http://leo-mosk.livejournal.com/2717507.html
24.08.15 Лев МОСКОВКИН
Книга в Москве
Бесы и атланты
Эклектика Александра Городницкого
Правило 13-го удара, или Чье небо держат атланты?
В ученой среде есть такой принцип верификации, как правило 13-го
удара: если часы пробили тринадцатый раз, это порождает сомнения в каждом из
предыдущих двенадцати ударов.
Именно к науке это правило как раз и неприменимо – в части
творчества продуктивных ученых. Недопустимо отвергать все, если что-то одно не
по нраву. Однако сами ученые именно так и делают
Одним из наиболее ярких представителей чистой науки является
Александр Моисеевич Городницкий.
Автор «Атлантов» да «Перекатов», нескольких «народных» песен,
давно стал легендой. Если б Городницкий ничего вообще
по жизни больше не делал, и того хватило. Был момент на переломе веков, когда
самим своим появлением с гитарой на телевидении Моисеевич удивлял – легенда
жива. И весьма продуктивна, суда, например, по сакральной песне «Рахиль».
Как оказалось, не только песнями жива легенда. Опыт Городницкого на телевидении вылился в книгу «В поисках
истины. Актуальные тайны и мифы науки» (Москва: Эксмо:
Яуза, 2015. — 416 с., тир. 1500).
В советской эпохе Александр Городницкий
вполне состоялся в роли ученого – выездной океанограф лично проводил
исследования в море, опускался на батискафе в глубины и поднимался на мачту
парусника. Зачем – другой вопрос. Городницкий лично
знаком с известными учеными разных специальностей, что позволяет ему эффективно
применять междисциплинарность в умозаключениях. Не
каждому академику доступно сие начиная с уважаемого Владимира Фортова. Удивительно, что в СССР так много читали и
почитали Хейердала или Амундсена, почти ничего не зная о Русанове,
Лазареве, Беллинсгаузене и Городницком – их достойном
преемнике.
Новый век в другой России принес странности, давно известные
тем, кто следил за событиями в мире без идиосинкразии к газете «Правда» и
прочим не менее одиозным источникам.
Наши беседы с Городницким были недолги
ввиду отсутствия взаимопонимания. Мой журналистский опыт отрезал новую жизнь от
большинства бывших коллег-ученых. Автор «Атлантов» исключением не стал.
В своей книге Городницкий привел
известные новые банальности в жанре «Мы не можем ждать милостей от природы
после того, что мы с ней сделали».
На чем основано утверждение: «Каждое поколение людей благодаря
успехам медицины становится биологически слабее предыдущего»? «Ни одно из
животных не отравляет и не разрушает среду обитания. Человек же делает это
непрерывно» – неверное высказывание, опровергаемое самим автором.
Умозаключения о судьбе человека ориентированы на алармические ожидания в негативном сегменте массового
сознания и не связаны с научным познанием мира.
Аналогичной природы известное заключение о позорном состоянии
фундаментальной науки сегодня в России. Было б то правдой, вряд ли именно в
России была бы запрещена популяризация достижений отечественной науки. Значит,
есть что запрещать.
В той же книге на других ее страницах тот же автор подробно и
аргументировано анализирует творчество мифов о глобальном потеплении, озоновой
дыре, вреде фреона. В легенде о всемирном потопе достоверности не меньше.
Авторы потопа поторопились, а новые мифы для надежности отмечаются нобелевскими
премиями.
Бессмысленно сокрушаться по поводу политизации Нобелевской
премии. Городницкий и не стал. Он просто показал, что
«Нобель» перестал быть аргументом верификации истины. И вскрыл природу
мифотворчества на основе намеренной путаницы причинно-следственных связей.
Книга Городницкого буквально набита
ценными сведениями о том, что произошло с рыбой в Черном море, какие бывают
паруса, зачем человеку Антарктида. Объем знаний Городницкого
поражает воображение. Судя по описанию исхода евреев из Египта, Моисеевич
участвовал в сорокалетней экскурсии главного Моисея.
Эффект присутствия, репортажность
научного популизма автор создает на основе личного опыта путешественника в
сочетании с упомянутой выше междисциплинарностью.
