18.10.16
Лев МОСКОВКИН, Наталья ВАКУРОВА
Книга в
Москве
Ужасная
книга
Анатомия
провокации
Крутой
маршрут Елены Котовой http://leo-mosk.livejournal.com/3468369.html
Елена
Викторовна Котова, экс-банкир, экс-чиновник,
экс-политик и еще много чего «экс», стала настоящим
писателем. Как все великие медики древности, все из которых умерли, Елена
экспериментирует на себе и из этого недолгого промежутка между жизнью и смертью
ведет увлекательный репортаж.
Правда,
эксперимент ставила не она и ее вообще не спрашивали. Еще
правда – мы все тут так живем. У Елены несколько выраженных талантов включая очевидный литературный. Главный и неповторимый талант –
умение оказываться в месте и времени, категорически неприемлемом для
естественной жизнедеятельности нормального человека.
В данном
конкретном случае речь идет о русском офисе Европейского банка реконструкции и
развития в Лондоне, где Елена Котова благодаря своей настойчивой непримиримости
достигла поста вице-президента от России.
Новая
книга Елены Котовой «Провокация. Роман с примечаниями» [послесл. Л.А.Аннинского]. –
М.: Вече, 2016. – 320 с., тир. 3 тыс. – (Романы Елены Котовой) стала возможной
благодаря стремительным переменам в мире людей. Елена буквально выстрелила этим
текстом. И опоздала...
Можно
думать, что такой роман, будь он написан раньше, мог быть прочитан и понят? Да
и сейчас трудно представить читателя, способного получить удовольствия от
анатомического препарирования типичной по времени провокации на основе
североамериканской fire game,
деривата британской «Большой игры», доведенной до формата высокой технологии. Неприятно
думать, чем на самом деле занята значительная и творчески лучшая часть
человечества, активно и креативно портя жизнь на
Земле.
Однако
есть один непререкаемый факт. Те же вопросы и недоумения, которые возникают при
чтении «Провокации», посыпались потоком вследствие взвинчивания абсурда
последних лет. Между «Третьим яблоком Ньютона» и «Провокацией» произошли
события, изменившие мир, заставив людей смотреть на него другими глазами.
Допинговая истерия как изнанка нового «Триумфа воли». Надопингованные
до пластмассовой прыгучести североамериканские чемпионы. Нелепые события в FIFA
с участием ФБР. Очередные нобелевские лауреаты по физике – североамериканские
шотландцы с краденым давним советским открытием. Очередные намеренные
уничтожения гражданских самолетов. Новая череда обвинений Москвы в том, что
было известно заранее, умело подготовлено и никакого отношения к Москве не
имеет.
Внешние
события сопровождались усилением давления внутри страны. Вывод ресурсов, причем
в основном в североамериканский оффшор на Виргинах Caribbean banks (о чем Елена похоже не знает). Активная реанимация депрессивных
проектов типа ЮЮ. Очередной усиление атаки на высшее образование России.
Принудительная смена ректоров. Ускоренно проведенные выборы, на которых вне
конституционной процедуры были изъяты из парламента конструктивные депутаты начиная с самого Сергея Нарышкина.
Набивший
оскомину вопрос: кто придумал невыполнимую отчетность, запретительные налоги и
ставки? – вызывает нелепую реакцию: да гады-американцы!
Новое кино о старом «Бей первым, Фредди!» где на
заборе было написано «Революция – опиум для интеллигенции».
Факт в
том, что если бы «Провокация» против Елены Котовой могла быть прочитанной,
возможность наращивания абсурда оказалась бы под вопросом вплоть до войны ЦРУ с
Пентагоном в Сирии или участие биотехнологического
гиганта, ТНК Monsanto в организации майданного
переворота в Киеве.
Во всех
отмеченных моментах есть общее: организованная извне постановочность
и устранение фигур, лоббирующих интересы России.
«Провокация»
Елены Котовой является ремейком нескольких ранее вышедших ее произведений, не
только романа «Третье яблоко Ньютона». За недолгое время после их выхода
изменились и время и сама автор. Выпустив несколько книг, обретаешь понимание,
как надо писать и с чего надо было начинать. Еще Юрий Казаков,
подаривший нам понимание «Бесов», изрек: начало надо отрубать. И все же романы
Котовой в прогрессе показали, как созревает сам Автор с большой буквы, когда
происходит отчуждение произведения от конкретного человека и оно живет с своей независимой жизнью.
Формат
описания событий с примечаниями напоминает «Записки из чемодана» Ивана Серова,
только это уже свежак и жесткач. Тут круче. Разделение
живой во плоти Елены Котовой и мифической Варвары Васильевой
позволяет отразить прожективные ситуации. Так получился
исчерпывающий отложенный ответ на наш основной вопрос, который по началу Елена отвергла.
Просто надо было подумать и сделать паузу, посмотреть на вектор девиации
доминанты в массовом сознании.
У нас нет
доказательств, что Елена его подтолкнула в адекватном направлении от тотальной лжи
к локально доступной истины. Но что угадала, так это
точно.
Выход в
свет романа «Провокация» пришелся на стремительный рост напряжения в мире.
Повышается деформационное напряжение и беспрецедентное давление на сознание
людей. Люди теряют работу, доходы и место в жизни. Как в 90-е. опять без стыда
копаются в помойках. Кто-то поддается пропаганде и охотно подхватывает
очередную кампанию шельмования. Это же так просто, виноваты Нургалиев,
Лужков, Астахов, Мединский, Силуанов,
Собянин и конечно же Путин.
Та же Котова виновата, работала с Лужковым, плохим его не считает, и еще
попалась на коррупционном скандале. Позор России на весь мир!
