полдороги к талии или в самой сердцевине ее милостей. – Что ж, Фортуна – баба бывалая...”

Сказочный, невидимый просто живым, цветок во всеобъемлющем взгляде больше похож на грубое нагромождение безобразий саркомы, скорее терзающей, чем удовлетворяющей эстетические чувства тонкого ценителя. Под тупостью ножа Главлита или черт-де чего еще подобного (как называется Министерство Охраны Короны – право же, менее важно, чем можно думать) саркома интеллекта прихотливо разрастается, пожирая внутренние органы: сначала пищеварительную систему и человек перестает ощущать вкус жизни, видя ее смысл только в мимолетном утолении болей с помощью анестезирующего действия спирта. Затем поражается и лизируется мочеполовая система и хорошо еще, если проказа неудовлетворенности не успеет поставить себе генетический памятник продолжения страдания на Земле. Организм личности накапливает интоксикацию, отравляясь и упиваясь катаболитами, как наркоман, которому нет нужды каждый острый раз шарить по тумбочке – прямо криптомастурбатор какой-то.

Человек на таком пути все равно когда-нибудь неизбежно придет к почетному старту карьеры наркомана: любым способом заглушить дико-нестерпимые боли – вопли лопающихся нейронов, которые у просто живущего призваны контролировать нормальные органы в их естественной жизнедеятельности. Когда болезнь проросла сквозь кожу вне тела, одного спирта уже не достаточно. Можно хоть как-то презервировать видимость жизни хоть для самого себя, став на путь флагеллантов: раздирая кожу на внешних ранах видимого проявления неблагополучия, таская по десять часов шпалы под дождем или снегом, или упиваясь бессилием слез над Ремарком и Голдингом.

Предпоследняя стадия – финишная прямолинейная агония, старт финализма – воспаленные глаза, похотливо и почти всегда тщетно горящие по пыльным полкам библиотек или сумкам на пустыре за Сокольниками под угрозой овчарок в серых погонах (это написано до того, когда РД-1 и АКМ в руках милицейских псов развеяли хоть видимость породности в неустанной заботе Государства по охране как бы нас от нас же самих).

Конец личной сказки столь же фатален, сколь и протяжен в бесконечности ракового бессмертия – исполнявшая в прошлой жизни роль личности душа необратимо захлебывается собственным истечением (блевотиной) эстетизма в каком-нибудь одном из бесчисленных притонов интеллекта – на окраинах океана вытрезвителей и парных бань с пивом в городах и поселках почти городского типа нашей все еще необъятной Доисторической Родины.

То, что вы видите вместо меня – только кожа, лишь по инерции сохраняющая как бы упругие очертания духовной полноценности, лишь вместилище продутой мусорным ветром непроизводительной нервной энергии, такта немой вопящей на одной верхней пронзительной ноте боли, неслышимой остальным, просто живущим.

Зачем книги все еще будоражат сознание, сообщая в мозг внутри моей кожи свою информацию, когда я их не читаю?

Арье Лев

 

* * *

 

Наши примеры – кусок текста – творчества типичного представителя Kryptomasturbator incorporatio.

 

* * *

 

1.

– Я прошу у Высокого суда снисхождения...

– Подсудимый, Вам будет предоставлено вечное право на апелляцию!

– Да, но я вынужден просить Высокий суд уменьшить количество вменяемых органов приговоренного тела, которое я, его владелец и обитатель, не в состоянии вменяемо осознавать себе виновным...

__________

Внимание, прошу всех встать!

Высокий суд, проведя необходимые и достаточные консультации, руководствуясь компетентным заключением коллегии независимых экспертов (см. Приложение А\12 на 132 стр.) и на основании Закона о Жизни и Смерти нашей Великой Республики...

выносит публично нижеоглашаемый приговор:

1. Одиночнорожденный вне Плана воспроизводства личностей на территории Великой Республики гражданин по личному имени “сердце” и линейному имени (фамилии) “лев” признается правомерно-рожденным и приравнивается в вине к приговоренным к жизни согласно ежегодным планам разведения личностей граждан Великой Республики;

2. Правомерно-рожденный гражданин Великой Республики по личному (индивидуальному) имени “сердце” и по линейному имени (авторской марке разведения) “Лев” признается виновным по совокупности гражданских прав и закономерностей в появлении на свет на территории Великой Республики в несоответствующий исторический момент и приговаривается к пожизненному заключению в интеллектуальной среде жизней в размере полутора индивидуально-личных жизней.

Приговор окончательный, смысл приговора обжалованию не подлежит; Приговор следует к реализации в колонии аналогичных индивидуумов. Приговоренному предлагается подать кассационную апелляцию на имя Верховного Суда Великой Республики на предмет рассмотрения вопроса о допустимой редукции количества рецепторов окружающей действительности, которая может быть рассмотрена в порядке обжалования.

В случае вынесения решения, благоприятного для приговоренного к Жизни гражданина, признанного Высоким Судом правомерно-рожденным и приравненным в вине к рожденным согласно ежегодному плану воспроизводства личностей Великой Республики, разум приговоренного м.б. избавлен от части эмоционального давления через комплектующие рецепторы, посредством частичной заменены последних в установленном законом о Жизни и Смерти В.Р. порядке и в части, согласной решению Великого Суда, на дополнительные комплектующие органы движения и мочеиспускания, каковые подсоединяются к телу приговоренно-рожденного за счет муниципального бюджета Колонии Индивидуумов, со строгим соблюдением индивидуальной очереди на замену в данной Колонии.

Согласно желанию Приговоренного отбывание наказания Жизнью м.б. определено его личным выбором согласно поданному в течение 10 дней, не считая даты вступления Приговора в силу, с заменой пребывания в колонии аналогичных индивидуумов на любой Центр абсорбции к приговоренной жизни на территории В.Р. Вышеозначенное подсоединение комплектующих органов в таком случае оплачивается за счет удержаний из выдаваемого на руки дыхательного минимума индивидуума как члена коммуны.

Столица В.Р., сего числа илува месяца года 60852 от Высочайшего Приговорения

М.П.

____________________

Полжизни протрачено на поиски Мамы, пол-жизни – на поиски тебя в твоем безумном теле, имитацию физического наслаждения над физической же ненавистью. Быстрая реакция, глаз как у орла – невидимым острым выбросом органа вышибаешь из отростка на теле табельное оружие, ты плачешь – реакция бессилия, а я, я не для того рожденный, выжимаю из себя веерные брызги мочи на твое тело: мое! Не трожьте, прочие фонарные столбы, причуденные воспаленным сознанием! И пусть вместо мощной, победоносной струи Бога, ударяющей в пыль, веером разбрасываются позорные капельки, но ты, ты – единственно способная к полноценной злобе, сломленная и с безобразно-опущенным лицом, едва замечаешь мои вымученные садистские потуги... Мне не приносит сладостного томления сам процесс, но без него невозможно достичь преодолимого навязанного наслаждения в постели с нелюбимым телом.

Это тем более тяжело и страшно, насколько же близко – в нескольких шагах – по-настоящему, со вкусом и страхом до дрожи Любимая...

Убить ее тело – тебе не хватит настойчивости, убить себя – не достаточно уверенности, добить мое – боишься... одной холодно и мрачно...

 

* * *

 

2. (2.4.94) Почему к своему обретенному счастью нельзя просто прийти своими негнущимися в коленях ногами? Не глупо ли ползти к радости, хрипя и захлебываясь собственными кровавыми соплями, кроша зубы о превратности судьбы, и одновременно – перебирая ногами в неистовом беге от страха и наказания за несодеянное? Разве можно согреть свое издыхающее, но все еще молодое, занудно долгоиграющее в остатках естественных человеческих желаний тело на чьем-то холоде, тетанической агонии замерзающего от горя в самовыбранном одиночестве вновь и вечно девического, невпопад и ни для кого расцветающего тела? Кому надо фиксировать каждый шаг, каждую улыбку, жест или признак радости в единой калькуляции моего нечастого, а может быть – вообще единственного, счастья? Что за порок Планиды вынуждает ее составлять счет, по которому эта неумная стерва – моя судьба заставит меня заплатить? Зачем каждый раз кто-то ходит под окном и пытается что-то увидеть в него? Почему вообще надо платить за то счастье, что было предписано мне судьбой от рожденья родным именем? Может быть ответ заключен в Мании Преувеличения? Но тогда что же я преувеличиваю в вечном отрицании противопоставления – одну истинно женщину целиком или отдельные лакомые кусочки от многих? Кто – бес или ангел – надоумил меня, что следует скинуть личину покорности и готовность платить немедленно за все, что кажется удовольствием, иначе готовность платить страданием за суррогат превращается в слепоглухонемоту перед гармоничным подарком судьбы... Что же это за цивилизация людей, лишенных простого истинного вкуса к жизни, где всем и каждому любовь словами из губ в губы, наслаждение бархатной кожи и слияние соками тела твердым суррогатом заменяет секс по спаренному, чтобы подешевле, телефону!.. Этот мир несчастен не потому что в него приходят нежеланными, а потому, что в него пускают за плату – Планида сама обманута: с характером ветреной в изысках путаны играет роль пошлой и примитивной стервы, вымогая страдание не по прейскуранту, а кто больше, с каждого, кому что-нибудь понравится для себя, но не в ущерб кому-то. Здесь все уже с долгами, даже те, кому еще не предписано быть!

 

* * *

 

3. 23-27.10.94-02.11.94 НАБОР ЗООЛОГИЧЕСКИХ НАРИЦАТЕЛЬНОСТЕЙ

– жизнь в сослагательном наклонении – своего рода болезнь:

“Когда ты будешь без меня, тебе ужасно будет не хватать себя – такого, каким ты был со мной”. То же самое можно и обо мне сказать: без тебя я совсем не такая – и чтобы быть собой, надо быть с тобой. И ничего нельзя изменить – “вот ведь какая судьба”.

Все войны мира есть ничто по сравнению с их первопричиной – тем, что могут сказать и говорят друг другу мужчины и женщины на великой и единственной арене мира – в общей тесноте постели. Раньше говорили: “Мир несчастен, потому, что дети приходят в него неожиданно и нежеланными”. Действительно, наше поколение – дети Закона о запрещении абортов: стране нужны были солдаты, рабочая сила, в общем Народ – то, что “нарождается”, но детей, особенно маленьких, тогда не любили: “Я был против – начнутся пеленки, ну зачем свою жизнь усложнять”. Условия Жизни рождают мотивационные приоритеты и психологические установки, несомые иногда всю жизнь – а в наше время человеческая жизнь дольше Жизни Эпохи. Поэтому мои сверстники и сверстницы обзаводились первым, но заведомо не последним супругом не для того, чтобы прийти к семье (своей), а чтобы убежать от семьи родителей, которая была идяалом захоронения вечности (не исправляйте опечатки: идеал?/идиот?/одеяло!).