Экспедиции – дорогое удовольствие, в советское время было поставлено на поток.
Общий интерес к науке был надежным противоядием от неизбежных человеческих
проблем. Немало прорывных идей зародилось в поле, и уже после неформальной
мыслительной атаки попало на страницы журналов, научных и популярных.
Городницкий ненавязчиво показывает своими описаниями, как изначально
преодолевается долина смерти между идеей, открытием, реализацией и
популяризацией. Все идет в блоке без искусственного разобщения.
Читать книгу Городницкого лично мне
тяжело и интересно. Несколько раз с возмущением бросал. Устыдившись, через
какое-то время возвращался. Александр Моисеевич – не истина в последней
инстанции, но источник знаний. Он вернул науке забытую традицию стихотворного
описания серьезных вещей. Книга Городницкого стала
исповедью гуляки по океану с гитарой.
Общего вывода нет, но его легко сделать самому. Городницкий старается ограничиться вопросами. В главном
ссылается на катастрофизм Жоржа Кювье, насчитавшего 27 прерываний жизни на
Земле, когда она вследствие природных катаклизмов исчезала и зарождалась
заново.
С 1812 года после Кювье теория катастроф обрела формальную
чистоту. До деталей разработана экология, одна из самых развитых наук. И потому
изъятая из зоны доступности широкой публике. Ученый не имеет права говорить,
что знает меньше и меньше по мере углубления своих познаний.
Есть некая общая закономерность в поведении статусных ученых.
Риск в поле их не пугает, но привлекает. А вот критика менее успешных коллег
морально убивает и гонит обратно в поле, понуждает искать истину в водке или
религии. На страницах книги располагаются бесы. Эксперт оборачивается
ясновидящим колдуном и ради этого можно было не уходить с телевидения.
В науках о Земле, климате, экологии эволюционной генетике идет
настоящая мировая война. Отсюда и мифы, описанные Городницким.
Телевидение для него закрыли, но книжку-то удалось издать. От канонов не
отступал: Дарвин великий, относительность Эйнштейна, бозон Хиггса,
расшифровка генома. Автор должен радоваться. А что делать зрителю и читателю?
Оставшись в неведении о развитии науки и без прогноза о будущем, мы просто не
узнаем, как нас обокрали.
Политика подавляет науку и ворует у человека будущее. Есть
вопрос, на который все равно придется отвечать: несет ли нынешнее время
аномалий в природе и обществе нечто такое, чего никогда не было? Автор
предлагает адекватный подход через исторические сравнения по точкам катастроф. Городницкому давно пора было написать такую книгу.
Городницкий, Александр
Моисеевич.
70 В поисках
истины. Актуальные тайны и мифы науки / Александр Городницкий.
— Москва: Эксмо: Яуза, 2015. — 416 с.
ISBN 978-5-699-79291-7
Итоговая книга
знаменитого барда, доктора наук, ведущего научно-популярной программы «Атланты.
В поисках истины» на канале «Культура». Свежий взгляд на самые актуальные
проблемы и тайны естествознания. Научный анализ древних и современных мифов —
от Всемирного Потопа, Атлантиды и Содома с Гоморрой до глобального потепления,
озоновых дыр и Конца Света.
УДК 011 ББК 70
© Городницкий A.M., 2015 © ООО «Издательство «Яуза», 2015 [SBN 978-5-699-79291-7 © ООО «Издательство «Эксмо», 2015
ОТ АВТОРА
Верь тому, кто
ищет истину, и не доверяй тому, кто говорит, что ее нашел.
Платон
Нужна ли нам
наука? Ответ на этот вопрос не так прост, как кажется на первый взгляд.
Всероссийский опрос, проведенный ВЦИОМ в 2013 году, показал, что более сорока
одного процента населения России понятия не имеет об отечественной науке и не
знает, зачем она нужна. Это в немалой степени способствовало тому, что, когда
осенью того же года власти под предлогом реформы Российской академии наук
начали разгром фундаментальной науки в нашей стране, окончательно отдав ее на
разор чиновникам, особого общественного резонанса это не вызвало.
