Сочинение на сакральную тему: неча на КГБ пенять, когда душа крива

 

"Все больше я чувствую в обществе потребность в диктатуре, в твердой руке"
 (Юрий Щекочихин)

 

В середине декабря 1999 года в Доме журналистов на Суворовском прошла презентация книги журналиста Юрия Петровича Щекочихина "Рабы КГБ. ХХ век. Религия предательства" (Москва, Издательский дом "Федоров", 1999 г., 416 с.).

Когда журналист пишет художественную книжку, это всегда бывает интересно – слишком много конкретной, а не выдуманной жизни проходит перед его глазами. Причем на сей раз автор прозы повинуется художественной форме коллективного виртуального автора этой жизни. Художества в значительной степени принадлежат нашему общему режиссеру, иного жанра здесь не дано – наука и документалистика сломались перед лицом того факта, что это было в масштабах страны и мира несколько десятилетий? Да еще никак не кончится, сколько бы ни менялась страна и мы сами вместе с ней.

Суть жизни страны несколько десятков лет сковало чувство из пяти букв – страх. Пришедшая через серию трансформаций на смену монархии власть не стала бороться с волной людских настроений, а оседлала волну, как вполне естественный мусор.

Временная точка истории оказалась намного больше жизни поколения и из своего времени мы, его обитатели, не знаем другого, даже не подозреваем, что так было не всегда. Если время безвременья когда-нибудь наконец схлынет, на что надо надеяться, следующие поколения не поймут нас, их сознание отторгнет наш опыт и опять люди будут беззащитны перед волнами истории, считая ужас дурью и опять не понимая, насколько тиран тоталитарного прошлого спасает людей от еще большего безумия, выполняя роль внешней причины для общего помешательства, выгоняющего людей из теплых постелей, разрушающего семьи и не позволяющего любить от души и работать за деньги.

Все перепуталось и "карательная психиатрия" оказалась спасением для тех, кому выше понимания, что причина в себе. Больной безумием не склонен признавать свою кабальную зависимость от перемен настроения и безумцами считает авторов теории, а виновниками – авторов диагноза. Великие предсказатели, которых было немало в России от Чижевского и Четверикова до Бердяева и Гершензона, преданы спасительному забвению, Тимофеева-Ресовского на всякий случай объявили предателем и так защищались от любой искры разумного, что может внести диссонанс в общую картину.

Почему когда надо что-то сделать, приходится очень многое предусмотреть и все равно скорее всего ничего не получится, особенно если цель позитивная? А вот плохое как правило получается как бы само собой, особенно если для этого не надо производить серьезных умственных усилий: "Я не верю в теорию заговоров" – созидательные заговоры безнадежны, а разрушительные не требуются, и так все само получается.

Причина – неизвестна. Как и неизвестна причина перемещений линии фронта с полей сражений между армиями различных государств на улицы одного города и в кухни коммунальных квартир, а затем прорезает полем боя супружеские ложа. Что собственно и изгоняет людей из теплых постелей на поля сражений, а из семьи – на скользкую политическую арену.

Причина в самих людях, хотя люди предпочли бы не быть виноватыми в собственных проблемах и ищут внешних причин. В своей бесконечной заботе о народе его слуги именно в нашей стране удовлетворяют самые сокровенные народные чаяния. К тому же наиболее художественно-изысканным извращенным образом.

Именно поэтому и для этого в нашей стране нет как таковых спецорганов, бойцы назойливо невидимого фронта не могут быть у нас профессионально отделены от занятых созидательными делами граждан и нести ответственность за свои действия. Вместо организации есть большая тусовка, захватывающая до восьмидесяти процентов населения страны – соответственно доле потенциальных пациентов малой психиатрии. Организация информационных утечек в эту тусовку позволяет получить любой результат – от ночного взрыва жилого дома до прямого попадания компромата на телевизионный экран. Причем совершенно недоказуемо в смысле идентификации причинно-следственных связей.

Нечто подобное произошло с убийством премьер-министра Ицхака Рабина. Разница в том, что в маленьком Израиле труднее найти подходящего исполнителя и адекватная событию информация все же доступна публикации.

