Марксистско-Ленинская Генетико-Инженерная Био-технология

Посвящается дню рождения В.И. Ленина (я забыл какого числа этот день в 1987г)

Современная технология без -Б достигла больших весьма высот, и занимается оптимизацией и экономической эффективностью процессов. Биотехнология, несмотря на биологичность человеческой цивилизации, находится в довольно первобытном состоянии, преследуя целью достижение конечной цели с некоторой предсказуемой не слишком малой вероятностью, не имея пока ничего в запасе взамен почти полной непредсказуемости эвристического творчества. Однако если отвлечься от вездесущего в наше время, даже на этикетке нашей конторы, угара биотехнологии, генетико-инженерная деятельность вполне допустимо интерпретируется сопряженной синантропной эволюцией, и в равной степени еще красивее и конструктивнее – генетической эстетикой.. Так еще проще, ибо тексты, которые пишут люди на бумаге, т.е. творят литературу, – эти тексты на самом деле просто эволюционируют, перемещаясь по носителям и потребителям, т.е. по мозгам и бумаге. Причем эволюционируют в точности по тем же законам и с той же феноменологией, что и эволюционируют геномы. К тому же эволюции текстов на бумаге и текстов генетических на нуклеиновых кислотах синхронны в своей феноменологии – те же режимы макроэволюции и в той же последовательности сменяют друг друга. Однако у теста человеческих слов существенно кажется больше возможностей для рекомбинации и эволюции – наиболее достижимый вариант в эволюции генома, аналогом которого является крупнейший представитель так называемого марксистского направления в формальной генетике – академик Николай Петрович Дубинин – физический обмен кусками носителя информации, без считывания-перечитывания, которое становится естественно излишним. Генно-инженерные инструменты суть портновская рестриктаза, силикатная лигаза, на основе неканонически запрещенных латеральных потоков. Вполне безопасно и творчески, кроме весны – точнее 1 апреля, когда снимается монополия на подобные игры званием академика и выползают на страницы всевозможные информационные хищники. Литературные тексты имеют также в своей эволюции очень красивый механизм рекомбинации на уровне образов, доказать его наличие для эволюции геномов трудновато, даже если таковой существует. При этом не затрагивается целостность конкретного носителя.

Виртуально-образный коллаж писатель творит из "фотографий" своих знакомых современников, собратьев по душевной боли, собирая и склеивая внутри себя все то, что кажется ему совместимым в одну личность. Мне кажется, благодаря такому способу творчества мне нравится продукция Трифонова. Можно оперировать личностями, можно – чувствами, можно наборами символов и предметов, подбираясь все ближе к оперированию внутренним языком мозга, – доступно для того, кто хотя бы умеет адекватно описывать чувства, паттерны символов и предметов, переводя внутренний язык образов в доступный для внешних межличностных операций с информацией. Причем почему-то все это облегчается повышением уровня вербального взаимодействия – от микро- до Макросоциального, т.е. от непосредственного межличностного общения к опосредованым потокам информации через носители: бумагу, магнитную и ацетатцеллюлозную пленки. На обратной (следующей) стороне этого листа представлен пример фривольной рекомбинации чувств из ранних Пильняка, Платонова, Каверина, Эренбурга и т.д., которых автор не читал.