Вместе с тем, в
последние годы в российском обществе резко усилилось влияние клерикализма и
мракобесия. В ведущих ВУЗах открываются кафедры теологии. Всерьез ставится
вопрос о введении Закона Божьего в программы средней школы. Телевизионные
программы наперебой охотно предоставляют свои экраны разного рода не
обремененным знаниями кликушам и невеждам, как правило, именующимся громким
словом «исследователь». Эти люди своими параноическими измышлениями, далекими
от науки, запугивают доверчивых зрителей, обещая им скорый Конец Света.
Особенно отличается этим канал РЕН ТВ, в последние
годы ставший телевизионным аналогом желтой прессы.
Что же касается
пропаганды подлинной науки, то с ней дело обстоит неважно. Положение еще больше
ухудшилось с уходом из жизни создателей легендарной программы «Очевидное –
невероятное», двух выдающихся популяризаторов науки Сергея Петровича Капицы и
Льва Николаевича Николаева. Пожалуй, только на телеканале «Культура» можно
время от времени увидеть серьезные научно-популярные фильмы, но они, как
правило, американского, британского или немецкого производства. А где же наши,
российские?
Несколько лет
назад на том же канале «Культура» я начал вести авторскую программу под общим
названием «Атланты. В поисках истины» – цикл из 42 научно-популярных фильмов,
посвященных главным образом актуальным проблемам и достижениям современной
науки, в первую очередь отечественной. Идея этого проекта принадлежала
режиссеру и тележурналисту Наталье Касперович. Наряду с проблемами сегодняшней
науки, в программе значительное место было уделено обсуждению и оценке с
научных позиций реальности древних мифов, таких, например, как миф об
Атлантиде, библейских мифов об Исходе, гибели Содома и Гоморры, и некоторых
других. Не меньший интерес у телезрителей вызвали и мифы нашего времени, в
числе которых миф о глобальном потеплении, об озоновой дыре и о Бермудском треугольнике.
Главной моей
задачей при работе над программой было обеспечение ее строгой научной
корректностью. Мне удалось привлечь к участию в ней ведущих российских ученых.
Кроме того, работа над этой телепередачей заставила меня лишний раз задуматься
о важности популяризации фундаментальной науки в наше сложное время, когда ее
рейтинг сильно понизился и многие забыли о важнейших жизненных проблемах,
связанных с ней. Статьи в малотиражных научных журналах читают только
специалисты, а телевизор смотрят многие, и обсуждаемая научная проблема
становится известна миллионам людей. Поэтому и эффективность таких программ
значительно выше. Например, наш Институт океанологии имени П.П. Ширшова Российской академии наук, после цунамигенного
землетрясения на Суматре в 2004 году, унесшего сотни тысяч человеческих жизней,
долгое время безрезультатно обращался в вышестоящие инстанции с просьбой
выделить деньги на экспедиции судов в район Курильских островов для
исследования этой сейсмически опасной зоны. Однако стоило выйти моему фильму о
цунами, как необходимые средства были сразу выделены.
Сегодня в России
фундаментальная наука пребывает в позорном, нищем состоянии. Так, во времена
Советского Союза мы занимали ведущее положение в изучении Мирового океана,
успешно конкурируя с США. Советский научный флот был самым большим в мире и
имел на вооружении самые современные суда со всем необходимым научным
оборудованием. Изучением морей и океанов занимались самые квалифицированные
научные коллективы, бережно создававшиеся в течение многих лет. Наша страна
активно участвовала в важнейших международных проектах, от глубоководного
бурения до исследования взаимодействия океана с атмосферой. После распада СССР
все изменилось. Научный флот, лишенный необходимого финансирования, был брошен
на произвол судьбы Институт океанологии, имеющий самый большой флот в
Российской академии наук, вынужден сдавать их во фрахт коммерческим
организациям. При этом корабли отечественного научного флота практически
выработали свой ресурс. К 2015 году должны быть списаны 75, к 2020-му – 79 из
80 судов, входящих в его состав.