Другие,
кто только вроде начал что-то понимать, не справляются с новыми фактами в
потоке абсурда. Monsanto внедряет ген стерильности
мужчин в ГМО в рамках программы сокращения лишнего населения. Памперсы пропагандируют для теплового подавления
сперматогенеза. Кампания против вакцинирования и пропаганда детских суицидов
разрабатываются в тех же аналитических центрах, что и «Лихорадка Эбола» или батальон «Азов».
Глобализующее управление массовым сознанием
разрабатывает проблемы и никаких обязательств не несет. Проблемы возникают там,
где есть расхождение релевантности и актуальности. Точнее, не возникают, а
планируются. Террор имманентен любому режиму. Мы переоцениваем властные
возможности, потому что есть закон Эшби в кибернетике.
Из
почтения к попранной справедливости мы должны отметить, что Елена Котова –
далеко не первая на своем личном крутом маршруте. Против нее применен формат
ведомственного расследования без права на адвоката и состязательность с
участием опытного следователя ФБР и средневеково-театральным совмещением
следствия, обвинения и суда.
Этот
формат описан многократно, в частности, в истории экс-агента
ЦРУ Валери Плейм Уилсон. В
данном случае Россия вообще не при чем, чисто
внутренние разборки США. Там нашлась такая системная оппозиция, которой надо
было показать отсутствие оружия массового поражения в распоряжении Саддама
Хусейна. Сейчас та же сила выступает против Клинтон.
Книга Плейм Уилсон так и называется «Fire
game» – игра без правил.
Ценность «Провокации»,
а это безусловно шаг вперед в познании природы
человека, прежде всего в том, она написана из другой ментальности. Привычное и
естественное для Плейм Уилсон, Елена Котова не может
воспринимать иначе, как абсурд. Характерный момент:
североамериканку загоняет тупик тупость медицины США, неспособной распознать
послеродовую депрессию. Женщине пришлось
организовывать собственное общественное движение для борьбы за права
пострадавших от одной простейшей в диагнозе проблемы! Для россиянок это вообще
проходной момент в букете, судя по описаниям Катерины Шпиллер
отношений с мамой Галиной Щербаковой, автором «Вам и не снилось».
Аналогично
«Fire game», «Провокация»
представляет модели поведения в стрессовой ситуации. Показывает,
что следует делать и чего делать категорически нельзя. В принципе, репрессивные
проекты постсоветского времени отличались от тщательно описанных сталинских
репрессий. Они описаны иначе, имели глобализующий
характер и начались в нынешнем формате не с распадом СССР, а на два десятка лет
раньше. Для прошлого есть «Крутой маршрут» Евгении Гинзбург. Модель выживания в
новых играх без правил дает «Провокация» Елены Котовой». Волнообразные кампании
ЮЮ или квартирного рейдерства,
наваждение «мышиных доз» от наркоконтроля и борьба с пищевым
маком оставили сотни тысяч намеренно искалеченных судеб. Жертвы выглядели
морально раздавленными и неспособными бороться за восстановление
справедливости. Разрушались семьи и трудовые коллективы. Причины всегда
просматривались внешние и глобализующие. Ровно те,
которые описала Котова – подавление растущего влияния России. Однако есть такой
факт: жертвами становились не все, а те, кто поддавался давлению, имея
собственные проблемы в семье или на работе. И дальше сами разрушали свою личную
среду.
Елена не
смогла или не захотела ответить на наш вопрос о типе личности, способствующем
выживанию в депрессивных условиях. Давление провоцирует Vis vitalis. Ее называют по-разному, имея в
виду одно и то же. Пассионарность Льва Гумилева.
Избранность еврейского народа, вера в собственную исключительность, которая
досталась Елене в наследство от деда Соломона.
Согласно
выводам экспертов Фонда Спилберга, это прежде всего
скорость реакции и согласованность действий. Приходится продумывать каждое
слово и прежде всего слово, сказанное близкому человеку. А вот именно здесь у
нас глобальный цивилизационный провал. Именно поэтому
депрессионные проекты планируются в расчете на войны на рабочем месте и между
половыми партнерами, провокации моббинга и буллинга, использование детей в родительских войнах.
В своих
романах Елена честно описала все, что хоть как-то может быть описано словами. И
все же она прежде всего человек действия. В нынешнем
расцвете книгоиздания на русском нет писателя, не пострадавшего от
депрессивного влияния на стадиях печати тиража и дистрибуции. Аналогично
журналистике, в доступе к читателю имеют глобализующие,
антигуманные и русофобские продукты. Например, императивы агента влияния
Николая Злобина.
Котова
считает Злобина своим другом, но действует по-своему. В издательстве ей
сказали, что магазин не берет ее книги, и так все завалено. В магазине – что
издательство не дает. Так же было с «Записками из чемодана» Ивана Серова. Елена
проверила и заставила выставить на полку, не вдаваясь в причины и без поисков
виноватых.
«Провокация»
появилась в продаже с опозданием более месяца и в навигации магазина Библио-Глобус
отсутствовала. Опусы Злобина выставляются на видном месте и в обильном
количестве. Мерчандайзинг, чтоб мозги выкручивать и
язык ломать.
Подобные
Котовой писатели в США есть. Агентов влияния, подобных Злобину, в США
представить невозможно. Чем-то близким была Вероника Крашенинникова и сейчас
между ней и Злобиным искрит злобная непримиримость, когда редкий случай сводит на
одну площадку. Можно представить, что в США романы Котовой могут быть прочитаны
и поняты? В самой России явно не преодолевается разрыв между запросом на
качественную литературу и ее фактическим наличием, о чем массовому читателю ничего
неизвестно.