ЗА-РИСОВКА ИЗ ЖИЗНИ июнь 1987

Я – часть целого и все же личность. Весной мне удобнее говорить "Я", зимой – "мы". Осенью много погибает от Врага. Он съедает тех, кто не смог или не успел перелинять последней весной. Враг – космополит, летом ему у нас нечего есть. К тому же он не знает – что пожирает, для него все – пища только. А "пища" думает и боится. Боится Врага, боится быть съеденной, боится опоздать к открытию торжественной церемонии всеобщей линьки. Лично я питаюсь бабочками, что вполне эстетично, и к началу линьки успеваю неизменно. Там мы недоступны любым напастям и пастям, поэтому с удовольствием долго висим, сцепившись сепульками, рекомбинируя через сепульки генетической информацией. Сепульки изобрели недавно, но они сразу пошли как и всегда были, значительно переменив нашу жизнь. Во-первых, подбирая и меняя сепульки, можно регулировать интенсивность обменных потоков генетической информацией – вот уже пять линек почти никто не захлебывается насмерть. Во-вторых и самое главное, любой конструкции сепулька почти не пропускает плесень, перед которой мы еще более беззащитны, чем перед Врагом. Впрочем, одновременно с изобретением сепулек запоздало открыли, что враг не столь туп и безразличен, как хотелось бы думать – более вероятно выедает пораженных, распознавая их несколько ранее нас самих. От врага улететь можно, если только хитин не прошлогодний на перепонках. Свободно парить в одиночестве летом – такое же наслаждение, как и групповуха обмена информацией зимой. Когда исчезла плесень и расширили нору для линьки, появились недовольные. Появилась и новая болезнь, от которой погибают малыши. Зрелые не умирают – они как бы взрываются информацией и их приходится жестоко прогонять, когда они такие появляются к всеобщей линьке. В связи с участившейся гибелью малышей временно запретили абортирующие полеты – масса тела в каждую следующую линьку угрожает оказаться ниже критически необходимой для достижения группового экстаза. Мода питаться бабочками тоже пришла недавно, но все же несколько позже волны численности самих бабочек. Их не только стало существенно больше, они увеличили свои размеры, ярче машут ярче окрашенными крылышками, изящнее стали линии самих крылышек. Хотелось бы, чтобы это было надолго. Сохранились некоторые свидетельства, что так же было со стрекозами – а где они сейчас, кто их видел? Из ныне живых – никто. К переменам в числе уже заметных можно отнести также расслоение среди "МЫ" – не слишком уловимом, но появилась по крайней мере парочка или больше, двух-хвостьем в профиль отдаленно напоминающая силуэт Врага, если его наблюдать в сумерки, но не совсем в темноте, в состоянии поискового полета, причем спереди, в фас. Появились также в числе ординарных полуторахвостых, склонные к чрезмерной исполнительности – на них запрещение абортирующих полетов естественно сказалось прежде всех. Полуторахвостость в связи со стопроцентным осепулечиванием несколько мешает каждому ближнему соседу, снижая компетентность к восприятию информационных потоков, но совершенно не мешает донорству, т.е. появилось некоторое подобие полового диморфизма, как у бабочек и стрекоз. Перемены не могут не радовать, хотя что-то чудовищное в них что-то содержится. Содержится также и пугающее. Например, в добавление к новой болезни, одного квазисамца съели какие-то гусеницы, особенно гулко чавкая над информацией. Поразительно: поедаемый так до последнего момента и не понял, что с ним творят бесстыжие твари – играл с ними своими щупальцами и улыбался. Если прецедент будет повторяться и гусеницы будут нападать со спины, то только появление глаз на затылке спасет цивилизацию.

Упорно ходят слухи, что гусеницы дрессируются двухвостьем. Точнее не столько дрессируются, сколько играют, не будучи способными дотянуться пастью до спины через два отростка. Стоило бы поставить вопрос об ответственности двухвостых перед цивилизацией. Однако любый мне соперник считает, что управлять будущим грешно, и если кому и быть генетическим инженером – то только двухвостым. Причем необходимо с помощью отбора по хвостатости создать такую информацию, чтобы сожравшая ее гусеница могла бы быть доступна пасти нашего Врага. Не очевидно – шутит или всерьез, и если всерьез – будет ли так или совсем по другому, пока очевидно запрещение абортирующих попыток и возникающие иногда попарные помехи незаметно, но значительно изменили содержание генофонда, т.е. это суть генетико-инженерные факторы. Вопрос о наличии за двухвостыми сознательной управляющей ответственности над происходящими переменами и об угрозе данной сознательной деятельности (возможно) для существования цивилизации остается открытым по крайней мере до следующей линьки.