Большинство из нас так и не знает себя в том смысле, что не нашел своей человеческой среды, в которой чувствуешь себя комфортно в каждый момент расконвоированности личности. Мы не верим партнеру и в игры играем жестокие, хотя прекрасно оцениваем, сколько жизненных сил, энергии и возможностей поглощает Черная Дыра человеческого соперничества на банальной почве “Не хочу мыть чашки”. Вариант – нести тарелку через анфиладу сталинской постройки в дальнюю комнату смотрящему в “ящик для идиота”.

Фактически прожив жизнь до конца и в очевидно неудачном варианте, я все-таки знаю, что мне было необходимо, если бы смог стать генетически собой при заданном происхождении: чтобы мне не встретился ни один из собеседников, характеризуемый формулировкой “от него нельзя зависеть”, чтобы не быть закабаленным формулой успеха “Замахнулся – бей!”. Что немыслимо для человека по-настоящему свободного, ибо личность в таких условиях вырастает совершенно другой и с иной генетической конституцией. Учителя говорили, что на уроках я как бы отсутствовал. В пятом классе скучная, как сушеная вобла, преподаватель истории спросила, чтобы привлечь внимание к своему рассказу: “А тебе неинтересно, отчего произошло слово Москва?” тогда я автоматом отшутился – от моей фамилии. Меня практически ни одна среда не принимала как своего – возможно, мне было бы легче жить под заведомо чуждой нашему в целом здоровому советскому обществу фамилией Файнберг. Дед мотивировал, что это слово тоже не еврейское. Впрочем, будучи сыном раввина, идиша он не знал. Эпатирующая фамилия Московкин почему-то вызывает яростное непонимание: “Как-как? – и далее следует немыслимый набор – Морковкин, Моковин, Москвин, Московский... Отчество однако никогда не путали – я отшучивался: “Каждый день по радио слышат – Израиль агрессор”. Как может быть такое отчество? что за эклектика – сочетание искаженной транскрипции названия древней страны со славянским суффиксом в восточной традиции. На Украине меня называли ласково – Израилыч...

И все-таки свою тюрьму я построил себе сам, уверенно заползая в схему личности 5-го сорта. Фактически это началось с детства, которого не было, несмотря на все усилия сопутствующих сочувствующих: меня любили, но будучи маленьким, я этого не заметил, сохранив инфантилизм до почти взрослого состояния.

Так что упрекать Свою Милую Наталью, что-де из-за тебя... – бессмысленно: натальина “Маска” (С.Лем) видимо есть рефлекс, следующий за конкретной мужской фигурой в конкретном теле. Это тоже Надо Понять – в жизни казалось наоборот – я приспосабливался к Наталье. Установка выработалась на то, чтобы обеспечить жизненный покой, сохранив на Всякий Случай его заначку для себя, чтобы Перемены Души не застали врасплох.

Хорошо это или плохо – не знаю, но я не “отдал тебе всего себя” в бесконечном строительстве приспособления мужского свободомыслия к тюремщику женского за одну четверть века. В поисках Горя ты не заходила дальше Игры, условия которой ограничены Приемным Покоем или Белым Халатом – ни Сырой Тяжелой Земли, ни Пустой Холодной Кровати в твоей жизни нет и не будет. Будет скальпель, но не будет лопаты, будет стерильность, но не будет грязи, будет стон и хрип, но не будет молчания с Могильным Покоем Пустоты Будущего, будет Пугающая (до ужаса) Кардиограмма и Жар Температуры, но не будет Остывающей Тишины в теле. Как не будет вообще ничего из того, что Надо Осмыслить – некому рассказать, не с кем поделиться, когда стоит проговорить вслух, чтобы нашлось решение, выход, пришло успокоение – для всего этого нет и не будет времени, которое отнимает у жизни ее жажда, иссушающая жажда скорости и накала, настоянная на терпкой крови с густыми гормонами. Сверкающую череду красок Женского Настроения, пытаясь разложить на составляющие и построить прогностическую картину – если не властен успокоить, то хотя бы подготовиться к каждой следующей волне злобного острословного скудоумия – я умял по-научному (см. график выше) в черно-белый примитив все краски Великой Женской Непредсказуемости, впрочем тщательно отрепетированной за тысячи поколений После Евы в Ее Дочерях. Получился этакий виртуальный Янус полу женскаго – Два лица, две стороны Моей Натальи – одно яркое, сценическое, Лицо Для Людей, пугающее из положения Лицом к Лицу и без грима похожее на маску, но прекрасное, радующее зрителя и толпу в целом, равно и меня – тем, что могу Я в тебе и для чего стоит Быть Рядом, чтобы вырвать у тебя из зубов святое право женской натуры – Право на Горе; и второе лицо, милое и естественное – лицо Жены Для Меня, в котором Материнский Инстинкт не ограничивается тем, что хочется именно сейчас, защищая малыша от острой жажды махать его нелепым тельцем, как штандартом на марше, устрашая мнимого или потенциального Врага как назойливое олицетворение женского инстинкта – Настоящая Женщина сама выбирает, кому ее Любить, кому ее Ненавидеть. Впрочем, для нее это одно и то же – только мужские тела расположены в разных манекенах, по крайней мере отдельные органы различных фенопроявлений жизненной жажды – ненависти, счастья вместе, счастья победы и устрашения, катарсис насилуемого – разделены друг от друга видимым промежутком в пространстве, сквозь который проходит свет и который сам не отбрасывает тени в жутком осознании полуночной правды, срывающей тени с наслоений полуправды недосказанного в череде многодневных убеждений.

Мне нечего сказать вслух, меня не понимают и не принимают в женской солидарности Твои Подруги, к которым ты все равно сбежишь, и вы вместе умело нарисуете Извечность Мужского Начала с его Полигамным скотством: “Не хочу жить втроем”. А вчетвером, впятером – хочешь? ...с сестрами в моем теле и с Дракошей – в твоем? Зачем же тогда ищешь женских приключений “против единственной твоей”, подставляя под довески мужского тела бесчисленные женские тела? Я все равно сбегу из постели, даже под угрозы в спину. Кооперативность психических явлений на социальном уровне выводит целые народы из тепла постелей, от семейных очагов под моросящий неприятный дождик улиц, в слякоти чадящих факелов освещая будущее цивилизации – бррр... Демонстративность толпы с факелами и Изреченными Мыслями нарисованных лозунгов в сжатых до мертвенной желтой белизны ладонях фрактальна, сколь не дели ее на бесконечность – в остатке все та же ощутимая вполне по-бытовому, как забытая кастрюля с оторванной ручкой на замызганной плите, жертвенность. Мысль Изреченная есть Правда, которая властно поведет Жизнь по Пути (колее, каналу) Изреченности, как бы ты потом не боролся с этой Некстати Ляпнутой Ложью. Нагромождение Нарицательностей рисует не Тюрьму Мужского Духа с Женской Жертвенностью в роли надсмотрщика, а виртуальную поверхность притяжения (аттрактор Лоренца, Странный Аттрактор – что нравится, музыка математического выражения оскопляет грязный напряг матерного) причудливой формы женского по моде времени тела, к которой неизбежно скатываешься при больших затратах энергии, в фазовом пространстве мужских возможностей. Энергия диссипируется в тепло, мышцы согревают мысли, диссипативная структура “Имени Натальи” созидается ненавязчиво уже самой вывеской с радостным родным именем на обложке – я бы не смог, но Наталья тоже не задумывается: любое Женское Творчество, от мытья чашек поутру Первой Брачной Ночи до сплайсинга макраме из грубых веревок или из нежных нервов внутри тела пола мужеска (украшенного естественными довесками и тем малодейственного) – все та же self-organization, творящая свои pattern'ы необычайной красоты, как паучиха мирно плетет чудеса в отражении солнечного лучика. Лишь пытаясь убежать после праздничного совокупления, понимая, насколько он мало нужен, самец жертвует свое тело вместе с нервами внутри и украшениями снаружи на алтарь жертвенноженского – исключительно для доказательства обратного, ему просто отрывает голову женская изобретательность, имеющая власть над ситуацией при говорении в глаза и не имеющая власти над терпкостью собственных гормонов – смириться с потерей власти: созерцание удаляющейся мужской спины – Нож В Спину женской.

Два лица – две совершенно разные женщины. Это надо осмыслить, чтобы не быть непонятным себе в собственных глазах. Я видел Горе и в различных его выражениях, эмпирический опыт неопровержимо доказывает – если некуда устраниться, проще испытывать неприятное самому. Поэтому я и веду Одну Женщину, единственную, Так и с Таким напором словесных импровизаций и изысков, что хватило бы в микрофон на более чем тысячу зрителей. Толпа Внимающая и заменяет мне единственность Женского Начала: над единственным измученным телом, как перед Алчущей Слова Телом Толпы, Единственный у Микрофона испытывает ощущения голодного тигра со взметом адреналина в крови при виде изящества лани, которая в свою очередь, в игре смертельного убегания, замещает своим телом тело тигра по силе злобного духа. Немыслимо просто сказать – эй, ты там в полосочку, матрас в пятнышках, куда ты, нам все равно не жить друг без друга, может быть мы уговоримся в приятности? Куда там, просто спросить или попросить – все равно что планировать вечеринку с коварным, злобным и изобретательным по другую линию фронта. Линия фронта проходит сразу за рампой – с началом тьмы за режущей полосой света, прорезая мысли, отделяя нервы от тела, мужское от женского, сублимируя насилие от насилуемого. Наиболее явно Линия Фронта ощущается в Супружеском Ложе, и мужчины с женщинами украшают и лелеют ее, протирая и сдувая пылинки, как мы в прошлом – оптическую ось, расходуя на то драгоценный алкоголь.

