ПОСЛЕДНИЙ ПРИЮТ «Я – ДВОРНИК» (опубликовано в газете «Птичий рынок» N10, 1993г.)

Похоронил я ее в пустом контейнере после отъезда мусоровоза. Кучи и мешки остались – все, что не в контейнере, водитель не убирает. Окоченевшее тело загудело о железо для отходов. Сколько бы колоколов ни бередило душу в моей судьбе – каждый звучал впервые услышанным набатом. Она лежала тихо на моем щербатом тротуаре, который опять надо скрести разваливающейся лопатой. Не выдерживает инструмент, если асфальт старый. Метлы хватает на два раза, лопаты – на ползимы. Она лежала в естественной позе, как уснула, и рядом явно заботливая рука положила косточку с остатками мяса на аккуратной картонке. Все это я выбросил вместе с ее телом. Она лежала, отвернувшись от прохожих к облупленной стене, с которой вечно сыплется штукатурка и надо относить этот мусор, пока не видит дворник жилого дома, в тот же контейнер, потому что у меня нет своего контейнера. Она лежала, и не было видно смерти, кроме дико-сизой лужицы на щербатом асфальте, вытекшей в последний миг из угла рта. Она спокойно лежала, как будто нет места удобней, – некрупная, изящная, сплошь черная собачка без породы. И я похоронил ее буднично и скучно в мусорном баке, бросив свой участок с налипшим льдом, который мне сбросили с крыши, и кучами мусора, которые «забыли» ремонтники. Я – дворник, и я не знаю, кто должен убирать строительный мусор в городе и чем снимать лед, если чердак не утеплен и с крыши постоянно течет, если за инструмент надо платить самому, а соль, за которую нас вечно и справедливо ругают, купить теперь невозможно. И тем более мне неведомо, кто должен заниматься брошенными и умирающими животными на улице, если не выполняют свои обязанности те, кто должен помогать умирающим на улице людям. Кто должен убирать трупы и как определить, чем они заражены? И надо ли сейчас людям знать – откуда исходит опасность инфекционных или умственных эпидемий. Я не верю, что люди в стране стали хуже. Мне почти полтинник, и я отчетливо помню – я застал это время, как ненавидели детей и сколько унижений испытывали наши родители в детских садах и поликлиниках, да и просто на службе. Это время ушло и не вернется никогда. Значительно позже, но так же безвозвратно, ушла и ненависть к собакам – когда право на существование обретали лишь трудяги служебные для непримиримой борьбы с «врагом» или для истребления естественного генофонда посредством искусственного.

Все равно меня никто не послушает, поэтому, думаю, мое убеждение (живое существо с интеллектом не может быть использовано в качестве инструмента, в т.ч. как оружие) не несет опасности для апологетов охотничьего искусства или служебного собаководства. Человек, по моим наблюдениям, становится лучше, но не может истребить в себе ненависть, и она, вынуждено оставляя очередную жертву, нацеливается на незанятую в общественном сознании мишень. Прежде говорили, что мир несчастен, потому что дети приходят в него нежеланными. Теперь – зачем плодить нищету. Я не против породных собак и элитарности – скорее наоборот, но как страшно рождаться на свет в стране, считающей себя глухой провинцией! Даже если совсем не думать, что иногда удается, сознание продолжает фотографировать: как не вытравить из памяти очень породную и очень голодную, совершенно никому не нужную восточно-европейскую овчарку в самом центре города Судиславля, с головой, по самые плечи засунутой в урну для мусора в поисках хоть какой-нибудь еды. Ненависть к собакам ушла, в моем районе собачники теперь совершенно свободно и целыми стаями гуляют на автополигоне Дворца пионеров – или как он там теперь называется? Ушли в небытие и дискуссии о немыслимом налоге и идеологические баталии на ветеринарном фронте — теперь все можно купить, и это в духе времени. Возможно по этой причине размеры мусорных завалов в городе начали уменьшаться – прошло и то время, когда около мусорного контейнера можно было обнаружить совершенно исправную электроплитку или нераспечатанный блок детского питания – ну просто потому, что срок хранения просрочен. Сейчас все можно купить, и может быть поэтому люди прячут душу поглубже. Я – дворник, лопатой и метлой я отгородился от многого, но в каждой моей новой судьбе бьет свой колокол, и языком окоченевшего тела он опять бьет по тебе. Задавать вопросы бессмысленно – те, взявшие на себя право отвечать, убеждают нас в фатальности настоящего и неотвратимости грядущего, чтобы обеспечить выживание ненависти. Все меняется в России и едва ли не каждый день. Вечно в ней лишь одно и все то же — цветы в пыли, мусор и красота вперемешку, а если элитарность – то непременно с порцией грязи.

 

См. также http://leo-mosk.narod.ru/works/6.htm