По крайней мере для решения этого вопроса необходимо договориться об общем собрании, времени его проведения, когда возможно созвать кворум – летом это почти нереально, или разрешить созыв конференции с решающим правом голоса одного представителя от ячейки. Все это требует определенного времени и усилий, вся надежда на отдельные инициативные тела с пузырчатой информацией внутри. Однако меня лично летом больше занимают бабочки.

Тест-задание: подсчитать, как увеличивается частота встречаемости "я" вдоль по актам.

Акт – 1

Еще одни записки еще одного ночного сторожа, или составление плана научной работы в лаборатории молекулярно-космических основ иммунитета фикусов к фитопатогенным риноцеросам.

Нуте-с, начнем. Пункт нумер раз. (на одном дыхании). Измерение соотношения жилкования листьев фикуса в сенсибилизированном состоянии чувствительной стадии и абсолютной длины пениса фитопатогенного риноцероса в состоянии эректоидального возбуждения-готовности к заражению проколом посредством логарифмической линейки, протертой этиловым спиртом... Стоп, стоп, стоп, очень плохо. Ну, спирт – это еще понятно, это для списания. А при чем здесь логарифмы? Мышиные концы в логарифмическом выражении... Нетривиальные мысли... А, вот главное. Линейка. Начальник ка-то сформулировал, как отрезал: линейка (0 руб. 23 коп., отдел школьно-письменных товаров) – не молекулярный инструмент. И тем более не космический. Руководство не одобрит. Мертвый аргумент, хотя никто не помнит, чтобы по этому поводу руководство высказывалось публично. Однако молчаливо предполагается, что, поскольку за несоответствие молекулярно-космической вывеске бить будут именно его, руководство (вот бы..., да нет, беспочвенные мечты), то мы должны быть дрессированными подхалимами. Можно, конечно, попытаться внедрить в научный процесс прибор транспортир – для измерения угла эректоидности. Но есть опасение, что начальник в курсе. рисковать нельзя – вдруг окажется, что для пользования транспортиром верхне-молекулярное образование вовсе не требуется... А как было бы красиво: круче угол торчания к проколу – больше показатель агрессивности, толще конец – выше вирулентность... Да, ловко устроились соседи (лаборатория повышения и усиления эффективности в сельском хозяйстве) – у них специфика – для одной только фразы в статью надо неделю упаривать, экстрагировать и возгонять. И попробуй скажи, что там не пашут, когда они сами еле ползают и еще пол-конторы затравили – бурная деятельность налицо! У нас не так, мы, к сожалению, никому не мешаем, так что работаем или нет – незаметно. Что же придумать? Может быть лазер? Им даже луну померить можно, не то что мышиные концы со средне-квадратичным ошибкой. Тоже мыслишка не очень, слабовата... Опять же, маленький лазер – а большой нам ставить некуда – кругом кастрюли. Кастрюли нам очень нужны. Дело в том, что пока нет ни иммунитета, ни молекулярных основ – нет и презренного металла. Так мы наловчились из спецмолока за соседскую вредность творожные колобки катать... Как помню в том сексуальном мультипликационном фильме... Там еще лиса и другие звери... Называется, кажется, "Хочется-перехочется"...