Каждый миг жизни – на котурнах и свете ослепляющей рампы, каждый миг – премьера экспромта без единой репетиции, в страхе провала с его ужасом небытия. И все – для Единственной Натальи, которая играет – играючи, иногда – точнее всегда – столь же заигрываясь, подставляет разные лица. С испариной на лбу, тяжело дыша и с колотуном в груди, без надежды поймать выпрыгивающее из своего тела сердце – бешеного тигра, который живет во мне и властвует свое под напором Натальи, с трудом осмысливаешь перед собой дублершу – “Э.Н.” (натальину эманацию) из подсмотренного ею моего сказочного сна, ею созданную НАТАШУ именно в тот миг – нарисованную счастьем теми же линиями из грубости тела, как из страшной larvae с жуткой хватающей все живое маской, вдруг лопнувшей на спине, появляется сказочная imago с порхающими крыльями, чтобы вырваться из лужи с ее перекрестным хищничеством, когда кажется ты уже готов разорвать построенную тобой же тюрьму женского начала над мужским, Миниатюрная Наташенька Милая в нежном и ласковом выражении той, которую ты вечно хотел, искал с детства но не мог найти – оказывается, для нее это совсем просто – быть такой, какую невозможно найти среди Собеседников по Жизни и какие наяву во плоти встречаются лишь среди пуделей полу женскаго да и то при условиях многих и многих, например – породистого разведения, что, как и сон, суть искусство человека. Искусственная эманация духа, эта женщина-сон в отличие всего, чем играют реальные фигуры на сцене жизни более походящей на Боевую Арену, куда выходят не столько представлять, сколько бороться и доказывать собственную правомочность навязанным искусством оскопляющего насилия.

Искусство сна не нуждается в насильственном оскоплении и в нем столь удобно, что надо сделать над собой усилие вспомнить – расцвет личности без ужасов насилия, под ласковым солнышком неограниченных возможностей есть норма для человека – настолько действительность требует от тебя насильничества – иначе вступает в силу закон джунглей человеческой души: “или ты или тебя”.

Как будто я подрядился уже самим фактом рождения в мужском качестве! Да нет, не подрядился – приговорен...

И тут, неопровержимо путая сон с явью видишь перед собой не просто два тела, разных женщин, но и не одного сына с ласковым возвратом к малышу, который вместо наркотика соски, предпочитает глядя на тебя информативно гукать и улыбаться, узнаваемому малышу из юности, в которую, казалось, не вернешься. Зачем тебе это? – нет, ласковая и нежная Наташенька, миниатюрная фигурка, ласковая и теплая мама, кокетливо-юная, с глазастым и самоуверенным в собственной личности малышом на руках – но это же все то, что ушло с детством, твоим собственным и столь же – с тобой, и сколько бы лет по числу не просвистело, ты видишь перед собой все того же малыша с теми же наследственными чертами семитской препотентности, улыбающегося и довольного жизнью, собой, радующегося маме-наташе как ты сам не мог этого сделать, потому что это ты сам во сне, который не можешь уже принять как ненафантазированную истинность, как не можешь и не сможешь уже до конца жизни согласиться, что Жена – это покой, это хорошо, но не плохо или грустно.

А что, если мой талант – если он у меня, как говорят губы любимой, есть, употребить в ласковую сторону Натальи, глядя в то ее лицо, которое единственно приятно, выбросив в хлам все прочие?

Это надо осмыслить, потому что страшно, как в Палеонтологическом музее – а вдруг все эти до ужаса фантастические кости женской страсти кажутся живыми и всемогущими над тобой-пигмеем? Сны бывают страшные, и чаще, особенно если отлежишь ухо и болит вся голова – Задвигаются со скрипом кости, раздвинется членистая маска далеко, до пределов досягаемости в любом углу твоей незащищенной души – о Великий Нехочука! – это женская с панцирем снаружи и иногда линяет, а мужская – скелет внутри, кожа тонка и всегда одна. Хочется все-таки жить, хочется, хочется так, что забываешь о Жажде Покоя уже теперь вообще любого, даже холодного, опять и опять заключая гнусную сделку с Женским Ужасом, местами переходящим в Горе Безысходное: “да я с тобой, ну и ты там – не очень... не зверствуй, хоть дочь оставь в тишине – ей это как и ты сама со своим вечно женским остро необходима здоровой, расчеши кобелей и Гемме подлечи ухо”.

Объяснить вообще можно все и тем более – оправдаться, отмыть от наслоений постыдной мотивации свои поступки и тем более – их отсутствие, но Правда-то она одна, она в вопросе: зачем Душа врет про Счастье, но тянется к катарсису трагедии и для собственного расцвета ищет внешнего подавления?

А пока – “пока” синоним вечной временности, отсутствия Дома, куда приходишь не со “Всем своим – ношу с собой” – живешь в мужском теле с внешними украшениями, но по ритмам женского и под контролем его гормонов: накапливаются они до пика примерно за время лунного месяца и вдруг, совершенно непредсказуемо, взрывают сознание (брюсселятор – усложненный вариант осциллятора) – а ты ищешь причину своими материалистическими мозгами – точка собственного цикла, или тот же женский цикл у погоды всей планеты, или ее попытка рокировать тело с духом на более здоровый или красивый, как она считает в твоей оценке. Короче, 1–2 дня за Лунный месяц, не более, бывает нечто, перечеркивающее все остальные и тем – всю жизнь. Хотя внешне все чудесно – с лица для людей. Спасать от такой жизни не стоит человека, который построил ее сам, ища внутреннего спасения в переживании того, что пережить нельзя и не стоит пытаться. Приходишь На Работу, а Работа для Советского Человека – Это Святое, Выходишь К Людям, и через 15–20 минут разговора с кем угодно ты забываешь не только про Натальины женские фокусы, но что парадоксально, и про соответствующие – Начальника. Разговора неважно с кем – кто придет: умный или глупый, дурной или вежливый, бестолковый или толковый, торопящийся за все 4–5 часов, которые он просидел с тобой, или неторопливый, за полчаса все выспросивший конкретно, хам или парадоксально вежливый, 87-ми летний (простите, а куда это я позвонила?) скрипун или 17-ти – максималист. Забываются неблагополучные дни, забываешься ты сам, забывается все смурное и остается Светлость родного образа с ее лунным сияньем вокруг нежности недоступного в собственных твоих ладонях. Остаются ощущения вечности – аромат мамы-наташи, юной по-женски ласковой мудрости, с которой тепло и мягко уже в мыслях, малыша с узнаваемыми чертами лица и поведения и нет никакого желания куда-то бежать, устраиваться, выгадывать...

Но и жить так – не стоит. Все это хорошее есть в тебе самом и останется вне твоего сгнившего тела после того, когда ты перестанешь испытывать боль. Так зачем, черт меня знает, продолжать испытания? Женская навязчивость индуцирует в мужском теле стратегию избегания, а при нарастании изобретательности с виртуальной безвыходностью – демонстративную философию нищеты. Вместо чтобы бросить ее плохое – отрешаешься от своего хорошего, оскопляя и себя, и Любимую. Как там у Александра Куприна – “оскопившему себя добровольно...”? Естественное стремление к хорошему, нравственный тропизм комфорта замещается удеалом избегания (и опять же – пусть не пикирует хищным орлом непрошенный корректор, если таковой объявится,: “идеал/удел/одеало”). Мелкие подвиги и счастье свободного полета “низенько-низенько” железобетонно упрочивают тщательно сымпровизированную безвыходность. Я ищу мастерок с ручкой по ладони, чтобы унижать меня в тягостной и грязной занятости было удобней унижающему началу. И уже достаточно знать, даже просто чувствовать, что где-то за Колючей Проволокой Есть Жизнь! Где-то за темнотой коридора с его мышиным запахом и продавленной раскладушкой, за Нарисованным Очагом, есть свет и радость в ее естественном выражении – не как скупая награда за сделку с судьбой для человека 5-го сорта в унижающей скорости совокупления на вонючем тряпье, а от щедрости жизни, как есть в теплом женском теле не только безвыходность прошлых болезней с вечным увяданием, но и малыш с узнаваемым обликом будущей жизни. Ребенок рождается совершенно иным, если его хотели – видно это сразу: с теми же чертами, но просто красивым. Красивым не только для одной мамы-наташи, а вместе с ней – в рисунке вечной мадонны как продолжение жизни. Творение художника оскопляет насилующее начало, созерцание Натальи с Младенцем приносит покой – если не водить глазами дальше рамы картины, вне твоего собственного счастливого восприятия Женской Красоты.

Лучше бы никогда не заглядывать за рампу, за раму, в черную дыру со-знания, за пределы возможностей Художника, где мастер теряет творческие способности разжечь фонтан в Красоту брызг солнечного луча, где его жизненность выжигает Луч Тени и в нем вынужденно звереет Герострат. Ничто так не вызверевает, как “Ребята, давайте жить дружно!” – знание жизни порождает оскопляющее терпение. Человеку 5-го сорта нет места ни в жизни, ни в ее знании – не только духовная пустота атрофированного ощущения личного Места под Солнцем, нет именно физического места – и когда в профессиональной занятости предпочитают опять и опять не тебя, а заведомо менее умелого и опытного, и, что особенно обидно, когда ты сам опережая унижение соглашаешься на унизительную меньшую ступень, когда нет места и в поезде, который везет тебя к унижающему – все задницы У Себя Дома, лишь именно твое тело обязано торчать, застывая жилами в память о Rale Rode (Железной дороге под Москвой) или Tower (Общежитие в Якутии), которые now it's done. Это называется Ортостатический Коллапс – ходить, сидеть, лежать тело может, но торчать статуей недвижно на потребу женскому созерцанию – лучше пасть растоптанным – менее больно.

Больно потом и всю жизнь, легко прозевать необратимый момент перехода к хронической боли, и так никогда и не узнаешь, что такое боль потому что не испытывал сказочной воздушности собственного Тела Без Боли.

А теперь – немного биотехнологии, которая необходима как страховка от боли, если ты себе не врешь про счастье. Если не хочешь вечно быть любимым мыслящим унитазом для стока женско-мужского фонтана негативных эмоций. Биотехнология стока фонтана с продолжением негативного “счастья”. Впрочем, врешь или нет – видно по твоему поведению в острой ситуации, и чтобы именно было “по-ведение” – осознанное и рефлексированное, а не голый инстинкт вдоль гормонов, и преднаписано нежеследующее (от “следующее нежно”) – о Великий Регулятор Фонтанов (M – male, F – female); и если уж врешь то делай это вдохновенно и творчески, выражено в анти-технологии (А – сублимированная сексуальность не зависит от пола согласно хромосомной конституции и вдоль гормонов всегда выигрышней, если совсем инвалид – см. Т):

М1 * Женская злобность в союзе двоих должна быть купирована ex tempora – незамедлительно. Только не надо спрашивать или доказывать, тем более – стыдить или убеждать. Вопросы “можно ли бить женщину” и “надо ли женщину наказывать” не должны вступать в противоречие: мужское начало по бремени рождения обязано быть хозяином ситуации, пусть даже это выявится чуть-чуть и всего лишь миг в долгой жизни, иначе потом будешь всю жизнь писать прекрасные романы о том, как красиво у тебя украли жизнь, и весь мир будет зачитываться ими за счет твоего страдания. Еще раз: не можешь управлять или не умеешь выбирать – сумей умереть или живи один, но не мучь Любимую неограниченностью ее же гормонов. Ласковая женщина без внешнего контроля – это почти всегда внутренний женский подвиг без зрителей и рампы, по сравнению с которым счастье публичного сожжения – большое благо.