Так и получается – "организация" примитивно организованных недоумков гениально выполняет свою историческую инфернальную роль. Причем "система" – вовсе не однородный кисель, она структурирована и внутренне агрессивна. Она с самого начала существования принялась, как ящерица перед лицом тщательно выстраиваемой опасности, отбрасывать свой хвост и сама себе ритуально отрубает во множестве отрастающие огнедышащие головы. Разумеется, гибнут при этом вполне живые люди, известные в качестве верных и безответных апологетов системы, ее последовательных исполнителей. Ужас сковывает страну и позволяет кафкиански втягивать в систему маркером принадлежности едва ли ни весь народ целиком.

Тотальное моральное напряжение выплескивается в литературу, сначала как диссидентскую. Потом поток публикуется на родине идеологической машины всемирного влияния. Люди в массе не желают признаваться в страхе перед усатым тараканом и не хотят очевидных фактов – было время, когда от "агента" при аресте иногда можно было примитивно убежать с криком "Держи вора" или в ответ на предложение заниматься доносительством треснуть его бутылкой по голове.

Литературное и затем журналистское освещение деятельности Лубянки возвышает ее – нечто подобное вокруг случайного нагромождения общественно-безумных событий создают в форме осмысленных интерпретаций современные пиарщики типа Глеба Павловского.

Полученные описания, как и модели прессы, не имеют прямого отношения к жизни людей и в лучшем случае представляют собой историю ньюсмейкеров, на российской почве – чисто искусственных. Также и в основном описания их жен, собак, любовниц, их наклонностей, шляп, трусов и так далее.

Проблемное поле вспахали все те же завербованные наемники, далеко не все участники тотально непристойной тусовки занимались арестами, обысками и пытками. Впрочем, это тоже известно, как и волна виртуальной литературы на тему деятельности спецслужб, состряпанная придворными писателями.

На таком фоне очень простительно вообще не заметить книгу Щекочихина или отринуть ее вместе со всей навязанной темой.

Между тем автор книги "Рабы КГБ" в предопределенном жанре mainstream впервые выворачивает на страницы самую суть происходящего с нами с такой обезоруживающей откровенностью, что известные авторы трех предисловий выказывают удивление и растерянность, как это им самим не удалось то же самое раньше, когда каждый листок написанного о КГБ читался тщательно и многократно. Четвертое предисловия, написанное самим Юрием Щекочихиным, формулирует основной вопрос монографии-исследования: "Что же такое произошло в ХХ веке?" и дает максимально краткий ответ: "Мы все выросли в зоне со всеми ее законами".

Книга состоит из двух психологически уравновешенных, неравных по объему частей.

Собственно, чтобы понять смысл авторской позиции освещения необходимо и достаточно прочитать включенную в книгу повесть "Жизнь после", небольшое предисловие к которой написал Юрий Корякин. Повесть – чистый поток сознания. Искать в нем главное действующее лицо и причинно-следственные связи столь же бессмысленно, как и в отражаемой повестью жизни или искать соответствия одного с другим. В этом смысле она напоминает роман югославского писателя Драго Янчара "Галерник", переведенный в застойное время. Аналогично повесть Щекочихина надо воспринимать как данность или отгораживаться от ее тотального безумия. Например, в авторском варианте через "спасительное алкогольное забытье увело меня туда, где мир не мыслит, а значит, он существует".

Для не-желающих не-мыслить представлены три главы воспоминаний: "Время и люди", "Судьбы" и "Тот, который не стрелял". Здесь журналист с риском для собственного и читательского психического здоровья, ничего не выдумывая, описывает строго то, что случилось, прозвучало вслух и было написано в реальности нашей страны и вряд ли могло иметь место за пределами России даже в сфере ее мирового влияния.

Уходящий век под рефрен риторического вопроса "Что это было?" уносит с собой в небытие яростное стремление отрезать сознание от реальности тем, как это должно быть или хотелось бы, чтоб было.

Не верится, что ханжество показухи уходит? Но все же очень хочется выздороветь и работа журналиста вселяет надежду вопреки его невостребованности в пользу версификатора. Что-то все-таки издается, иначе бы и книга Щекочихина не появилась.

Впрочем, иногда эта рептилия из невидимого фронта сама отбрасывает свой хвост, как уже неоднократно бывало с публикациями Судоплатова и нескольких других вполне интегрированных в систему товарищей. Недаром в нашей стране последнее десятилетие прошлого века изменило все и изменило всему, осталось только одно – доблестное ведомство охраны всего пропавшего. Не одна Россия пережила постсоветскую революцию, но только наша страна одна претерпела столь непристойную трансформацию, когда из всех органов предназначенный к удалению первым не только единственный сохранился, но и гипертрофировался.