Черт, все время в сон клонит. Может быть, что-нибудь про механизм прокалывания? Начальник будет доволен – его вообще кроме интимных механизмов больше ничего не интересует. Сколько ему не доказываешь, что проколоть можно что угодно, хоть за ухом – удовольствие, правда, сомнительное – все ему чудится специфичность на уровне проникновения. И ферменты с мышиного конца капают (хищно), и выжидательные лектины на трепетном листике (мазохистски)... Все стремится касанию... Образуется высокоспецифичный макромолекулярный комплекс... Поэза слияния... Драма несоответствия заражающего и заражаемого... Сплошной сезам-отворись... Все ясно, начальник – сексуальный маньяк. Все начальники сексуальные маньяки, потому что – импотенты. Какие ласковые мысли, кусают, причиняя удовлетворяющую болезненность... Главное – сбалансированность, справедливость... Каждому должно быть чем-то плохо, а как же... Хоть он – начальник, а ты – дерьмо... А, что это?! Фу, опять уснул. Душно. Ночь какая-то липкая, потная. Когда светло-то будет? Написать бы хоть что-нибудь, чтобы отвязался. Завтра опять надо отпроситься – теща хочет ковер подарить. Деньги завелись, а ковер – символ. Надо с ней в магазин идти, иначе обидится. Ритуал дарения. Вообще-то ковер не нужен, нужен телевизор. Дареной лошади зубы вставляют за свой счет. С пустыми руками к начальнику идти нельзя – отпустит, правда, все равно, куда денется, но будет долго говорить, бесполезно отпрашиваться – времени не хватит. Ну что придумать-то??? Мыслей порхает – несть числа, толку тоже несть, просто нуль. Или ноль? А, никакого толку, – одни рыжие наглые комары. Похожи на предместкома... Только у него верхнее образование... Может у комаров тоже верхнее? Сейчас любой рыжий дурак – с университетским дипломом, только я, кретин, испугался, в тимирязевку пошел... Всегда мне не везло и теперь вот кусают... Почему именно меня, что, других что ли нету? Кончились, перевелись, вымерли – остался один-единственный кретин с верхним образованием, который не способен даже написать простейший, минимальный, почти и не научный план... Ну, хоть чуть-чуть научный... Чтобы в покое оставили, не придирались, дали отдохнуть, выспаться... Хоть немного... А очень надо... Завтра надо, потом трава не расти... Сейчас, сейчас... словлю дифференциальную молекулярную вирулентность и комплексную многомерную космическую агрессивность, и все это методом ЯМР-спектроскопии в блоке полиакриламидного геля по Дэвису и Орнстейну... Сколько мыслей – вот она, свобода, даже воздух звенит... Надо не забыть – в формулировку вставить теорему Геделя о неполноценности... нет, кажется неполнота там... Сексуальная неполнота... и в этом не повезло... какой я, однако, гармоничный... интересно, откуда это я телевизор завел... много свободно проскальзывающих вдоль репродуктивных барьеров свободных мыслей... да еще цветной – на работе не говорить, а то матпомощь от месткома не дадут... сеть репродуктивных барьеров, которые уже не барьеры... туннельный эффект – это же теория вероятностной меры не разрешает... нет, не цветной, а я-то испугался, просто цвет только что отдельно включили... если свободные мысли – ведь среди них есть умные – рекурсивно упорядочить... Вспомнил! – сверхпроводимость, абсолютный нуль... Все упорядочивается – демон Максвелла, что ли, протыкает эти репродуктивные барьеры? Странно как, сверхтуннелирование – а мне не холодно. Мне жарко. Жарко, душно и липко. Мысли цветные, таращат на меня маленькие зеленоватые злобные глазки.

Жутковато, но пока, как говорят французы, я с ними тет-на тет. Пррвемся. Они на меня садятся рыжие, а я их прогоняю.

Вспугнутые обижаются на такое обращение и звереют. Моя алая кровь капает с хоботков на мое тело. Липкость достигает превосходной степени, я – мушиная липучка, меня можно использовать в общественной столовой, подвесив к люстре.

Престижная должность, в центре внимания, есть левые... Зачем и кому я это говорю? Все равно я не брошу Науку – мое бесплатное призвание... Бросать ничего нельзя, никогда не знаешь, чем это кончится... Вот запустил же кто-то этот рыже-ранжированный хоровод, и теперь стоит зуд в воздухе. Или звон в теле? Порядок не возникает из беспорядка, здесь тоже вероятностный запрет. Приходится признать существование высшей силы, или как ее называли древние, vis vitalis, квинтэссенция, и так далее. Конечно, товарищи, в наш просвященный век мы понимаем, что вышеприведенное утверждение равносильно принятию гипотезы божественного происхождения, что с точки зрения гностицзма даже хужее, чем допущение космической панспермии. В нашей лаборатории космической и молекулярной фитопатологии разрабатывается и эта проблема.