М2 * Устрой так, чтобы тебя слышали. Чтобы можно было просить или попросить о том, чего тебе остро не хватает до комфортного состояния, и этого не было бы нужды требовать с усилием и ущемлением комфорту Любимой или самому терпеть с ожиданием, на что можно сорваться, спустив в ответной любви унитаза эмоций свой мусор души: “То ли во сне, то ли на Сретенке я встретил женщину в наморднике... Допустим, что она кусается – допустим, но нельзя же так!”.

М3 * Избегай обращения с собой как с любимой игрушкой, которую могут ласкать или обижать исключительно одни ладони – именно избегай, но не доказывай противоположное. Устрой себе место рядом с любимой, но не втайне от нее. Чтобы не было нужды в ладонях многих и не всегда чистых, чтобы хотелось одних...

А теперь – по другую сторону поводка. Описание инстинктивно-выигрышной стратегии для владелицы тела без мужских украшений.

F1 * Никогда и ни за что не благодари. Ты – центр мира (по крайней мере женского). Ты – даришь, но не принимаешь, тебе с твоим сыном ничего не нужно. Сами придут и попросят. Позволь благодарить и ласкать Тебя, даже если тебе это или от этого не нужно – только не показывай, что ты от этого зависишь.

F2 * Никогда не извиняйся за уже свершенное или случившееся – только в процессе вежливости наперед. Делай вид, что так и должно быть, как бы ни было. В крайнем случае старайся избегать того, за что извиняться приходится. Но это не значит, что извинения можно требовать за свои же промахи – у истерзанного женским шумом партнера такой женский поступок рождает полную независимость и дает ему защиту, даже если до тебя и при богатом сексуальном опыте он еще колебался, очарованный, как всегда бывает, встречей с Тобой...

F3 * Делай свои женские дела с полным самопогружением – не пытайся регулировать историю или контролировать – пусть оно огнем горит: самое важное в мире то, что происходит с тобой и в твоем теле, окружающая тебя среда противоположного пола изначально, по умолчанию настроена на это. Например, один вид голой женской груди с младенцем даже удовлетворенного партнера приводит в тихий экстаз. Стоит его зафиксировать безмятежным выражением, тем более действенным на фоне ругани, битья посуды и других событий в руках тех, кто не имеет столь действенных способов влиять на ход событий как Ты.

F4 * Не пренебрегай жизненным успехом по мужскому пути, даже если это кажется лишним – тренировка позволит знать, что Ты всегда способна взять ситуацию под контроль, чтобы не дрожать вечно. Кроме того, успех и положение позволяет твоим партнерам смотреть на тебя как на самоценность, не обкрадывай того, кто тебе дорог. В любом случае и любой успех должен освободить тебя от преувеличенного внимания к “тревожным признакам” или якобы свидетельствам пренебрежения к тебе – например, если тебя “не заметили” при случайной встрече в упор, и придать тебе уверенности, что ты всегда контролируешь ситуацию. Хотя далеко не все имеет отношение к тебе. Особенно – “милиция” – эта, простите, Бл... (меня тошнит), ловит всегда нечто чрезвычайно конкретное и доступное изловлению, в прочих случаях напускает на себя аристократизм и начинает излагать так, как ты не готов и слушать.

И анти-технология, которой наиболее часто пользуются современные “мужчины” или “женщины” – кто быстрее успеет. Учтите очень серьезно и зарубите на носе – А нельзя путать ни с М, ни с F. Мне-то просто – во есть тумблллляяя–рррр, с двумями полежаниями: “intel/plebs”, – включается совершенно иная лексика и другие жесты если мне кто не нужен, и отскакивает... Возник т-р от потребности работать по красным числам и таскать на себе все свое как улитка по жизни все равно не успеешь, а потом оказалось это придает независимости и очень весьма.

А0 * Пойми себя – это может быть не твое. Но если ты зависишь в своем настроении от Природы, то – здесь, читай (А) и постарайся применять не сомневаясь.

А1 * Глядя строго, прямо и непосредственно в глаза собеседнику, говори про себя и свою мотивацию, приписывая ее собеседнику, совершенно не задумываясь о его мотивах. Говори твердо и спокойно – как Левитан в репродуктор. Не проговорив, не давай возразить.

А2 * Говоря, всегда ставь перед собой простую и конкретную цель, достижение которой связано с ущемлением жизненных интересов собеседника, даже если достижение данной цели тебе ничего не добавит материально или с такими же усилиями ты могла бы достичь большего – отстаивай свое “законное право”.

А3 * В любом случае и всегда добивайся чего-то очень, конкретного. В остальном можешь “неожиданно” вирировать тактику, например, “вдруг” начни заламывать руки или плакать, заводя себя по-блатному. Заводясь, необходимо держать равновесие на краю психологической пропасти – на самом краю, в видимости положения, равновесие исключающем. Необходимый накал достигается расхождением произносимого вслух и внутренним голосом для себя – проиграй любые обиды, и мсти собеседнику за них, наиболее эффективно – если именно он тебя от них избавил. Но равновесие держи – это твой контроль ситуации, который нельзя терять!

А4 * В зарегулированной экспромтом истерике опять же говори очень и очень конкретные вещи, работая как словами, так и модуляцией голоса на контрасте – пусть виражи темы будут неожиданными для собеседника, на мгновение прежде ожиданий, но в целом – по графику гормональных волн: можно “вспомнить”, как “ты принес цветы” или наоборот, как накричал на маму, что сказала твоя мама. Особенно сильное воздействие – обобщаяющая от “вы все такие” – про родственников собеседника, до откровенной ксенофобии – национальной, имущественной, классовой, причем правда не нужна – можно смело употреблять слова, имеющие хождение. Но именно имеющие хождение – “все сама и сама, кобель с газеткой” уже вышло из моды и вызывает реакцию успокоения или оставляет равнодушным.

А5 * Если палка перегнута и контроль потерян, преимущество на стороне собеседника – например, ты в больнице или ему физически закрыт вход в то место, где он вынужден тебя слушать и не может уйти – из твоего “несчастья” у тебя всегда есть слова для окружающих его людей, если он не способен сменить среду полностью или ему некуда исчезнуть, ты легко превратишь свое позиционное отставание в блистательный выигрыш или красивый рывок в лидеры: пусть каждый, с кем ему приходится хоть раз в день говорить, смотрит с осуждением и не слушает аргументов. Создается это легко, но противоположным способом – конкретного ничего говорить нельзя – недомолвками, полуупреками, с вздохом, глядя собеседнице в глаза и угадывая ее личный опыт, на который ляжет твое настроение – но не конкретные факты, они могут вызвать обратную реакцию. Для этого надо заполнять жизнь контактами: “Боже, ты даже не представляешь – как я занята!” (кстати и бытом погружаться не надо). Желательно выходить на контакты с конкретными просьбами, которые человеку из общего окружения достаточно просто совершить. У него останется ощущение причастности к твоей неудачной судьбе и с твоей стороны доски еще одна непослушная пешка превратится в ферзя, грозного для твоего единственного собеседника.

А6 * Никогда и ни в чем не выказывай силы. А если это неизбежно требуется по ходу пьесы – только наглость, силу в смысле устрашения, возможной мести и чего-мистического, чему нельзя противостоять. Но силу созидания – ни в коем случае: созданное чрезвычайно легко отнять или разрушить, и потом такая линия поведения слишком тебя распрозрачнеет для собеседника.

А7 * Модулируй настроение в зависимости от “собеседника”, “толпы”, ситуации и как теперь говорят, “тяжелых дней” (дней магнитной бури). Почувствовать общечеловеческое настроение легко даже по тембру голоса в случайном телефонном звонке или неожиданном ответе в набитой электричке оттолкнувшего тебя человека. И тут же – использовать, м.б. даже переменив планы на ближайшие часы или дни. Но своя голова должна всегда оставаться холодной и трезвомыслящей, что не стоит показывать, так же и скрывать наличие расчета при случайной встрече “собеседника” и партнера другого рода использования.

В принципе допустимо использовать собственные “дни” вместо менструаций Природы – хорошо работает на контрасте злобы до и радости после, одинаково немотивированных (повод в защиту мотива ищи отдельно в др. пунктах), однако теперь, когда возбуждены практически все слои населения ожиданием плохого или неопределенности и поэтому со своими менструациями можно попасть в ожидаемое, дав собеседнику долгожданный повод разрешить ситуацию в свою пользу и независимо от тебя.

А8 * Если совсем невыигрышно и непонятно, заведи разговор о нейтральных тебе “родственниках” или “друзьях”, терпящих страшные “несчастья” или реальные лишения. Избегай совсем посторонних людей, того, что ни при каких условиях не переключит внимание и оставит равнодушным.

 

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

 

Как же я безумно устал от вздорных, даже злобных женщин, и мужчин, питающихся вздорностью, как копрофаги, своих неласковых партнерш. И советы эти с сердцем тяжелым, выворачивая себя наизнанку. Но сказать правду обязан: стратегия эта – выигрышная, и дай бог наши дети будет другими. Пока же тот, кому хоть что-то в жизни надо построить или просто сделать – уже проиграл, уже от осознания мотива, т.е. даже не сделав ни единого действия и не сказав ни одного слова. И если что-то и построится, сам Автор не сможет воспользоваться в радость продуктом своего позитивного, светлого, радостного желания.

И наоборот – хочешь влиять на события, можешь их просто организовывать с помощью крика, жалоб, злобы. Даже если ты не злобен, но очень остро нуждаешься в ощущении влияния – иного пути нет, как путь абстрактного зла. И он очень глубоко и серьезно удовлетворяет – кто вкусил один раз, уже независим от тепла постели, неверной доброжелательности партнера, ускользающего желания идти навстречу и качества всей постройки. Не всем дано так уметь себя переключать и мне жаль вас, ошибившихся в выборе времени рождения. Стоит один раз и навсегда понять себя и суметь избежать линии поведения третьей серии (межполового среднего женского рода Анти-технологии), чтобы не сражаться всю жизнь чужим оружием и на почве врага. Имейте волю и достаточно силы уйти: “для того чтоб помереть, надо мужество иметь, а живущему без нужды стоит совесть поиметь”.