У Елены
много талантов. Естественнонаучная способность видеть, выбирать и предъявлять
существенное. Выраженный литературный талант в сочетании с талантом
естествоиспытателя природы – описателя феноменологии современного человека, Нежелание
мириться с тем, что лично ей реально мешает. Особой ценностью «Провокации» мы
считаем реконструкцию планирования и проведения операции «Барбара» для
предотвращения влияния России в ЕБРР. Автор глубоко проник в особенности
островного мышления англосаксов, колониальных североамериканских и материнских
британских. «Провокация» описывает проект целиком вместе с созданием и
внедрением агентов влияния и резидентов, планирование и проведения операции «Барбара».
Для Елены
Котовой не существует моральных мучений по чуждой морали и отсутствующей
нравственности с заламыванием рук и риторикой «Как
они могли?!» На эту тему давно отписался Достоевский, как кто чего может. Fire game категорически исключает
естественное право с презумпцией невиновности, сколько бы эти бессмысленные мемы ни повторял следователь с музыкальной фамилией Шуберт
(в жизни Мендельсон) под личиной адвоката.
В «Третьем
яблоке Ньютона» не раскрывается история Станислава Серикова, которого Шуберт-Мендельсон
использовал против Котовой. Англосаксонский властелин мира очень любит лепить
ведущие национальные кадры из маргинальных носителей девиаций.
«Провокация»
убирает висяк Серикова и ряд других, выдвигая его во
главу угла, как оно и было на самом деле. Получился детектив навыворот, коль
вся суть раскрывается с первых строк. Полная инверсия построения по сравнению с
предыдущим романом Елены Котовой «Кодекс бесчестия». Там вся суть раскрывается
предпоследней фразой и если страница за страницей не прочтешь все последовательно
как пехота по минному полю, ничего не поймешь, сколько ни заглядывай в конец. И в «Провокации» внимательного читателя в конце ждет
сюрприз: чего нельзя было делать в самом начале. Любопытно, что сотрудники
офиса ЕБРР в Москве зажимают рот, когда в ухо входит слово «Котова».
Про такую
книгу не хочется писать просто как про книгу. Необычного
сейчас много, потоком идут исследовательские романы на основе реальности.
Талант Котовой оказываться в указанных выше местах в сочетании с талантами
рассказчика и очевидца буквально заставил ее описать самую суть войны титанов
текущей истории.
Тут нет
рецептов, нет морали и нет оценок. Просто описание. Анатомия провокации: патанатом – лучший диагност.
Информация о книге
УДК 821.161.1-3
ББК 84(2Рос=Рус)6
К73
Котова, Е.В.
К73 Провокация. Роман с примечаниями
/ Елена Котова; [послесл. Л.А.Аннинского].
– М.: Вече, 2016. – 320 с. – (Романы Елены Котовой).
ISBN 978-5-4444-3626-4
Знак информационной продукции 12+
Эта книга – автобиографическая драма о судьбе автора,
ставшего мишенью провокации международных спецслужб. Потрясающие
своей откровенностью и болью документальные примечания складываются в
собственную литературную линию, превращая римейк
бестселлера Котовой «Третье яблоко Ньютона» (2012) из сплава шпионского
триллера и любовной мелодрамы в многослойное, полное самоиронии повествование о
силе духа женщины, которая вопреки всем испытаниям борется за свою свободу.
Каждый сюжетный поворот сулит разгадку провокации и держит в напряжении до
последней страницы.
УДК 821.161.1-3 ББК 84(2Рос=Рус)6
Абсурд – это реальность, доведенная до отчаяния.
Л.В. Шебаршин, начальник
службы внешней разведки СССР
Литературно-художественное издание Романы Елены
Котовой
Котова Елена Викторовна
ПРОВОКАЦИЯ Роман с примечаниями
Корректор Л Г. Свирь Верстка ИВ. Хренов
Художественное оформление и дизайн обложки А. Рыбакова
ООО «Издательство «Вече»
Адрес фактического местонахождения:
Тел.: (499) 940-48-70 (факс: доп. 2213), (499)
940-48-71
Почтовый адрес:
Юридический адрес:
E-mail: veche@vecbe.ru
http://www.veche.ru
Подписано в печать 06.09.2016. Формат 84 х 108 1/32. Гарнитура «Times».
Печать офсетная. Бумага офсетная. Печ. л. 10. Тираж
3000 экз. Заказ М-2371.
Отпечатано в типографии филиала АО «ТАТМЕДИА» «ПИК «Идел-Пресс».
Елена Котова – писатель и публицист, одна из значимых
фигур в общественно-литературной жизни России. Автор, известный не только художественной
прозой, но и очерками,, колонками, эссе, ставшими
хитами. За ее плечами карьера ученого, политика, международного финансиста,
поэтому любой ее текст или книга – ошеломляюще правдивы.
К тому же всегда приправлены самоиронией и
неповторимым юмором.
«Провокация. Роман с примечаниями» –
автобиографическая драма о немыслимой судьбе Елены Котовой. Художественная
правда переплетена с документальной хроникой событий. Книга складывается в
многослойное повествование о женщине, чью силу духа невозможно сломить.
«Абсурд, вытесняющий реальность, отнюдь не мешает в
романе Елены Котовой... неизбежным интерпретациям абсурда... И тут начинается
такое... основания... новой реальности – исчезают. Повисает вопрос: откуда сама
Провокация? Зачем она? Ради чего?
Отсутствие ответа звучит в тексте, как подспудная
мелодия, и делает роман Елены Котовой – на мой читательский вкус –
интонационным открытием темы, выполненным с изрядным мастерством. Тема эта –
таинственная обреченность очевидного бытия».
Л.А.Аннинский, литературовед.