Точнее, могла бы разрабатываться, так что, это несущественно. Мы вообще находимся в центре, так сказать головное учреждение. министерство, понимаете ли, зафиксировало, мы отказывались – проблем много, большинство крайне важных, особенно в свете задач, поставленных перед нами Партией, в ракурсе новомудрой продовольственной программы. Сотрудников – наперечет, думающих совсем мало, работающих почти нет, практически – я один. Срочно нужны кадры. Фитопатологи, микробиологи, нет, генетики больше не нужны, спасибо, у нас есть уже один. Теоретик. Такой умный, что я лично его не понимаю. Говоришь с ним, а он как бы отсутствует, а в то же время присутствует в магазине. В очереди. За яичками. Можно подумать, что лично мне яички не нужны! Я ведь уже в возрасте и порядком поизносился. Надо было лечь на обследование, да работы много – все ведь на мне, кто еще без меня этот воз потянет! Нет, яички не нужны. Нужна колбаса – завтра у меня большое, радостное событие: моя единственная дочь впервые поступает замуж в институт. Хороший институт, высокооплачиваемый. Жить пока, правда, будут у меня. Такая селяви – нада мучаться, чтобы было хорошо. Или жить хорошо, чтобы достойно мучаться. Это тоже такое правило игры, иначе у нас не положено. Нехорошо, нельзя, пральная жизнь – это когда ты – судьбе, а судьба – тебе, в соотношении. Иначе будет очень обидно, горько, больно. Больно и зудит. Опять летают. Зачем они летают, – ведь они уже не нужны, научная программа мне уже не нужна, теперь ее пишут другие. Зуд и звон в истерзанном органоне. Когда удается прихлопнуть, получается сиюминутная приятность, но идея липко приклеивается к распаленной извилине. Не нужны они мне теперь, теперь мне их надо не собирать, как разбегающиеся семечки, а наоборот, отталкивать от себя. Вспомнил – критиковать. Человек занимает свое положение, и должен быть в соответствии.

Как обидно, наиболее липкие – как раз самые неумные. Мне их ловить легче. Если просто вспугнуть, такие улетают неохотно и обиженно, будто я обманьщик. Темно, гениталий не различишь, но я уже понял, что это самки. Маленькие самоубийцы. Пожалуй, с ними проще. Я бы даже не назвал их злыми. Во всяком случае, в их глазках я не читаю непонятной мне злобы, а скорее это распутный садизм, стремление принести не вред, но боль. И умереть, оставив после себя память суетности и вообще всего того, что необходимо-привычно. У них дьявольская адгезия, освободиться немыслимо, и уже в угаре причинно-следственная связь: я или они? Я утопаю в них, только в них, потому что самцы давно куда-то пропали, я их отослал за ненадобностью, и они послушались, осознав бесполезность. Половой диморфизм осмысленности поведения. Парадиз зуда. Гибнут тысячами, слипаются, удобряют, принося себя в жертву одной, единственной, неуловимой моей, сейчас она придет. Она уже идет, я слышу, ощущаю истомленным, а не истерзанным телом. Новый, сильный звук. Мои мимолетные дешевые подруги готовы, они сознают, что они – лишь подготовка, предтеча, вот сейчас, сейчас.........