Впрочем, если тебе нравиться ощущать себя задешево нереализованным гением, любимая стерва – просто подарок судьбы. Тогда так – если не умеешь ехать по жизни вдоль собственных женских гормонов, т.с-ть. ivalid, – я вообще не могу играть в ваши женские игрушки со страданиями вселенского масштаба (каждый раз в виду женской скорби вижу двухлетнюю Дарью над разбитой бутылочкой: вот это было настоящее, глубоко истинное Горе!), то остается известный вариант толерантности на фоне действующего фактора.

Т1 * Все свое носи с собой, чтобы не быть вынужденным что-либо просить, и всегда имей хотя бы одно более-менее приличное место, чтобы переночевать в спокойной безопасности (главное, покой). Нигде не забывай случайно свои вещи – свидетельства твоей человеческой жизни, чтобы они не стали предметом негативного фетишизма. Наоборот – пожалуйста.

Т2 * Живи без денег – не экономь, а именно – без них. Но тщательно рассчитывай и экономь время. Мобилизуй себя в каждый миг существования, оптимизируй каждую секунду твоих усилий (жизнь в концлагере духа в мужском варианте описана в “Одном дне И.Д.” – выбери себе мастерок по руке и припрячь его, а в женском – описывается любым подружкиным рассказом, как она провела день). Мобилизуйся и постоянно ставь перед собой мелкие цели и преодолевай их, не достигая.

Т3 * Технологически применяй приемы релаксации духа – от утренней оскопляющей гимнастики до согревания ладоней. В остром состоянии хорошо кофе, особенно красный (утренний) растворимый, но кофе регулярно – вызывает неприятные ощущения в желудке. Очень неплохо – алкоголь, но не как самоценность (сопьешься!), а чтобы следующий шажок, например к общению, совершить сильнее и ярче. Кроме того алкоголь ненадолго анестезирует желудочные рези – типичный сопутствующий признак не своей жизни. Хорошо чувство риска, ритма – держи ритм на виражах, не снижай бег на эскалаторе в метро обгоняй но не сцепляйся, не лови случайного общения, погружайся в свой ритм от чуждого общения.

Т4 * Самый лучший прием – необходимое перманентное профессиональное общение, работа психолога, специалиста по переговорам, консультантом, преподавателем. Самое лучшее – экспертом, но там нет регулярности. На худой конец можно работать каким-нибудь диспетчером на телефоне, но это бес-толку привязывает.

Т5 * Если ты совсем invalid, остается принцип “боль по боли”, чтобы сохранить с любовью свое тело для изощренных пыток горячо и нежно любимыми.

Т6 * Свою в общем справедливую мужскую злобу на женское начало не расплескай, а направь, не трать попусту, а научись выливать в ласку. Иначе сядешь или еще хуже. Как (А:\) ищет себе мишень злобы, так ты – ищи мишень ласки и не обманись в выборе (см.Т7). Но любая женщина, даже физически с физически недоступным телом (т.е. виноват будешь ты), ждет от мифического “мужского начала” не любви вовсе не абстрактной, точнее не только, но обязательно того, что мы ханжески называем физической близостью – нормального физического наслаждения и нечего гордиться способностью сбежать буквально из кровати. Впрочем, если только не ищешь способа ее озлобить (что приятно против воинствующей девственности).

Т7 * Не обманись в выборе – любоваться можно и длинными волосами, и изящной шейкой или попкой, но недопустимо сажать ее себе на шею. Любоваться можно строго себя ограничивая и это тоже прием релаксации (Т3), но люди в массе ущербны, корреляции рассыпаны и у большинства полноценно выглядящих кроме способности полноценно выглядеть может больше ничего не быть. Красавица не обязательно проститутка, дура или стерва, она просто не обязана, как породный пудель, красотой облика гарантировать все остальное в приятстве и в том числе общение.

Т8 * Точнее, не ошибись в выборе – обманываться как раз и следует и с удовольствием: пусть девственность будет оплачена опытом – тем слаще будет, нет ничего мерзостней, как мыслящее себя подарком безответное сухое бревно – пожалуй есть хуже только воинствующе-агрессивная физическая девственность, просто не желающая быть чем-то конструктивным.

Т9 * И тем более – не ищи ошибок выбора – избегай пуще смерти приложения своей ласки туда, где твое поведение воспримется демонстрацией слабости, ущербности, где ищут физической силы и источника страданий. Наши милые ровесницы не умеют и не желают уметь строить, воспитывать, даже просто хотеть чего-либо от конкретного человека: так и остаются на все жизнь маленькими девочками, ожидающими гостинца от отца – чего-нибудь сладенького-вкусненького-блестящего или возможно как Барби подороже-побесполезней: “Паап, нуу надоел этот беееелый мерседес, купи черный”. Не желая строить и ожидая этого от мифического “мужского начала”, тебе конкретному она живая, а не намечтанная, сделать это все равно не даст. И все равно придется как-то ее ломать и перевоспитывать. Но все же – разрушить можно неудачный опыт, но не генетику: “Против генов не попрешь”.

Т10 * Опять же – лучше торчать на одном месте и иметь впереди иллюзию, чем позади очередное пепелище. Даже очевидная недоступность возможного счастья и то лучше. Лучше помереть, чем не смочь, лучше красть счастье кусочками каждый день, чем выдавить из живого тела мятущуюся душу. Входи в общение с любимой когда чувствуешь душевный подъем или создай его, настрой себя на полет слова и духа – чувство высокого полета пусть несет тебя и ее вместе с тобой.

Сатрапам – свои советы (не хочешь быть мучителем – тогда наоборот, но это труднее):

S0 * “ЖЕРТВУ НАДО ЛЮБИТЬ”, и ни в каком случае нельзя убивать сразу, механически, без боли и зрителей.

S1 * Если знаешь степень неподвластности – делись награбленным, в пределах стремления навредить, поделенного на степень доступности твоему влиянию. Не допускай осознанного желания свободы.

S2 * Полезно работать в паре – один давит полностью, а ты – Начальник! – уступаешь, в результате власть дешевле обходится, и твой человек чувствует себя не обиженным.

S3 * Работай словом – широким охватом отследи по реакции, особенно незначительной, болевые точки, чтобы была обнаженная мишень на будущее. После произнесения определенных “болевых” слов, если не убивает и не уходит – он твой, навеки, импотент (для естественного удовлетворения это тело уже не годится).

S4 * Действуй одновременно естественной общей злобой, провалом собственного настроения, “жаждой любви” к конкретному человеку или случайному, но с реминисценцией на конкретного. Используй кульминацию трех факторов – мсти одному за другого и за все по совокупности, чего он никогда не поймет, заводи себя, произнося всегда нечто конкретное, в чем “виноват” именно он.

Наконец-то, прорвались, чтобы всего остального не было нужно человеку нормальному:

Л1 * Отслеживай состояние своего любимого, чтобы оно из “когда ты будешь не со мной, тебе будет не хватать себя – каким ты был со мной...” не превратилось в банальное и распространенное, когда после твоих действий или слов, если ОН тебя вытерпит – то именно этот тебе уже не нужен.

Л2 * Лишний раз не говори “о любви” – эта острая приправа теряет смысл и действующее начало от повторения, тем белее – от неуместного.

*

Собственно, если меня спросят как на духу: “Что же ты хочешь сам для себя?”, разучившись хотеть, чтобы не догадался коварный противник, я отвечу точно: “Будить лаской любимое тело с улыбкой и в ответ слышать “Это ты! солнышко с лучиком, милый”... – не по принуждению или расчету”. Все остальное – приятное, как детские фотографии, или загрустевающее, как фотографические памятники твоих предшественников по боли и судьбе, но все же – условно, рефлексивно и играет по времени и состоянию различно до отрицания, как кофе – бодрит в спокойном состоянии, но убаюкивает от дурного. Названное выше желание – безусловно. Без этого не выживешь и не проживешь.

 

* * *

 

4. 02.11.94 Мне приснилось сегодня в тяжелом сне, что мы уже в Израиле. Тяжелый сон неопровержим и обжалованию не подлежит – я вел по рингу на единственной в стране Выставке, без малейшей надежды на успех, обреченный на неудачу с великолепной белоснежной, кипельно-белой и великолепной Игрушкой Шалуна, и незримые за кадром приговора Эксперты изрекали нечто своеобычное в ожидаемом. Какое же счастье, что хоть в этом Ты – не виновна, ты всего-то лишь не желала быть вещью в семейной суете и платила за то злобными всплесками. Ты, твое женское, ведь невиновно в том, что для Тебя столь удобно все совместилось в одном Теле с Фаллосом, который так удобно держа в изящных породных ладонях, согревать их. Одно лишь – квазимужское – тело остранилось (от “странность” – характеристика тела наряду со спином и зарядом) и совместило все мыслимые приемники – от вагины до Мыслящего Уха – мусоропровода женских идей.

“Какое счастье – боль тела как отрицание душевной боли – быть Приговоренным к Жизни в несвободной стране. Но как страшно жить в стране, считающей себя глухой провинцией, где каждый гражданин – доволен, если он не живет довольным и хорошо, но лучше других, для чего необходимо и достаточно осознавать, как и насколько этому другому и единственному грустно. Или сделать это с любовью...

Смазь Хрястенецъ

 

* * *

 

5. 26-10-93 РЕЦЕНЗИЯ НА ЛЮБОВЬ, ИЛИ ПРИЧИННО-СЛЕДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ В ИЗМЕНЕ МУЖА

“У тебя же много мужей, зачем тебе случайности на работе?”

“33 богатыря и с ними черномор – старый конь борозды не портит”...

“– Да, если глубоко пашет!”

Совершенно потрясает талант современной женщины устраивать семейную жизнь из любого самого неподходящего положения – как в семейной постели чувствуется ласково-бодрящее дыхание линии сексуального фронта, прорезающего вечное М\Ж в сказочно совковом выражении... При чем тут правительство с его импотенцией?

Что способна сделать законная жена – это вообще не поддается описанию. Это вершина творческого социалистического реализма в его рафинированном высокохудожественном выражении. Не при чем тут оскопляющая сказку реальность? – соотношение реальности со сказкой женского тела столь же разорвано, как до Луны пешком далек реальный мужчина с ласковыми мускулами на теле и стройным счастьедарящим органом соотносится с лиловым штампом о том неопровержимом факте, что он еще и муж, не Муж, а инструмент, дефлоратор, персонаж, декорация... Что-то вроде врача или вешалка для белого халата с ласковыми манипуляторами.