Россия ушла из
многих международных проектов, чтобы не платить членские взносы. Нищенское
бюджетное финансирование научных институтов за последние двадцать лет привело к
тому, что молодежь перестала подпитывать научные кадры, уезжая за рубеж или
уходя в бизнес. Это, в свою очередь, привело к распаду целого ряда важнейших
научных направлений. Средний возраст ученого совета в нашем институте сегодня
составляет 70 лет. Можно ли считать такое положение нормальным? Только
мелководные шельфовые моря интенсивно обследуются в погоне за нефтью. Но это не
океан. Складывается впечатление, что Мировой океан современной России не нужен,
и из великой океанской державы мы рискуем превратиться в лишенную морей
допетровскую Московию.
Но вернемся к
циклу программ «Атланты. В поисках истины». Передача дважды становилась
финалистом национальной телевизионной премии ТЭФИ. Я
получил сотни писем от зрителей. Некоторые российские университеты и школы
просили меня помочь достать эти фильмы в качестве учебных пособий. Многие
ученые прислали мне интересные темы для новых фильмов. Однако телеканал «Культура»
от продолжения этой программы, к сожалению, отказался. Видимо, покупать
зарубежные научно-популярные фильмы оказалось дешевле.
Широкий
общественный интерес к циклу программ «Атланты. В поисках истины» во многом
побудил меня взяться за эту книгу. Тем более несмотря на то, что наука
стремительно развивается, многие темы, затронутые, в сериале, не только не
устарели, но и стали еще более актуальными. К их числу можно отнести проблему
краткосрочных прогнозов землетрясений, особенно цунамигенных,
способных привести к катастрофе, подобной Фукусиме,
проблему влияния человека на климат и многие другие. Книга, однако, не телепрограмма.
Известная французская пословица не зря говорит: «Лучше один раз увидеть, чем
сто раз услышать». Поэтому пришлось фактически писать ее заново, да еще с
учетом большого объема новейших материалов.
Уже после начала
работы над книгой вместе с режиссером Натальей Касперович мы сделали три
научно-популярных фильма под общим названием «Легенды и мифы Александра Городницкого»: «Под водою лежит Атлантида», «Библейские
катастрофы и наука о земле», «Конец Света и наука о Земле». В этих фильмах
языком документального кино мы постарались проиллюстрировать отдельные главы из
книги.
Более шести
десятков лет мне довелось заниматься геологией и геофизикой океана и суши,
участвовать в разработке в нашей стране новой геотектонической теории «тектоники
литосферных плит», которая произвела революцию в
науках о Земле. Возможно, именно поэтому значительная часть книги посвящена
тайнам морей и океанов. Вместе с тем, нельзя не признать, что чем больше я
изучал природу геологических процессов и геофизических полей, чем глубже
старался вникнуть в загадки природы, тем больше тайн передо мной открывалось.
Много лет назад юная и талантливая поэтесса, позднее безвременно ушедшая из
жизни, пересказывала мне сон, недавно ею увиденный: она поднимается в своем
доме по лестнице к дверям своей квартиры. А когда открывает дверь, перед ней
неожиданно открывается такой же марш лестницы, а в конце – знакомая дверь. Она
снова поднимается и открывает эту дверь, но все повторяется сначала. И так без
конца. Что-то похожее происходит и с научным познанием. Мне кажется, я лучше
всего знал устройство окружающего мира, когда учился в десятом классе или на
первых курсах института. Став доктором геолого-минералогических наук,
профессором и заслуженным деятелем науки, я знаю его гораздо хуже. Вообще чем
глубже погружаешься в научные знания, тем отчетливее понимаешь, что с позиций
современной агностической науки многие вещи объяснить просто невозможно.
Совершив ряд
величайших открытий, оседлав энергию ядерного распада, высадив первых людей на
Луне, создав Интернет и начав расшифровку генома человека, мы так и не смогли
пока открыть тайну появления жизни на Земле и происхождения разумного человека.
В институте, будучи отличником, на вопрос, что такое жизнь, я бодро барабанил
наизусть знаменитую формулировку Фридриха Энгельса: «Жизнь есть способ
существования белковых тел, существенным моментом которого является постоянный
обмен веществ с окружающей их внешней природой». Мне понадобились десятки лет,
чтобы понять, что это пустая фраза, которая ничего не объясняет. Такая удобная
и наглядная классическая ньютоновская механика с
яблоком, упавшим на голову, терпит очевидный кризис наглядности в эпоху
квантовой физики, сверхсветовых скоростей и бозона Хиггса.