Рецензии
на предыдущие книги, имеющие отношение к «Провокации»:
- Елена
Котова. Третье яблоко Ньютона: роман
http://leo-mosk.narod.ru/works/12_08_06_rezensia.htm
- Елена
Котова. Кащенко! Записки не сумасшедшего: повесть, рассказы
http://leo-mosk.narod.ru/works2/15_04_12_rezensia.htm
- Валери Плейм Уилсон. Игра без
правил. Как я была секретным агентом и как меня предал
Белый дом. http://leo-mosk.narod.ru/works/12_08_17_rezensia.htm
Л.М. Ниже приведены
выдержки из романа и мое личное мнение, почему его надо читать. Если у Натальи Вакуровой есть хоть что-то общее с Еленой Котовой, то у
меня – ноль. Это судьба так распорядилась. Подобное описано для времен ГУЛАГа и я не вижу большой разницы того и нынешнего времен.
Наоборот, я вижу жесткие параллели «Провокации» Котовой с «Крутым маршрутом»
Гинзбург. Обе дамы наблюдательны и точны. У обеих диким для мужского сознания
образом в ситуациях никак тому не способствующих доминируют естественные потребности
зрелого женского организма в отношении окружающих мужчин
и они не особо мучаются с подбором партнера. Кто помогает по жизни, с тем и
можно, немного приукрасить жизнь. У Котовой было больше возможностей. Я насчитал
три персонажа, искренне считающих главную героиню своей женой. И еще один среди
тех, кто проходил мимо случайно оказался рядов и просто посмотрел из окна на
странную женщину и двадцать лет жалеет только об одном. О
каком, понятно без слов, но для тупых в романе два раза об одном.
Тут важно, из какого окна
и куда смотрел товарищ майор, читатель романов Елены Котовой.
К концу романа прекрасная
Елена прискучила своими стенаниями, как ей плохо в этой несвободе, потому что
она не может махнуть в славный град Лондон, еже боле славный град Вашингтон
покататься на лыжах с мужем и сыном. Сын у Елены точно один в отличие от мужей среди
многочисленных персонажей в Елена-орбите.
Если женщина не умеет убедить,
что весь мужской мир крутится вокруг нее, она не женщина. Такой была генетик
Александра Прокофьева-Бельговская. Правда, мужской
мир не крутится, а угасает, о чем генетик знала, а Елене наплевать. Для настоящей
женщины не существуют мужчины, на которого ее женская сила не распространяется.
Она сама допинг и клизма для мозгов.
Таким образом, и эта
книга на самом деле о любви. Все остальные утраты, о чем скорбит героиня, на
самом деле не жизнь, а суррогаты жизни. Жизнь-тупик. Непроизводительная раковая
опухоль. Ее имманентные свойства приватизация, оффшоры и пузыри, подкуп и
шантаж. Такие системные болячки лечатся только вместе с причиной. Эти микробы
боятся инсоляции и защищаются, сплетаясь своими телами в монстра. Так бактерии в организме человека образуют общий полисахаридный
каркас, проводя жизнь в уютном анабиозе. Но если их потревожить, случается ужасное.
Настоящая жизнь у Елены
началась после приговора суда. Поставлена точка в унизительном пятилетнем хождении
по мукам ради иллюзии вернуть утраченное. Мы тут все
так живем и многие сломались, потеряли семью и жилье, опустились в маргинальную
среду. Почему я не сломался, мне самому не очень понятно. В результате
получилась жизнь, где разные формы преследования лишь иногда и ненадолго сменялись
короткими промежутками весьма относительного покоя. Каждый, кто уволил меня,
стал моим благодетелем – стрелочник, открывший в жизни новый путь в настоящую
жизнь за нарисованным камином. Настоящая жизнь не боится Солнца и ждет своего
описания человеком – инструментом языка.
Вот тут наверно
единственная точка нашего пересечения. Причина общая. Если
Елена испытала на себе изнасилование закона в театре суда, то в нашем случае
изнасилована наука. Из этой науки следует, что при объеме рассмотренных в год
исков 25 миллионов на страну 145 миллионов, суд не может быть ничем иным, кроме
профанации. У Елены великие предшественники и без ссылок на Кафку с Достоевским
не обошлось. Факты борьбы с наукой круче. В наши цивилизованные
времена на кострах не сжигают, но каждая история заканчивалась чьей-то смертью. Карьера Натальи Вакуровой
началась с внезапной смерти научного руководителя, завкафедрой
радио- и телевещания Журфака МГУ Энвера
Багирова. Известно только, что он на двадцать лет
опередил время в контент-анализе. В моей эволюционной
генетике кампании шельмования стали настолько естественным образом жизни, что
Владимир Эфроимсон посвятил ему свое специальное внимание и прозвучал на весь
мир проектом «ген альтруизма». Уже в новом веке шельмование отечественной
генетики распространилось далеко за пределы персональной дискредитации, на моих
глазах было изнасиловано законодательство об интеллектуальной собственности. Агенты
влияния без стеснения работали непосредственно в Думе.
Такие, как Люк Дембоски.
Случайно мы узнаем, что мы
сами, наш вуз, издание в каком-то черном списке. Вахтер
получает указание «вход запрещен именно тебе», что его возмущает больше меня. В прошлой жизни те же страдания были заметны в отделе
кадров.
Нарисованная искусственно
мертвечина такого же рода, как ГУЛАГ. Сейчас на наших глазах система сама себя
поедает. В данном случае депрессивная банковско-финансовая система. Эксперимент
Котовой завершился более чем успешно. Всем читать, школьникам и особенно
школьницам перезревшего возраста. Я поклоняюсь автору, великой женщине. И не
дай бог оказаться в ее орбите.