Женщина может “искать” любовь пожизненно, деловито хлопая застиранными ладонями по поверхности бытия – вот, вот нашла!.. Но вот муж, сказочный муж – Лев, хозяин в доме, хмурый и непредсказуемый – я сама разучилась улыбаться – официозный, что лиловый штамп... Муж – как свой мир, который совершенно лишний со своими колючками в подарок от посторонних женщин, блюдцами и поршнем из-за которого он едва не погиб на середине фарватера великой сибирской реки Обь... Впрочем, в тот момент в лодке сидела девочка – а вот меня уже никто и никогда, как ее, девочкой не назовет...

А где собственно ты была? Откуда такой накал страстей и почему не хватает слов и красок? Если на свободном полете Запада столь изощрены, что пролетели над гнездом Кукушки, то мы, неоперенные и ювенильные инвалиды, вполне убедительно играя в ужасных монстров, выталкиваем друг друга из гнезда, но лишь когда слишком вспотев из-за смертельных усилий, обливаясь еще и слезами над гнездовым творчеством запада – как бы сами не в эпицентре: у нас же в каждом теле присутствует рефлекс кукушкиного птенца – при любом случайном прикосновении, даже щекотливом дуновении ветерка в спинку, локти растопыриваются над мисочкой с дохленьким червячком от чуждой мамы, и попка приподымается – ласково так, что все живое вываливается в грязь, в зубы Кошке – “я одна незаменима – все сама и сама, даже в Парижск и Обниж кроме меня ехать некому”

Роли преадаптированы не просто до рождения – до сотворения всего женского и мужского в их вечном противоборстве, но лишь Женщина все из того же источника – откуда все – знает, что я фатально обречен виною пола. Попробуй в этой жизни, где тебя не спрашивают и к которой ты приговорен, обойтись одним телом – мне это нестерпимо, но меня действительно не спрашивали: цельную женскую душу найти теперь невозможно. Есть множество всего – личики, попки, грудки – во множестве и разные, есть в запасе улыбки, жесты, позы; и все для тебя... для тебя! А ты, ..., неблагодарный – ты даже забыл красоту грозы и грома, красоту ромашки под дождем и того дня, когда я столь сладко была лишена тобою девственности – в тот день я еще неловко раздавила яйцо и желток запачкал платье, а наутро казалось все знают и смотрят не так...

Если бы меня все-таки спросили, конечно – мне необходимы и “блеск весла, и плеск волны”, но приключениям в потемках женской души я бы предпочел реальных зубастых крокодилов и кровожадных пираний, живых монстров и виражи над реальной – не выдуманной – пропастью.

Даже вымершие динозавры не столь страшны!

Пиклорам Полимиксинович Лонгацефер

 

* * *

 

** НАША СПРАВКА * Kryptomasturbator incorporatio отличается аутичностью, но переменчив в настроении из-за неустойчивости лабильной психической конституции. В постоянных условиях, когда правила “игры в жизнь” известны и не меняются, дизадаптирован (то есть неприспособлен к быту и жизни), асоциален и быстро вытесняется из социальной среды. Встречается два типа – активно, но безуспешно пытающийся социализоваться, зависимый от общения и агрессивный в нем, или альтернативный тип той же этиологии – избегающий социальных контактов, депрессивный и заторможенный. Независимо от типа в отдельных, достаточно редких случаях встречается отклонение от видовой нормы – агрессивность как трансформация асоциальности в антисоциальность. В таком случае приходится прибегать к эвтаназии или лоботомии, прежде всего для блага самого же носителя системной генетической аномалии – не принося социальной адаптивности, операция по крайней мере снимает внутреннюю дисгармонию личности. Не следует забывать, что вид Kryptomasturbator incorporatio – целиком искусственное образование генетической инженерии народов и все его представители для поддержания жизнедеятельности остро нуждаются в индивидуальной человеческой поддержке и внимании, почти мгновенно погибая в их отсутствии. Возникновение нового вида в высокоагрессивной среде глубоко симптоматично. В общем случае существует два внешних фактора, способствующих образованию нового. Если избегать эволюционной терминологии, на общечеловеческом, понятном языке, известны два механизма видообразования – тепличный режим наибольшего благоприятствования (как попытались в США догонять советские успехи в освоении Космоса, субсидируя учебу лучших или самых младших учеников каждого класса) или чисто советский “режим наибольшего благопрепятствования” – негативностью и стравливанием можно выбрать и воспитать суперкрысу или подтвердить в общем нелепый принцип “талант всегда пробьется”.

Типичный представитель Kryptomasturbator incorporatio характеризуется (его строгая диагностика затруднительна) по материалам собственного творчества в любой художественной форме с его острой жаждой помощи и нежеланием жить в общем человеческом мире. Другие особенности Kryptomasturbator incorporatio: парадоксальное выражение чрезвычайно высокой творческой агрессивностью, ограниченной конкретными наследуемыми каналами реализации. Если достаточно воли – жизнь прекращается после очередной суицидальной попытки, может быть даже с демонстративной мотивацией. Значительная часть психического напряжения рефлексируется и выливается в творчество, создавая ощущение мощной интеллектуальной прослойки, даже самостоятельной среды как общественно-исторического явления, наподобие “монгольского” народа-войска и других кооперативных эффектов психики на социальном уровне. На уровне собственных ощущений личности социальная дизадаптивность ощущается как неидентифицируемое душевное страдание. Возникает полная иллюзия социальной запертости и отсутствия выхода, отсутствия места в любой ситуации, потери корней возможного возврата и оторванности происхождения. Иногда временное успокоению (релаксацию) приносит случайный условный раздражитель согласно прошлому личному опыту. Некоторые представители встают на путь привлечения к себе нездорового внимания через подсознательное обострение ситуации с садомазохистской окраской общения. Затем, в усложнение ситуации, до видимости “преследования” и вынужденном оставлении на виду “своего тела” с выключенным сознанием. Распространена парадоксальная реакция на кофе, особенно “утренний”, может быть достаточно антигистаминных препаратов. Конечно, особенно характерны суицидальные попытки или перманентное поведение с поиском внешней остроты или даже открытой опасности. Суицидальность может быть демонстративной, но по своему типичен и почти противоположный вариант – человек способен прожить вполне успешную для стороннего наблюдателя жизнь, постоянно имея при себе необходимую дозу яда. Чувствуя себя “до конца” хозяином ситуации, Kryptomasturbator incorporatio способен вести себя корректно и психологически грамотно практически в любой ситуации, даже экстремальной и стрессирующей для обычного типичного Homo sapiens.

Хорошо известный синоним видового названия Kryptomasturbator incorporatio = Homo soveticus var. intellectophorus dissidentica.

 

* * * * * * *

 

Еще пример – записанный сон типичного представителя Kryptomasturbator incorporatio. МОЙ СОН ПОД УТРО 6.4.94

Мое нежеланное кино через запертые глаза прервало сон, который “исцеляетъ”, под утро и началось все с пожара. Пожар я естественно устроил сам, бросив спичку в горючие ошметки на дне сна, веселыми сполохами отмечавшие свою кончину. Только последний из них не пожелал покориться собственной быстротечной судьбе и злокачественно поджог весь мой сон целиком. Похоже мастер сновидений не задумываясь поставил тот же сюжет, которым я поджег от рассеянной усталости собственноручно построенный дом. Только наяву это было жарко, страшно до суеверного ужаса и остались ожоги на ладонях и коленях. Во сне полыхало зарницею без жара, пока мне не сменили сюжет и я не ощутил себя там, где и было мое тело – в постели.

Мастер сновидений начал очередной сюжет, включив звук. Зазвучал голос Натальи, столь же невесомый, как и безжаркий огонь: – Поцелуй ее – сказала жена – ей холодно. Женщина с белой суховатой, но приятно эластичной кожей, невзначай оказалась в нашей супружеской постели, пока мы спали без сновидений. Незнакомка без имени была сухощавой и сдержанной, но очень женственной и какой-то приятно-спокойной. Конечно, эти слегка противоречивые детали вошли в сон позже и, как и бывает во сне, строго по очереди без единовременного противоречия. Женщина не была неласковой – она действительно явно остыла за свою прошлую жизнь. Потому что маленькой девочкой без прошлого она не казалась и явно не была ею. – “Поцелуй ее...” – Зачем я это делаю, когда у меня даже сон не отнимает присутствия Натальи и всегда, и сейчас ее гибкое не по возрасту юное тело где-то осознанно рядом с моим, наглухо спящим...

Женщина была не хуже Натальи, которую так приятно держать в руках перед сном, но немного иначе сладко-привычной Натальи. “Зачем я это делаю...” – меня уже давно, со многих лет натальиного воздержания и моих тупо-неосознанных болей не кусают такие вопросы. И не кажется унижающим сравнение женщин друг с другом. Или может быть во сне не бывает самого слова “измена”? На этот раз не было безумно хорошо, как было всего однажды в жизни и действительно во сне. Утренний сон – он про другое. Вообще, когда валяешься в постели вместо того, чтобы идти на службу, принудительно смотришь как в телевизоре что приготовят и подсознательное совершает прихотливые рокировки с реальностью, выхватывая то слова укорительной Натальи, то собственные давно и безнадежно повисшие в недоступности желания естественного.

Сон наказуем уже самим своим фактом. Для души и ее жизни гораздо спокойней снов не видеть или не смотреть.

Я не бросался в незнакомку сломя голову. Просто с подсказки доброжелательной Натальи почувствовал, что я нужен ей, увиденной сном третьей нелишней в нашем затянувшемся сновидении супружества. Нужен женщине, увиденной запертым вхолостую компьютером моей головы вдогонку реальности или лихорадочно краденой у реальности, назло мне, используя момент поломки монитора с принудительно погасшим экраном – всего-то сгорел трансформатор строчной развертки, а какая накрутка чувств и накал эмоций...

Нужен, чтобы оттаять. Хотя невзначай обретенная подруга – недолгая невеста сновидений вдовствующей реальности – этого может быть не знала и возможно уже привыкла не ждать милостей от жизни или изысков от мужчин. Пардон – половых партнеров. Мне было приятно нежно целовать ее и ласкать прикосновениями ее бархатистую явно отзывчиво-чувствительную кожу – то особое состояние женщины, когда в ней ласкаешь себя и которое не перепутаешь, не придумаешь и не создашь никакими усилиями каторжного труда ласк. Все было так же быстро, как и протяженно в меняющихся вариациях настроения или деталей. Так реально долго во сне, но почти мгновенно во времени переписываются многие волны разнообразного настроения из винчестера сознания на дискету спящего глаза. Естественно, Наталья успела использовать мою специфически мужскую послушность, чтобы обидеться и напрячь губки в ее характерной улыбке с упреждающими нехорошими предвестниками – так на безоблачном горизонте появляется легкое облачко, предвестник разрушительной бури ногами, битым стеклом и тяжелыми предметами. Чисто женское скандальное воровство кусков жизни или перемещение жизни в запертый мозг.