Черт, вот ведь барабанит, звонка уже мало. Светло, и опять ничего не написал. Хватит колотить и трезвонить, слышу, дверь ведь выломаешь. Откуда столько силы в старухе – а все больная ходит. Чертова старуха. Инфаркты миокарда случаются у нее с редкой повторяемостью в три час утра. Вот и сейчас привызвать скорую помощь. У себя телефон не держит, боится, что украдут аппарат. Вот и бегает звонить, а заодно и другие дела: забрать свои деньги заработанные мной за дежурства на крыше, чтобы тут же дать мне взаймы. Денег у старушки мало, поэтому, чтобы не умереть с голоду, она скорую помощь по почте вызывает – ей сразу и пенсию привозят, и от инфарктов лечат. Но долларами не берет – иностранного не любит. Я как-то попросил дать мне взаймы долларов, даже никакого разговору. Не могу, говорит, поганые бумажки, в чистых советских руках держать. Ну пусть звонит, я пока окна закупорю. Открыл спьяну, так же душно, только еще комары. Хоть я и биолог с высшим образованием, никак не могу понять – откуда в городе столько комаров? Да еще такие же рыжие и злые, прямо как наш законный председатель местного комитета. Коридорные курилки-трепачи пустили байку, что он к комарам лично причастен ввиду фенотипического сходства, в целях разжигания трудового энзимуазма в нашей конторе, так сказать, пожертвовал свой девичьей честью. Кто он? – внимание, передаю по буквам: Мазуров-Устинов-Демичев-Антропов-Капитонов...

Амбифрадит Зазорнов, ок.1983г.

Ну вот, кажется опять пора. Я не задумываюсь, хочу я этого или нет – просто ежедневно наступает время покинуть "нору" – так я называю мою жилплощадь (словечко – дань моде!), которой я обзавелся совсем недавно и, кажется, удачно.

Боже мой, опять я отвлекся – и когда только я научусь не давать мыслям властвовать над собой! – и чуть не забыл самое главное сейчас. Отвлекаться нельзя, надо тщательно выбрать себе сегодняшний облик, примерить его и, если то, что я выбрал, окажется подходящим, внимательно разгладить морщинки и застегнуть все пуговицы, которым положено быть застегнутыми. Последнее особенно важно. Когда я неудобно сплю, мне иногда снится страшный сон – что я забыл застегнуть ширинку и окружающим что-то заметно. Просыпаюсь испуганный и не сразу успокаиваюсь, хотя явно бояться нечего – я один.

Наяву со мной такое было только однажды и довольно давно, но до сих пор память хранит ощущение мучительного стыда. Поэтому ежедневная визуализация облика для меня – сложный и ответственный ритуал: ведь потом, когда наступит неодиночество, будет уже катастрофически поздно. Есть же счастливчики, делают все легко и играючи – ненавижу, кому везет даром. Что же выбрать? У меня несколько обликов, даже я бы сказал, с избытком. Есть элегантные, для солнечной погоды – их я особенно люблю, хотя носить их трудно, надо быть аккуратным. Иначе будешь смешным. Есть также сумеречная конформность, деловитая синтонность, слабоумное превосходство, нежное и ласковое безразличное равнодушие, суетливая уместность, почетная уважаемая дряхлость (удобный облик, но не люблю его – приходится неприятно пахнуть – противно самому себе, хотя и убедительно для окружающих). Все-таки хочется что-нибудь неутомительное сегодня. Наверно подойдет небрежная распущенность в сочетании с восторженной глупостью. Естественно, каждая небрежность тщательно на месте, но обликом в целом я результативно обманываю: не бойся, дорогуша, пусть твоя душа сладко спит, пока твой облик так неосторожно и уязвимо распустит – распустит перед неопасным мной свой павлиний хвост – вот тут то!.. о, сладкий миг власти, все равно, какой!