Главный ее талант умение
оказываться в месте и времени, совершенно непригодном для нормальной жизни.
Остался бесценный опыт. Лев Разгон был счастлив у печки в лагерном бараке и
потом об одном печалился, что рукопись пропала. Но и та нашлась, добрые люди
сохранили, осознав ее ценность. Эксперимент завершился успешно. Протокол
представлен. Издан и прочитан. Приветствую, докторскую степень, членство в
Академии и мандат Государственной Думы. Но сначала надо внести поправку в
законодательство, вернуть пассивное избирательное право осужденным за
преступления в отношении глобализма. Это настоящие герои России.
Я серьезно. Автор этого
романа бесценен.
Выдержки из текста
Стр. 59
Реальность – ничто. Ее интерпретация – все. Это нарратив, концепция, которая создает русло для фактов.
Схватка обвинения и защиты – всегда схватка двух концепций, лежащих на весах
слепой Фемиды. Его концепцию будут оценивать политики, не судьи. Но не жертвовать же ради них чистотой процесса.
Стр. 90-91
- Ребята из правительства говорили, что ограничатся
проверкой. Установка министра.
- Дура! Кому из них можно
верить? Сегодня так, а завтра – куда ветер подует. Но наши
тебя, конечно, не выдадут. Исключено...
Варя не обратила внимание на
последнюю ремарку Андрея. Все мысли были там, где осталась ее жизнь. Муж, сын,
дом на опушке. Рольф, Datscha....
Андрей сказал, надо решать тему, но I тема же в
Лондоне.
- Дура, что ли, совсем? Ты
здесь на свободе, а там будешь за решеткой, чтобы в Москву не сбежала. А как тему
решать – надо думать. Н-да-а... Бриты будут теперь в
этом неспешно, методично копаться. Так что, отдыхать поедешь в Сочи, ха-ха.
- Андрей, я даже в Штаты не смогу поехать?
- Дура, б...дь,
полная, ты о главном думай! Как закрыть уголовку. Что
там, что тут. И чем меньше будешь думать про заграницу, тем лучше. Но какая сволочь ваш президент... А твой партай-геноссе что говорит?
- Рольф? Я ему неделю не
звонила, боялась... по телефону. Пашке сказала, чтоб
он позвонил, когда мой самолет уже взлетит.
Стр. 121-122
«Что значит имя?»
«What's in a name?
That which we call a rose By any other name would
smell as sweet1».
Romeo and Juliet
(II, ii, 1-2)
Джулиан Филбоуз стоял у
окна, глядя на полноводную по весне Темзу. Вода съеживалась от ветра в
маленькие волны, которые толкали друг друга только для того, чтобы разбиться
мелкими барашками о каменные парапеты.
«Меряемся силами с Лэнгли.
Закрепляем традиции, цементирующие нацию. Хромоногому Каммингу
было легче, мощь империи времен Антанты подпирала любые замыслы «Си»... Теперь
все иначе. И тем не менее мы по-прежнему – главная
опора империи. Как бы ни пытались обскакать нас японцы со своими технологиями,
китайцы с их ширпотребом, американцы и русские с их ресурсами, мы всегда будем
держаться на нашей имперской дипломатии. Всепроникающая невидимая власть. Она
неуязвима, Примечание
Капитан сэр Мэнсфилд Смит-Камминг (Cumming) –
основатель службы разведки Великобритании (1909). Вернувшись с военно-морской
службы, он впервые полюбил. Возлюбленной его стала вероломная баронесса, чьи
родовые корни восходили к герцогу Аргильскому –
самому легендарному историческому персонажу Шотландии. Однако Камминг был женат, причем вторым браком, потому
что первая жена скончалась при странных обстоятельствах. Его тесть капитан Локхарт – тоже примечательное имечко – глаз не спускал с
проворного хромого зятя, уморившего первую жену. Приходилось шифроваться.
Отставной морской капитан писал баронессе письма исключительно зелеными
чернилами, подписывая одной буквой «Си». Глупцы, они думают это от слова Cumming, а это от слова Captain!
Идея оказалась настолько удачной, что у Камминга сама
собой сложилась концепция британской спецслужбы. Главное в ней –
непостижимость, подавляющая противника. Как можно сопротивляться непостижимому?
Чернила – только зеленые, на всех секретных документах стоит «Си». И здесь идея
сработала! Настолько, что всех руководителей Secret Intelligence Service по сей день
называют исключительно «Си». Что значит имя!
Боюсь, что поиски завели Варю слишком далеко: МИ-6 не
имеет отношения к ее истории, речь все-таки не о национальной безопасности или
терроризме. Хотя она так убеждена, что шабаш за занавеской - это игры спецслужб
мира! Не с ней, она мелкая рыбешка... Друг с другом. Получается, что обойти
стороной Secret Intelligence
Service даже как-то неприлично. Служба что – не при
делах? Все при делах, а МИ-6 нет?
А может, Варя и права... От чего тогда защищаются
русские, открыв против меня уголовное дело, если не от непостижимости? Сонный
майор в Газетном переулке листает доклад Шуберта... пардон, Мендельсона. Майор
и сам толком не знает, от чего он защищается, ему так скучно, аж скулы сводит. Он вытаскивает из нагрудного кармана
перьевую ручку Монблан и подписывает отказ в моем
очередном ходатайстве. Меня подмывает сказать ему –
пусть хоть чернила зеленые, что ли, заведет. А то и ручка, как у каждого
второго чиновника, и подпись кренделями, как у всех. Да еще и галстук Brioni. Ни интриги, ни непостижимости.