Я успел понять, прочно зная даже сквозь отрешение сна, насколько это в моих же интересах: если продолжать то, о чем жена сама же попросила – не избежать очередного тяжелого приступа.

Сновидение с его обидным отсутствием неожиданного как всегда привычно целесообразно. Стоит ли? – Но меня же не спрашивали, в каком сюжете я нуждаюсь. По счастью, и на этот раз не пришлось что-то предпринимать самому – к острому времени необходимой развязки опять сменили сюжет сна. Оказывается, нам срочно надо уезжать. Причем прямо сегодня! Как на дачу в прошлой жизни – оказывается, погода хорошая! Вот наказанье... Внятно помню, как еще во сне спросил у Натальи – не у осязаемой женщины, а невесомого персонажа – могу ли я уехать один, чтобы ты отправила багаж как ты этого хотела. Невозможно же упаковать и отправить багаж медленной скоростью за один день! Но живой голос Натальи, уже совершенно другой до боли близкий голос, твердый и тем реальный, ласково, с нежностью разбудил меня: “Ты на работу собираешься?” С видимым неприятным усилием нажимая клавишу “reset” где-то уже вне сна, но еще по инерции безвластным телом: – Да, конечно, спасибо милая...

Сколько же я мечтал в прошлой жизни об этом ласковом голосе именно от нее, сколько бы ни ласкали меня другие...

И только потом, где-то на медиане безрезультатной круговерти живого дня, я вспомнил – начался утренний сон моего разума вовсе не с возгорания, а с того, что в сознании возникла информация: вышла газета с моей статьей, которую очень ждет герой этой статьи. Хоть что-то людям я обещаю не зря... Ах да – это же сон...

Опять какая-то ерунда впустую...

Арье Лев

 

*

 

ПРОДОЛЖЕНИЕ СНА ПОД УТРО август 94

Она говорила, и легкая испарина была на лбу от напряжения или от болезни, с трудом и с любовью рассказывая мне – только мне – о важном своем, глядя вперед и поверх сиюминутного, но повествуя только о нем, обращаясь как бы к самой судьбе в моем лице, посылая слова исключительно мне. Ей было трудно, но она почти не нервничала. Милая самоотверженная девочка, уже совсем со зрелыми речами о быте, словами о котором так любят заполнять временное пространство женщины с опытом и в возрасте. Она была совсем ребенок в свои семнадцать. Она была на третьем месяце, от меня и моей ласки ее тонкого девического тела, теперь в нездоровом ознобе легкой простуды и каких-то неведомых мне проблем, которые не дано мне даже понять – только предназначено слушать. Девочка была на третьем месяце, и было странно и страшно слушать, как ее вовсе не заботит то, чем столь плох наш общий вялотекущий вечный миг, в чем я не так мог, как хотел, скорее должен был бы помочь той и нам с ней вместе, с кем было сладко в прошлом уже как бы не с нами и в будущем, которого не могло бы быть... Утром, когда сон кончился, меня самого заполонило что-то, что с утра всегда, и я забыл почти все – от имени до облика еще одной женщины-сна моего перезрелого несостоявшегося детства: инфантильное сознание самолюбиво и нетребовательно в мужском эгоизме, в сиюминутной открытости напролом девическому очарованию, но ничего не помнит уже спустя один сон жизни. Действительно ничего не помнит, кроме своих ощущений того, как было хорошо там, на один сон прежде, в прошлом. Или как было с дрожью в душе плохо – да как было, так в точности и помнит, без путаницы и разночтений уже на все будущие сны до окончательного выключения света позади затылка, озвучивающего сны впереди глаз один за одним далеко позади грядущего.

 

*

 

СНЫ ИЗ ЦЕНТРА ВСЕГО

20.10.96 Мы получили квартиру на последнем этаже высокого дома. Мы – это я, я единственная с планеты мужчин, где все любят меня одну, потому что я вообще единственная. Ибо я – “калина жаркая”: моя любовь красна талантом и вечной юностью, моя любой девичья и особенно в тот протяженный момент, когда я кричу “Это тебе, тебе, мой милый, любимый!” Моя любовь страстна желанием и неутолима ни материнством, ни беременностью – наоборот. Я – Наталья, с маленькой, полугодовалой Натальей на руках и счастливая в своем неодиноком материнстве, вижу пугающие сны во сне, наяву теперь я вижу себя с ребенком. Наталья – та, что была вне меня и привела меня к потере одиночества, говорит мне: “Ведь он так давно хотел – жить на высоком этаже нового дома”. Я не знаю, хочет ли Наталья-до-меня успокоить Наталью-меня или что-то другое, но мне страшно, я вообще боюсь высоты. Нет, не в том смысле, что боюсь упасть и разбиться – я сильная и уверенная миниатюрная женщина. Я инстинктивно боюсь видеть ребенка на краю, боюсь так, что не могу проснуться. Она говорит, “ведь он хотел этого”, а я хочу и не могу его удержать, а подоконник скользкий и этаж высокий, а на руках у меня новая Наталья с широко открытыми темно-голубыми глазами и огромными, немладенческими ресницами. Мне некуда положить ребенка, и отдать новую Наталью той, другой, я не пытаюсь. Я кладу малышку на пол, тянусь к балкону, внизу еле видны фигурки людей...

 

*

 

Арье Лев

13.11.94 Ночевал я опять – опять, хотя это бывает редко – на стульях в Институте биотехнологии. Приснился сон, что с тремя собаками я гулял где-то, делал что-то, и как всегда большие пудели сами себя вели недалеко. Но в результате под утро потерялся Шалун – он еще маленький и иногда заигрывается, а черный Баламут не всегда зовет обратно. Переживаний было много и как всегда еще некоторое время трудно было понять, что ничего не случилось, потому что “случилось” во сне. Тяжелые дни 11-12-13 ноября кончились, кто опух – принял дегидратирующее, у кого болело сердце – умер, остальные в приподнятом настроении, как всегда наутро после похмельного сна природы выскочили на платформу – а электрички не ходят!

Ха-ха-ха!!!

Одиночество с вибратором – далеко не идеал существования. Может быть идеала и не существует, естественность дает Игра, но такая, где играешь ты – но не тобой. Такое впечатление, что большинство людей живут глазами внутрь себя, да и то там ничего не видать. Совершенно ничего, кроме неукротимой жажды, не имеющей естественного выхода в удовлетворение. Никакого естественного – но легко удовлетворяющейся насилием. Где мои собеседники, мои партнеры по Игре, с которыми можно жить без мыслей, что жить нельзя? Вопреки дурному мнению, таких, как я, большинство. Почему меньшая часть может навязывать инстинкт в роли власти?

Ответ в следующей серии. Он есть и абсолютно точен.

 

* * *

 

28.11.94 СНЫ НАЯВУ, ТАКИЕ ПРЕКРАСНЫЕ КАК БЫВАЕТ ТОЛЬКО В СТРАШНОМ ЛЕСУ

Чрезвычайно любопытно – рождает такие сны банальная злоба, мужская хорошая злоба на все женское, желание сделать наперекор: “Ах, ты опять жалуешься, но делать ничего “не можешь”? Тогда получи! Я сделаю тебя счастливой, Я докажу тебе свою правоту – “не падай духом ушибешься” (если Дух – Чугунный).” Я убаюкаю тебя руками и уговорю словами, приласкав модуляцией голоса. Я напомню тебе о нашем сыне, как это быстро проходит и ты сама будешь жалеть, что утомительное – прошло, ты как повзрослела но не думай – “состарилась”. Это ощущение не из нашего с тобой сна, когда, как в детстве, страшное сниться – каникулы кончились и завтра в школу – еще одно лето приблизило тебя к старости и небытию. Такое снится только, когда жить еще не начнешь, но помнится – всю жизнь. Я не дам вспомнить грусть. Я это сделаю – Я могу, и пусть я буду как кобель после вязки – смешон, но сон останется наш. Получи прекрасный сон и я буду счастлив, что мне в жизни что-то удается, что я живой, живу не только сне, сказочном с женщиной, которая у меня наконец одна на всю жизнь что я и мечтал, потому что сон с двумя не бывает. И если ты врешь про страдание, вранье твое все равно видно поперек ласкающих жарких ферментов, беззастенчивого аромата дыхания, бархатной кожи, нежного тела, упоительных губ и нахально-требовательного языка.

Ты даже не подозревала, что такое может присниться? А не хочешь, чтобы счастье снилось каждую ночь!

Но я же не виноват, что тебя воспитали в неверии – может быть я бы тебя воспитал, как дурочку Ассоль, в ожидании чуда... А может быть ты и ждешь его всю жизнь от тех, кому сама же не позволяешь его совершить.

Давай смотреть сны, не закрывай свои глазки, пусть они смотрят сказку, которую я расскажу тебе во сне.

Если ты спросишь меня, чего я хочу для себя – чтобы не было ничего против меня, чтобы я мог ласкать и нежить любимое тело словами в счастье, но не потерю духа, который крадет демон властолюбия. Ты несешь в себе идеал, ты красива, умеешь себя подать, нравишься людям и не входишь в глубокое пике от общения с микрофоном, но я устал от себя, какой я с тобой. Если прежде на выходе из пике ты меня радовала счастьем освобождения от женского ужаса, то теперь ты передала эту честь – своей созданной тобою же тени. Каскадерша выведет меня из сальто мортале, но ты уже не кричи вслед “он меня бросает” – не надо было проверять или не надо бояться проигрыша – игра же теряет вкус без реальной опасности. Боец невидимого фронта – постельного, “Солнышко с лучиком” сражается своим оружием за твое счастье, запрещая тебе упасть в доказательство моей причастности к женскому несчастью. Сражается страшно – лаской по злобе непримиримо... У меня утвердилось ощущение – что вы все одинаковые. И почему я не могу порвать путы? Я – необходимое зазеркалье твоего женского “Я”, и пока я с тобой – тебе может быть хорошо, и я не могу оставить за спиной неудачу. Я чужой в этом мире, и могу повлиять на события, но не могу их направить, а за последствия моих сильных слов мне стыдно перед людьми: “Этого – я не хотел!” Кто-то торжественно спит в Президиуме, а я, рассчитывая слова и вынужденно произнося их все умнее – все дальше к Галерке.