Вечером, когда необходимая доза неодиночества удовлетворит меня и я смогу расслабиться, я смогу еще раз, уже по памяти, просмаковать происшедшее. Пожалуй, это самый сладкий момент дня. Нарочито лениво сбрасываю сегодняшний облик прямо на дно пещеры, даже не меняя позы и не заботясь ничуть, чтобы он не помялся – вряд ли мен завтра понадобится тот же. Вчера, правда, была заминка – во время неодиночества на какой-то миг мне показалось, что я выгляжу не вполне убедительно и кое-кто сомневается в истинности моего иллюзорного облика. Естественно, я сразу вспотел, не то от натуги, не то от страха и неуверенности. Опасность тотчас же миновала и я снова обрел уверенность, и даже забыл, вспомнив о происшествии только вечером, когда выяснилось, что соль, оставшаяся от пота, заколдобила и несколько затрудняет обычно приятную процедуру разоблачения. Однако я вчера не ошибся и сыграл себя хорошо, ни у кого не возникло подозрений, что я что-то скрываю. А ведь мне есть что скрывать – ведь я (я думаю об этом даже с наслаждением – желтее всех! Именно так, в самой превосходной степени. Я доволен, что опять об этом никто не догадался, стало быть еще один день доказал мне, что я с успехом могу быть уравновешенным и полноценным среди прочих. Однако иногда, когда нападает тоска – я уже по опыту знаю, Что в этом случае лучше неодиночество пропустить, – мне кажется, что лучше бы я не обладал особенностью, которая по шкале общественных ценностей, не считаясь с уязвимостью моего характера так безжалостно ставит меня на высшую ступень. Если когда-нибудь моя правда будет хотя бы заподозрена, я вряд ли смогу перенести очередное неодиночество. Боюсь, что тогда я вообще умру – мой облик перестанет быть иллюзионом, распрозрачнеет для окружающих. Я не уверен, что совсем исчезнуть лучше, чем умереть – хотя это мнение распространенное. Но в этом мы все равно не властны, то, что нас составляет, единственно нашей волей неуничтожимо. На самом деле, никто не может знать, что лучше – ведь умершая мумия со смертью теряет способность (точнее, освобождается от повинности) с помощью обликов строя образы, вступать в контакты и. естественно, информации нет никакой, что от мертвого, что от исчезнувшего ничто.

В последнее время опять вошли в популярность идейки о сладкой жути внутренней жизни мертвых. но я в это не верю. Мне кажется, вся эта мура необходима лишь как паллиатив тем, кто неполноценно владеет языком обликов и поэтому чувствует себя ущербным. Во всяком случае, мне это не нужно. – Пока не нужно. Хотя кто знает...

Лит-ра: Клаус Рифбьерг, "Превратности судьбы"

Кажется, я приобрел новую способность – строить образы. Теперь-то я понимаю, что стремился к этому давно, само собой у меня это бы не получилось. Внутреннее напряжение я, пожалуй, ощущал, но не мог, естественно, осознавать цели – ведь я же раньше не умел это. Благодаря новой способности я заиграл яркими отраженными красками, словно только что отполированный чайник – ведь теперь я могу не только ощущать, но и в полной мере делиться своими ощущениями. В результате несложных упражнений новой способности я даже иногда могу отражать целые большие куски окружающего. Такое изумительное ощущение легкости и свободы, как будто свободно проскальзываешь, не замечая запретных обычно барьеров.

Прекрасно! – теперь я могу придумать мир, в котором живу, чтобы с помощью созданного образа-парадиза достичь состояния перманентного довольства. Я уверен, что это возможно и естественно: – то, что меня считают самодовольным кретином, меня не обижает.

Я не могу нарушить ежедневный ритуал неодиночества, хотя не знаю, почему и не стремлюсь узнать. Я придумываю причину. Иногда мне навязчиво кажется, что я для чего-то нужен. Бывает, такие мысли приносят одухотворенное успокоение. Однако в последнее время моя фантазия истощается и мне не всегда удается придумать, в чем состоит моя нужность, так что я бросил это дурацкое занятие – искать смысл априорной неизбежности сосуществования, исключающем совершенно пленительную свободу одиночества. Я смирился. Опасаюсь я лишь быть тривиальным в способах отображения и неестественным в отображаемом.

8

 

 

Hosted by uCoz