А на веб-сайте МИ-6 всегда
стоял девиз этой службы «What's in а пате?» – «Что значит имя?» – цитата из Шекспира. И
что вы думаете? Лишь только я написала об этом в романе «Третье яблоко Ньютона»,
этот девиз исчез. Вот так-то!
Стр. 226-252
Отель La Ferme, Рузский район, Московская область, 6-12 мая 2013
В Москву снова приехал Рольф,
добрый майор снова отпустил Варю в Подмосковье. «Вам отдохнуть надо» Варвара
Васильевич не бережете вы себя», – с ухмылкой произнес он.
Опять бродили с Рольфом,
вели бесконечные разговоры. Шел четвертый год Вариной разлуки с жизнью. Она забывала питания лондонских улиц, не помнила, на каком попорото
с хайвея надо сворачивать на мост Веразано,
ведущий к дому сына в Бруклине... Рольф
пытался заставить ее работать, твердя, что Илья Николаевич не сумел донести до
майора многое. Например – как устроен Инвестбанк.
Надо заказать экспертное заключение о полномочиях директоров и объяснить, что
она не решала денежные вопросы, поэтому и умысла у нее быть не могло. Эти заключения – целых два – были написаны еще год назад, с подачи
прежнем) адвокате, но майор отказался приобщать их к делу. Уже небось выстукивает на клавишу-ре обвинительное
заключение. Рольфу не постичь эту действительность. «Вальенки, вальенки, эх, не патшиты старенкиi»...
Рольф любил поговорить о том, как они могли бы вместе жить
в России. Он найдет себе тут проект, который позволит курсировать между
Лондоном, Гамбургом и Москвой, где живет его жена. Порой Варе казалось, что она
додумывает за Рольфа его муки. Он повторяет: «Мы все
выдержим, мы же вместе». А что еще должен говорить любящий мужчина? Но его
сознание тоже впускает ровно столько, сколько может вынести, ставит фильтры,
позволяющие радоваться жизни, пусть и омраченной разлукой с Варей. Постичь
глубину Вариной драмы он не и силах.
Лишь бы не посадили... А если дело закроют, что тогда
будет делать Мэтью? Сейчас нельзя думать о Лондоне. А если все же посадят?
Нынешняя действительность, в которой нет жизни, будет
казаться жизнью, которую она не ценила. Страх давно заполнил Варю целиком,
освобождая от всего лишнего, незначительного. Он заставлял представлять самое
худшее, и она убеждалась, что от «худшего» существование не прекратится. Что-то
потечет быстрее, что-то медленнее, но, может, и разницы в каком-то смысле
особой не будет. Потерей больше, потерей меньше. Страх превращал ее
существование из суррогата жизни во всеобъемлемость
бытия.
Ушли суицидные мысли, которые возникали, когда нужно
было одно – освободиться от страха любой ценой. Шагнуть, к примеру, с
балкона... Она не сделает этого. Мысль о том, что жизнь сына, полная счастья
еще за минуту до ее тупого шага, окажется искалеченной навсегда, давала силы
терпеть страх дальше...
Три года Варя притягивает к себе самые темные и
подлые силы. Она видит все, что происходит за занавеской, но уже не понимает,
где те силы, которые остановят шабаш и позволят ей жить. Просто жить... Дышать
воздухом, бродить вдоль моря, сидеть в обнимку с сыном, глядя на мамину
магнолию.
Примечание
Я думала лишь о там, что можно еще предпринять, чтобы
прокуратура завернула дело, Илья Николаевич не исключал, что прокуроры могут и
не решиться защищать в суде обвинительное заключение. Ясно же, что оно будет
хлипким. Весной 2013 года мне было все время страшно, и ничего освобождающего в
том страхе не было.. Когда на iPhone
высвечивался номер конторы в Газетном переулке, сердце ухало вниз. Сейчас...
вот сейчас... мне объявят ужасное. Двести семнадцатая
статья УПК, ознакомление обвиняемого с материалами дела перед предъявлением
обвинительного заключения.
- У меня с 217-й дело трижды возвращали на
доследование, -рассказывала женщина в вестибюле здания
под козырьком, так . же, как и я, ожидавшая пропуск. – Пишите, пишите жалобы.
На любую ошибку, которых там не счесть, неважно – серьезную
или мелкую, Главное – пишите в разные места, нотам ваши жалобы с разными
резолюциями будут стекаться к исполнителям, все будет запутываться, и рано или
поздно следователю дадут по мозгам. А вы по второму кругу – снова жалобы.
Требуйте и требуйте! Доследования и прекращения из-за отсутствия состава.
- А в чем смысл тянуть? Ну
нет у меня состава, я даже не подсудна по той статье, которую мне шьют.
- Деточка, вы не понимаете, что ли? На апелляцию вы
уже из тюрьмы подавать будете. Тяните, тяните время,
нет другого способа.
Бывшие зэки тоже говорят «не гнать». Сидеть на
корточках и терпеливо ждать. Может, действительно все где-то развалится?
Смоленский бульвар
Москва, 24 мая 2013
Варя сидела за ноутбуком, вглядываясь в сумерки за
окном. Когда-то она потерял а свободу свой мир...
Любовь к Мэтью позволила ей выжить, увидеть скрытые пружины происходящего
абсурда.
Вот в этом асе и дело!
Без той любви оно не повергло бы, что победа в
Лондоне совсем близко и что шапито российского следствия тут же закончится. Не
было бы и романа, который вдруг стал реальностью. Варя все листает его
страницы, а конца не видно, злые силы уже вышли из-под контроля. Гравитационный
парадокс, самая тонкая грань закона Ньютона, когда уже не понять, какое действие
порождает противодействие и какое
именно.