Я могу влиять, и я мог все и могу – но чем больше строю – тем больше проигрываю, но чем меньше имею – тем мне легче.

Если вовсе не есть – не только масла, но вообще не радоваться ничему – то как-то можно, подставляя твоему острому женскому глазу свое тело. И на каждое твое слово есть отрицание, высказанное тобою самой, когда ты впервые приписала мне свои поступки.

––––––––––––––––––––––––––––––––––

Кажется, все идет к концу. Впрочем, так кажется уже с самого начала. Обидно другое – я так и не сказал то, что мне самому казалось бы правдой. То ли в беззвучном диалоге с собой я адресуюсь к кому-то, боясь ее женское начало обидеть – и так слишком много негатива в мире человеческого общения. То ли слишком заигрался словами, бродя не вдоль, но вокруг источника чувств и не прикасаясь к нему – смотрите, какой я однако цело-мудреный. Но слова-то нужны, чтобы в них спасительно утонуть от бессилия, а я кажется еще могу что-то сделать. Впрочем, эта иллюзия тоже никогда не исчезала.

...“и помоги отличить одно от другого...”

Нет, надо жить так, чтобы точка в ней была всегда наготове. Я не смогу уснуть, если оставлю следы, от которых может быть больно Любимой. Слишком зыбко равновесие между двумя со-знаниями, слишком напряжено силовое равновесие внутри Тела любви. Для напряжения и ощущения счастья жизни я, мое тело, мая ласка нужны одновременно всему воинствующему женскому, в сознании принадлежности одной. Откуда бы мне знать, что я такая дорогая игрушка, если до того убеждаемо казалось – вовсе наоборот. Одна меня выпихнула своей воинственной лаской из семьи, которая как бы была, другая – так и не подобрала... Остается сказочно блестеть в пыли мыслей и эмоций назло врагу, которого стоило бы любить. Стоило бы, если бы удалось уговорить демона разрушения – привет, девчата, Ты хорошо устроились, родная мои

Мужской интеллект – игрушка в Натальиных страстях... “В четыре руки обезьяны играли на фортепиано” – нет, я, в отличие от Маршака, запутался в меж двух половинок. Обидно переживая вынужденную роль “жука на ниточке”, прозевал тот сладкий миг, когда одна чарующая половинка милой Натальи заразила другую нежностью и сладкой любовью... Дорогие мои, как же вы боретесь внутри своего женского, как и прежде боролись со мной в различном числе... Какие же мы все дети со своими самолюбием на совести, разумен средь нас лишь черный пудель, развязавший шнурок на ботинке, чтобы я не мог уйти... Мой репортаж под лучом патогена, под скальпелем женской деструктивности: как больно от слов...

 

* * *

 

27.07.05

PS. Шалун погиб под колесами случайной машины на Сходне, буквально на глазах Натальи и Данила. Арина погибла еще при мне, но без меня, в тот страшный день, когда я получил сокрушительный удар на выставке в Нижнем Новгороде – эксперт из Финляндии (противно вспоминать его нашумевшее в России имя) поставил Баламута на второе место после местного уродца, у владельца которого эксперт ночевал. Я встретил эту глупость с улыбкой, а в поезде напился… Дарья с Геммой получила приз, и стоило бы этим удовлетвориться, а не пугать ее – до сих пор звучит в ушах ее крик с платформы «Папа, папа!» вслед поезду, где меня окружили проводницы-вымогатели, позвав на подмогу автоматчиков. Это последний образ дочери, какой я помню ее ребенком – стало ясно, что ей было бы лучше без тех жестоких проблем, которые неизбежны, пока мы с Натальей вместе. В тот день и погибла Арина при непонятных обстоятельствах…

Уже без меня взамен погибшего Шалуна Наталья взяла другого, и по мнению Нины Масленниковой, сменившая ее в нашем клубе Галина не дала ему ходу.

Баламут дожил до старости и болезней, его пришлось усыпить. Это был изумительный кобель отечественного разведения и прекрасного поведения. В очередной раз возрожденное ненадолго русское направление породы Большой пудель ушло в небытие, как до этого - Восточно-европейская овчарка.

Мне кажется характерным то, что мне кажется: оба типа двух названных пород пробиваются перманентно в мировом поголовье сквозь навороты западного рекламного разведения, которое мы в типичном для страны самоуничижении считали настоящей кинологией.

Обе породы хороши своим высоким уровнем ВНД, эти собаки способны духовно страдать вместе с нами и вместо нас. Судьба моей несостоявшейся семьи тому примером – собаки, сначала Бард (типичный и прекрасный кобель ВЕО с максимальной оценкой оч.хор.) потом Арина и ее дети стали просто впитывающими интеллектуальными прокладками для гноя из наших душ.

Дарья жива и красива, у нее математическое образование и вроде бы неплохая работа. Данил повторил судьбу мою и моего отца…

Мы были «семьей» с переменным успехом четверть века, Наталья спасла меня от чего-то худшего, а потом передала другой Наталье, еще много более того…

Сейчас, когда я это пишу, я наверное нахожусь на пике своего личного успеха и с удивлением наблюдаю, что позже мои бывшие проблемы накрыли едва ли не всех вообще и это грустно, хотя в прошлом, когда я бился башкой об стенку, то часто слышал – ты знаешь, только у тебя проблемы.

Как оказалось, у меня-то как раз нет неразрешимых проблем, и у меня есть моя эволюционная идея, которая приносит в душу такое состояние типа «парад планет», достаточно просто размышлять о макроэволюции.

И вот что интересно. Все написанное здесь имеет естественнонаучную интерпретацию, в которой живет каждый раз одна понятная истина без борьбы глупых мнений и генерируемых фрустрацией стереотипов.

Одна из таких интерпретаций состоит в уникальности механизмов шумоподавления в геноме человека. Во всяком случае обычной жесткой привязки красоты тела к генетической полноценности у нас нет, соответственно усиленная модой в одежде и манерой поведения не является страховкой от дури и стремления к экспериментам над собой ради чувства перемен.

Нарастание красоты женщин продолжается, но оно сопровождается инверсией половых ролей. Получается наслоение извращений – женская агрессивность придала нашим ровесницам, их дочерям и немногочисленным внучкам то, что в природе распространено, а у человека не было.

Речь идет о том, что в природе самки выбирают полового партнера по гармоничности облика, поведения, постройки, песни или специально предназначенного для эстетической оценки органа типа рогов оленя (плотнорогих копытных), которые должны быть симметричными. Если память мне не изменяет, Дарвин упомянул три вида, у которых, как у человека, самец выбирает, а самка украшается.

К тому же в природе «весна жизни» как правило происходит раз в год, у насекомых чаще всего раз в жизни. Так же у некоторых позвоночных. И ни у кого этот до губительности дорогостоящий по ресурсам процесс превращения энергии в информацию не идет постоянно.

У нас, людей, весна жизни стала не просто перманентной, она есть суть цивилизации, превратившись в самоцель.

Человек меняется быстро, круто и не помнит, каким был еще вчера. Виды дикой природы различаются между собой намного меньше. Раньше например ненавидели детей, потом собак, которым позволялось только ловить шпионов и ограждать врагов народа от всех тех, кто до времени как бы на свободе.

Красота и свобода принесла ощущение нового эксперимента над человеком. Способность меняться – имманентный признак страны великой, каковой является Россия наряду с Англией. Численность населения в пределах генерации системных эффектов не играет роли, как и уровень ВВП на душу населения, также расходы бюджета вооружений. Россия выжила в нескольких революциях постсоветского периода, ставшего для страны перинатальным перерождением. И стало ясно: все здесь делалось и делается, т.е. самоскладывается, очень правильно и грамотно. Во-первых, хромосома способного к переменам вида самоорганизована аналогично нашему российскому обществу. Самоуничижение способствует открытости внешней информации, стремление к разрушению создает превентивные катастрофы раньше, чем вообще все взорвется.

Советский Союз, подобно гигантской многочленистой гусенице, окуклился, самопереварился и вылупился бабочкой. Некоторые сегменты отделились – здесь надо понять, что Россия пока справляется с депрессивными регионами, а другие бывшие республики Союза по разным причинам еще депрессивнее. За кавказским хребтом больше проблем, чем в российской части, а в Риге свирепствует квартирная мафия, что накладывается на жуткую безработицу. Увы, даже объединение Германии принесло больше проблем, чем счастья немцам – кроме самого акта разрушения Берлинской стены. Не принесет миру счастья и передача северных территорий Японии – контроль моря откроет этой стране вены самурайства.

Все, что казалось причиной наших проблем, делалось правильно, от кинологии до запрета на доллар, который с семидесятых годов освобожден от обеспечения. Идиотская реклама КПСС сменилась чем-то еще более идиотским и в отсутствии монополии на власть над душами привела к мракобесию, в т.ч. в научной среде – столичные интеллектуалы болеют стереотипами больше старушки у телевизора с единственным Первым каналом в вымирающей деревне. Иначе наука не отказалась бы от холизма на семьдесят лет воинствующего редукционизма.

Иными словами, мир накрывает новый Холокост и проблемы у всех. Но в России они решаются, а другие великие нации их экспортируют, выметая сор на страны третьего мира типа Афганистана и в Россию. Так мы спасаем мир от Холокоста подобно Матросову на амбразуру, из которой хлещет генетическое оружие массового поражения – гной из души.

Будучи и.о. настоящего журналиста, я должен говорить все другое. Да и спорить с бывшими коллегами по интеллигентной жизни надоело. Хуже только посол США. Я все-таки ненастоящий журналист. В науке спор убивает истину в отличие от политики, где информации просто нет в отсутствии дискуссии.

Хотя жизнь моя несоразмеримо лучше, счастья нет. Раньше жизни не было, а счастье ловили. И напивался до скотского состояния я редко. Сейчас такого не бывает, просто постоянное скучное пьянство. Лев Разгон выглядел всегда веселым и без рюмки водки к микрофону не выходил. Он говорил, что счастье было у печки в лагерном бараке. Другое дело, что по человечески непонятно, как вообще выжили наши родители в море взаимной ненависти и еще нас вывели из небытия на свет. Может, благодаря душителю Сталину? Он дал народу два подарка: делал, что сами хотели и в чем признаться стыдно, но стал единственной мишенью вины за все это.

«Панспермия» - название идеи Аррениуса, которую ее поклонник Вернадский перевел как «всюдность жизни».