Поэзия – она в траве

Борис Пастернак: «Написать о настоящем так, чтобы от него зависело будущее»

Наталья Иванова «Борис Пастернак: участь и предназначение. Биографическое эссе» Русско-Балтийский информационный центр «Блиц», СПб., 2000, тир. 3000, 343 с.

Вечером 15 марта 2001 года в Музее Марины Цветаевой в Борисоглебском переулке прошла презентация новой, третьей по счету книги Натальи Ивановой.

Известный литератор Наталья Иванова написала эссе о Борисе Пастернаке. Издатель из Санкт-Петербурга, бывший геолог и борец за чистоту экологии Сергей Цветков книгу издал с риском для себя, повысив тираж – центр «Блиц» издает поэзию и историческую литературу тиражом не более полутора тысяч экземпляров.

Риск оправдался – эссе Ивановой получило поддержку Федеральной программы «Книгоиздание России», затем Фонд Сороса выкупил 2200 экземпляров для распространения в библиотеках России по программе малых городов, причем столько заказали сами библиотеки. Что останется людям? Теперь издателю придется допечатывать тираж.

Книга отпечатана в типографии «Наука» Санкт-Петербурга. Издание очень качественное, в серии «Русский ПЕН-клуб», насчитывающей уже более трех десятков томов. Издатель Сергей Цветков горд тем, что открыл серию двумя изданиями Дмитрия Лихачева, есть в серии книга Бориса Рахманина и готовится Кривулин. Все книги снабжены портретами авторов на суперобложке, что составляет предмет особой гордости издателя.

На презентации выступили: сын поэта Евгений Пастернак, также Алексей Алехин, Инна Лиснянская, Андрей Немзер, Игорь Шайтанов, Грейн Ротгауз, Олег Чухонцев, Игорь Шайтанов.

Доминирующее мнение зала выразила Инна Лиснянская: «Казалось, ты уже много знаешь о Пастернаке… Пастернаку понравилась бы книга, будь он на земле… По моей давней мысли поэты и там знают, что о них говорят… Книги Пастернака обусловлены теми женщинами, которых он любил… Дело мастера боится, но мастер не боится дела».

Альтернативную позицию выразил переводчик Грейн Ротгауз: «Не надо патоки… Заболоцкий не понимал Пастернака… Пастернак лгать не умел. Хотел бы выделить как важнейшее достоинство книги Натальи Борисовны… Сейчас стало модно поливать грязью историю России ХХ века».

Ведущий позволил раскольнику договорить до конца несмотря на протестующие реплики типа «пишите свою книгу», которые потом Ротгауз объяснил тем, что позитивно говорит о Советской власти: «Я хотел привести цитату Милюкова, за которую бы меня просто растерзали. Милюков сказал в 1925 году: «Пью за моего противника Владимира Ленина, которому удалось создать сильную Россию».

Евгений Пастернак вспоминал ответы отца в их беседах, которые много проясняют: «Можно написать о настоящем так, чтобы от него зависело будущее». Завершила презентацию его реплика: «Пастернаку хотелось открыть глаза вождю на то, какие ужасы делаются его именем. К счастью, не представилось случая, и Сталин повесил трубку, понимая, что за этим последует».

Автор Наталья Иванова, подписав книги всем желающим, дала нам небольшое интервью.

- Известная фраза Бориса Пастернака «Поэзия, она в траве» была произнесена на Конгрессе в Париже, где «опальный поэт» выполнил роль «примирителя», то есть фактически выполнил сталинскую задачу, которая была не по роли официозному Фадееву. Цитата получила свою персональную жизнь…

- Да, это очень известная цитата.

- В изданном в Израиле более десяти лет назад на русском языке объемном исследовании десятилетия активной политической жизни Бориса Пастернака указано, что он на самом деле сказал на Конгрессе в Париже.

- Я знаю только то, что документировано, а вот эту книгу я просто не знаю. Если вы потом сообщите мне координаты…

- Боюсь, что их можно найти только в Израиле… Когда я впервые вышел на работу в 1963 году еще учась в вечерней школе, совершенно сознательно юное создание поразили толстым роликом фотопленки «микрат» с переснятым романом «Доктор Живаго». Сделал это совершенно открыто институтский фотограф, весельчак-одессит Мишка. Естественно, фотокопию зарубежного издания прочитали и в лаборатории, и во всем нашем Институте биофизики АН СССР все, кто хотел. Мой непосредственный начальник, белорусский еврей Геннадий Клебанов сказал мне: «Прочитал и не понимаю, почему «Живаго» запретили?». У вас в книге есть ответ на сакральный вопрос?

- Да, я надеюсь. Читайте книжку.

- Какая будет следующая книга?

- Я написала книгу о современной России и ее новой литературе. Вот она, эта книга, я ее принесла издателю.

- Отлично. Спасибо.

 

PS. Все-таки странное ощущение оставляют эти презентации. Присутствует на них обычно довольно узкий круг эстетствующей публики, в обилии мелькают привычные еврейские лица, известные еще со времен популярности «Международной еврейской газеты». Впрочем, эти евреи прочно инкорпорированы в русскую культуру и в значительной степени являются ее трансляторами и носителями. Тем не менее, о первой выставке Израильской книги более десяти лет назад в Библиотеке ВАСХНИЛ никто не вспомнил, и представленное там объемное исследование десятилетия обильной политической жизни Бориса Пастернака как бы неизвестно в России даже специалистам.

В результате получилось высокоинтеллектуальное обсуждение нюансов, чрезвычайно важных для родственников, почитателей и противников поэта, также, и особенно, для родственников его жен и их памяти. Впрочем, все существенное попало в изданные воспоминания Ольги Ивинской, которые были прочитаны советской интеллигенцией благодаря усилиям литераторов от КГБ. Жизнь и метания поэта – хорошая модель, она лучше любого психолога поддерживает тебя самого в трагические периоды жизни. Если изложена откровенно.

Особенно запутанными оказались чувства вины и взаимные обвинения, нарастающие под гнетом диктатора Сталина. Но, казалось бы, какая нам разница сейчас, за что не любил Бориса Пастернака Николай Заболоцкий? Если бы один поэт обожал другого и при этом оба могли оставаться талантливыми поэтами, исчезла бы почва для глобального явления под названием «Сталин».

Кстати, аналогичная проблема получила запоздалый резонанс в исследовании отношений Соломона Михоэлса и Вениамина Зускина, которые не могли быть абсолютно лучезарными.

Кстати, в неизвестной в России израильской книге подробно прослежено, как сложилась роль всемирно известного писателя, нацеленная на презентацию советского режима. Гитлеру это не удалось, преемники Сталина эксплуатируют ее до сих пор. Впрочем, в отличие от Пастернака, Вознесенский или Евтушенко делали это не из страха за любимую женщину. Растоптанная режимом любовь – на ее вопрос ответил Пастернак на Конгрессе в Париже фразой, которая была переведена с русского языка на советский как «поэзия – она в траве», что в конечном счете обозначило первую веху в начале завершения кровавого века. Его начало тоже первым почувствовал поэт: «Восстань пророк, и виждь и внемли».

Поэты смотрят за горизонт будущего на полвека, путая платья любимых женщин, и говорят главе государства то, в чем нормальные люди стесняются сознаваться даже самим себе сидя в глухо запертом туалете. Диктатура вскрывает вены совести и бессмысленно что-то утаивать в воспоминаниях, иначе великие образы тускнеют и исчезают из памяти поколений.

 

Hosted by uCoz