А великая теория эволюции видов Чарльза Дарвина, проложившая прямой путь от
диалектического материализма к историческому, сейчас нуждается в существенном
пересмотре и дополнении с учетом глобальных биологических катастроф,
предсказанных еще в начале XIX века гениальным
французским естествоиспытателем Жоржем Кювье.
Поделиться могу
секретом, Что итог мой научный жалок:
Доверяю теперь
приметам, Уважаю теперь гадалок.
Верю черному
наговору, Наводящему злую порчу, Из себя, как в былую пору, Атеиста уже не
корчу.
Все мне прежде,
как на ладони, Было ясно по крайней мере, Да вот двери откроешь в доме, А за
ними другие двери.
И в познании ни на
сколько
Не продвинулись
мы, наверно.
Пробурили дыру на
Кольском, А попали вновь на поверхность.
Ближе к старости
понимаешь, Что учебники лгут нам с детства, А наука игра – игра ума лишь
И не может спасти
от бедствий.
Ибо дарвинская
цепочка
Или Ньютоново движенье
В этом мире, увы,
неточном, Только первое приближенье.
Говорят, что
старики нередко впадают в детство, видимо, и я не исключение. В последнее время
меня заинтересовала возможность попытаться объяснить реальность многих древних
мифов, прежде всего библейских, с позиций современной науки. Это касается и
знаменитого мифа об Атлантиде, которым я начал заниматься после странных
находок при погружении на подводном аппарате на плоскую вершину подводной горы
Ампер в Северной Атлантике в 1984 году.
Книга, которую вы
держите в руках, не ставит своей целью найти окончательные ответы на тайны
древни мифов с позиций современной науки. Такие задач стоят перед следующими
поколениями ученых. Как в любимом мною стихотворении Редьярда
Киплинг; где есть строки о Строителе, идущем вслед за нами. Высказываемое на ее
страницах мнение автора по отдельным проблемам не претендует на истину в
последней инстанции, тем более, что многие затронутые вопросы остаются
дискуссионными. Главная же задач этой книги – вызвать у читателя интерес к
отечественной науке и к проблемам, решение которых жизненно важно не только для
ученых, но и для всех людей, живущих на нашей капризной планете, в том числе и
к таким проблемам, которые пока не разрешены. Буду рад, если мне это удастся.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
История с тайнами
и мифами науки невольно наводит на размышления о роли в нашей повседневной
жизни реального и фантастического, о соотношении между ними. Запомнив со
школьных лет фразу Ромена Роллана: «Лучше жалеть о
том, что пошел, чем о том, что не пошел», я всегда охотно поддавался искушению
разного рода мифов и легенд, стараясь, с одной стороны, отыскать в них реальную
основу, с другой – лишний раз убедиться в ограниченности и стереотипности
догматичного нашего мышления в рамках «диалектического материализма».
Мучительно деля небольшое отпущенное мне жизненное время между наукой и
литературой, я, в силу извечной своей слабохарактерности и дуализма, никогда не
мог решительно отказаться от чего-нибудь одного во имя другого.
Мы живем в начале XXI столетия, когда поток информации поглощает человека с
его несовершенными возможностями целиком. Век Ломоносовых и Леонардо прошел
безвозвратно. Чтобы добиться успеха в какой-то отрасли, необходимо день за днем
сосредоточенно работать только в этом направлении, стать профессионалом. Я не
верю в идеальную картинку, нарисованную Маяковским: «Сидят папаши. Каждый хитр. Землю попашет, Попишет стихи». Так не бывает. Толстой
пахал изредка и по прихоти, а никто из хлебопашцев великим писателем не стал.
Дело еще более
осложняется, когда речь идет о современной науке, забирающей серьезного
научного работника круглосуточно с потрохами. На вопрос, что для меня наука, а
что поэзия, я обычно в шутку отвечал, что это отношение можно сравнить с
отношением к жене и любовнице. Сразу же возникает второй вопрос: кто из них
жена, а кто любовница? Тут все существенно осложняется. Как сказал поэт Давид
Самойлов, графоман отличается от настоящего поэта только результатом труда.