Глава 27
Двадцать два сшитых тома
Майор Сергеев очнулся и сообщил об окончания
следствия. Теперь Варе и Илье Николаевичу, вместе или порознь, надо было ходить
к майору и знакомиться с материалами дела. Аж двадцать два тома, Илья
Николаевич одним махом сфотографировав все за пару дней и
изучал материалы в своем офисе, наведываясь в Газетный переулок для
галочки. За него отдувалась Вара, шлепая через день по жаре
а эту вдоль скорби. Манкировать читкой было нельзя, чтобы
не объявили об окончании двести семнадцатой раньше, чем Илья Николаевич напишет
все нужные жалобы и ходатайства.
Следственный департамент Газетный переулок, 4, Москва,
14 июля 2013
Варя удивлялась, листая и листав
тома дела. Кроме очных ставок, Серикова допрашивали еще дважды, а еще и его
помощника. Как помощник мог быть свидетелем чего бы то ни было, если они не
были знакомы? Илью Николаевича это не удивляло ни в малейшей степени – именно
так и шьются дела.
Допросы свидетелей Инвестбанка.
Пулинарди утверждал, что проект Серикова был хорош во
всех отношениях, но Варя о нем отозвалась плохо. Он что-то заподозрил и побежал
к Гонзалес. Почему он не завершил-таки проект? Когда
Варя не могла ему помешать, когда ее уже допрашивал Шуберт. Этого Пулинарди припомнить не мог. Гонзалес
тоже утверждала, что проект Серикова был хорош. А тут его жалоба – российский
директор чернит проект с умыслом получить деньги. И Пулинарди
так думает. Расследование про
водил независимый Шуберт, она не вмешивалась, упаси
господь. Ну для чисто технической помощи отправила к
Серикову двух сотрудников помочь ему с записью, когда тот заявил, что жаждет
вывести Васильеву на чистую воду. Сама запись не слушала, о ее содержании
узнала из доклада Шуберта.
Майор Сергеев допросил еще с десяток банкиров,
пройдясь по всем проектам, которые упоминались в докладе Шуберта. Все просил «свидетелей»
объяснить ему, пыталась ли Варя влиять на проекты знакомых или даже не знакомых
ей людей.
Наконец, майор не обошел своим вниманием и платеж
Абрамова. Платеж поступил, оказывается, от какого-то кренделя, жившего в
Москве, о существовании которого Варя не ведала. Крендель же по этому вопросу
майору сказать ничего не сумел. Варю он не знал,
Абрамов велел ему перевести деньги, он и перевел. Майор даже не спросил, были
ли это деньги Абрамова или компании «Восход», которые сливали на счет кренделя
в Монако. Майора не заинтересовало и утверждение кренделя, что тот больше не поддерживает отношений с Абрамовым и ведать не ведает, где
он сейчас.
Илья Николаевич решил, что пора закругляться. Пока
спускались по лестнице юдоли скорби, заметил, что Варя удивляется совсем не
тому, чему следует. И Гонзалес, и Пулинарди,
и другие рассказывали якобы лишь то, что им известно, но свидетельства их
намеренно отрывочны. Чтобы у майора – как и у Шуберта – 6ыли развязаны руки и
была возможность сложить собственную аранжировку, а их самих нельзя было бы ни
в чем уличить. На главное же Варя, как обычно, внимания не обратила.
Примечания
Двадцать два тома, пять с половиной тысяч страниц.
Все уже читано-перечитано. Но ходить в здание под козырьком нужно два-три раза
в неделю.
В кабинете помощницы майора – в сущности, вполне
мызой девушки Оксаны – мы сидели друг напротив друга, ей полагалось приглядывать, чтобы я в лишние бумаги нос не совала.
Опять стояла жара. Кондиционер не работал, Оксана
открывала окна и включала вентилятор. Бумаги разлетались, мы вместе бросались
их собирать. То и дело Оксана предлагала мне чай, сушки, вафли.
-Вы не простудитесь ? Под самым же вентиляторам сидите! – заботливо говорила она.
- Нет, спасибо. Слушайте, а покурить нельзя?
- Конечно! Я вас на задний двор выведу, чтоб новый
пропуск не выписывать.
Пришел рабочий чинить кондиционер. – Девчонки,
извиняйте, придется вас потревожить. Он забрался на стол и, перемахнув через
мою голову, вылез на подоконник, под которым находилась крыша какой-то
пристройки. Принялся за починку внешнего блока. После этого, ясное дело, надо
проверить, работает ли. Снова перемахну через меня, он наступил на мою тетрадь.
Принялся, стоя на столе, пультом дрессировать внутренний блок. Что-то не
понравилось, и он, выругавшись, в третий раз прошел по моей голове, попутно
смахнув стопку бумаг с соседнего стола. Мы с помощницей посмотрели друг на
друга и расхохотались. Смеялись до слез, буквально до икоты.
- По-моему, мы тут сходим сума, – произнесла я. – Господи!
– Оксана в сердцах хлопнула подвернувшимся под руку томом по столу. – Как я
ненавижу ваше дело! Уже в четырнадцатый раз правлю за Николаевым обвинительное
заключение... Ведь скука, смертная скука! Там же никакого смысла, одна труха.
За что мне это наказание?..
Кафе «Шенк», Газетный
переулок, 5-а, Москва, 4 июля 2013
- Видели, кто допрашивал свидетелей Банка? – Илья
Николаевич имел обыкновение говорить полушепотом в этом кафе напротив
Следственного департамента.
- Сергеев, конечно, а что?-
- Конечно, Сергеев!..
Есть правила, майору хорошо известные: он должен был
направить через МИД и Форин Офис запрос в Службу
королевских прокуроров с просьбой допросить ряд лиц при его возможном участии.