Вдохновение и все прочие переживания у него – такие же, ничуть не хуже. Когда
пытаешься реализовать или сформулировать интересную идею в науке, испытываешь
такой же азарт, такой же завод, как и тогда, когда пишешь стихи.
В то же время
между наукой и искусством есть непреодолимое глубинное различие. Ведь наука –
это в общем лишь обнаружение некоего факта природы, поиск уже существующего,
пусть даже очень глубоко спрятанного, хотя и здесь очень важен примат
созидания, творчества. Открытие Коперником гелиоцентрической системы или
Эйнштейном теории относительности сродни творениям Данте или Бетховена.
Самолет, радио, книгопечатание, Интернет не существовали в природе, их надо
было создать. Научный процесс близок к поэтическому, только он проистекает не
из воспаленного воображения автора, а требует определенной суммы знаний. Нельзя
ничего открыть или создать, не зная физики, математики, геологии. В этом смысле
наука, казалось бы, более защищена от шарлатанов и невежд, чем поэзия, где
порой невежество выдается за самобытность.
И все-таки, если
бы не было, например, Эйнштейна, теорию относительности открыл бы кто-нибудь
Другой, ибо развитие человеческой мысли настойчиво подталкивало к этому
открытию, ревизуя законы ньютоновской механики. Если
бы Беккерель не обнаружил на фотопленке следы тяжелых частиц и не было
Склодовской-Кюри или Оппенгеймера, все эти изобретения или открытия сделали бы
другие. Не будь Лобачевского, другой вывел бы правила неевклидовой геометрии.
Потому что это заложено в самой природе, как металл в руде. Научные открытия,
даже самые великие, быстро устаревают, взяв их на вооружение, человечество
теряет к ним интерес. В то же время, сколько бы ни прошло веков, ничто не
заменит фаюмской живописи, никто не напишет за
Пушкина ни одной строки, и никто не сочинит за Державина, как туча стремится «по
наклонению небес». Так что единственная неповторимая реализация личности в
истории человечества возможна только в искусстве, а не в науке.
И отношения с
властями предержащими у ученого сложнее, чем у поэта. Проблема «поэт и царь»
довольно проста. Царю от поэта в первую очередь нужно восхваление. Недаром
говорилось, что соцреализм – это восхваление начальства методами, доступными
его пониманию». А вот от ученого властям нужны, прежде всего, все более
совершенные орудия убийства. Даже Леонардо да Винчи вынужден был наниматься
военным инженером. А дело Оппенгеймера в США или героическая борьба Андрея
Дмитриевича Сахарова – создателя водородной бомбы – за права человека? В науке
и нравственные проблемы, и общественный резонанс подчас гораздо серьезнее и
трагичнее.
Я и сам, много лет
гордясь тем, что «для власти, для ливреи» не написал ни одной
верноподданнической строчки, совершенно не считал зазорным сначала усердно
искать для той же власти уран, а позднее -разрабатывать систему магнитной
маскировки подводных лодок, никогда практически не задумываясь, как будут
использованы результаты моих работ.
Не сгибался
угодливо вроде бы, Всемогущим хвала небесам, И стихи про любимую Родину
По заявке властей
не писал, Про величие красного знамени
И высоких
партийных идей.
Было радостно мне
от сознания, Что уран я ищу для людей.
Лишь к тебе
обращался в работе я, Бог распада, – подземный Плутон, И нисколько меня не
заботило, Что из этого выйдет потом.
Оснащенный
приборами ловкими, В океанской мерцающей мгле, Я следил за подводными лодками, Чтобы
мир укрепить на Земле.
Самолюбие теплила
гордое
Очевидная польза
труда, А поэмы начальству в угоду я
Никогда не писал,
никогда.
С большим
запозданием я понял, что для настоящего ученого, помимо таланта, знаний и
упорства в работе, постоянного, как у спортсмена, поддерживания формы,
необходима принципиальность и высокая нравственная позиция, чтобы здесь, так
же, как в искусстве, «гений и злодейство» были несовместны.