Однако майор сам рванул в Лондон и допросил всех, кого пожелал, прямо на
рабочих местах. Лондонские власти при этом не присутствовали, допросы
проводились по российскому праву, силы в Британии не имеющему. Уму непостижимо!
- Показания сотрудников Банка вам не вредят, но
исключать их из рассмотрения в суде надо непременно, – страстно шептал Илья
Николаевич. – И запись тоже!...
И Гонзалес, и Сериков – невзирая
на их общее стремление вбить последний гвоздь в крышку Вариного гроба, – утверждали,
что у каждого есть «только копия». Записи расходились друг с другом – не
сильно, но расходились. Даже и это мелочь по сравнению с другим фактом: запись
делали сотрудники Банка! Международные чиновники, которые не уполномочены
записывать разговоры граждан на территории России. То есть протоколы допросов
банковских менеджеров – долой, запись – долой, и что остается? Слова Серикова и
его помощника, записанные с одной флешки?
Штаб-квартира Интеллидженс
Сервис (МИ-6). Vauxhall Crass,
Лондон, 1 сентября 2012
- Пусть войдет.
Джулиан повесил трубку телефона, стоявшего в комнате
от-1ыха. Нехотя отложил книжку. Так хорошо читается в дождливые сумерки, с
чашкой чая на столе, с набитой трубкой...
- Не помешал, шеф? – Чарльз бросил взгляд на книгу,
лежавшую на диване.
- Прекрасная вещь, каждый раз перечитываю с
наслаждением, – не без неудовольствия проследил его взгляд шеф; Чарльз разрушил
его надежду провести предвечерние часы в размышлениях о вечном
и великом. – Вот она, истинная трагедия! Никто ни в чем не виновен, потому
каждый умирает, но – заметьте – без мучений. Дездемона, Отелло, Эмилия... Один злодей Яго отправлен на пытки...
- Форин Офис сообщил, что
от Инвестбанка поступило визовое приглашение для
майора Сергеева. Это российский следователь Барбары, – Чарльз не смел комментировать мысли своего шефа.
- ...А герцог Лодовико
вовремя умыл руки... Зачем русский майор потребовался Инвестбанку?
– в вопросе Джулиана не было интереса.
- Допросить сотрудников, вот список, – Чарльз положил
на чайный столик листок, стараясь не задеть молочник. – Сом говорит- «пусть допрашивает».
- «...спокойно спал, был весел и доволен, не целовал
следы лобзаний Кассио. Кто не заметил, что он
обокраден, тот не утратил ровно ничего... Русские ведут следственные действия
на территории Короны, а прокуроры спят? – Джулиан потянулся к телефону.
Радж Сом плевать хотел на окрики МИ-6. «Да, в курсе, – ответил
он. – Вы что конкретно от меня ожидаете?» Этот индус кем себя возомнил? Как он
разговаривает с ним, Директором ключевого директората британской невидимой
тайной службы?
- Послушайте, Филбоуз, – сухо
произнес Сом. – Если Инвестбанк нарушил соглашение с
Короной о правилах своего пребывании на ее территории, это вопрос Форин Офиса. Это вне пределов моей компетенции.
- А дело Барбары в вашей компетенции?.
- В моей. Если полиции Лондона потребуется допросить
сотрудников Банка, мы запросим через Форин Офис,
чтобы с них сняли иммунитет. Другие аспекты деятельности банка меня не
интересуют. Чем заняты русские, мне все равно. Сотрудничать с ними я но собираюсь, Сухо попрощавшись с Сомом, Джулиан вернулся
к Чарльзу. Индус прав. К британскому делу русский майор отношения не имеет, а
русское дело Корона но должна замечать.
- Сом – те еще пройда, – заявил
он Чарльзу, следя, чтобы сказанное вязалось о тем, что Чарльз слышал по эту сторону телефонной трубки. –
Все хочет сделать нашими руками. Чарльз! У нас есть возможность полностью
поставить Инвестбанк под наш контроль... Немецкий
президент банка проживет ровно до следующею собрания акционером,
Павелецкий вокзал – Отель «Золотое кольцо», Москва,
23-23 июля 2011
Варя вглядывалась в толпу на перроне Павелецкого
вокзала, удивлялась, что сердце не ёкает. «Если ям его замечу раньше, чем он
меня, все кончится хорошо», загадала она и туг же увидела Мэтью. Его улыбку,
предназначавшуюся только ей. И сердце ёкнуло-таки.
- Да, девушка… Сколько же
времени прошло! Ты классно выглядишь.
Весь следующий день Варя по записям пересказывала Мэтью содержание доела. Мэтью делал пометки,
уточнял, потребовал восстановить хронологию всех событий следствия. Когда,
какое письмо, кому было послано, Кого и в какой последовательности допрашивали.
Попросил перевести к утру допросы на английский! Варя снова работала всю
ночь...
Мэтью в отеле тоже не мог заснуть. Варя изменилась,
стала взрослее, жестче. Другая, не та, которую он обнимал, отводя локоны от
лица» Та любовь ушла. На вокзале это стало так ясно, что он ощутил
смесь облегченна и досады – в той любви помимо красоты была подлинность.
Но Варю он не разлюбил, он по-прежнему уверен, что
никто не сможет защитить се лучше. Другая, не менее подлинная
близость.
- Мы не потеряли год, – произнес он
а ответ на ее упрек.- Теперь у нас в руках материалы. Из них ясно, что а России расследованы все аспекты доклада Шуберта. Все,
включая Абрамова. Любое расследование в Лондоне – это двойное преследование.
Иск к полиции и к Службе королевских прокуроров важно подать побыстрее.
Я уверен, что так или иначе в России в тюрьму ты не
сядешь. По крайней мере надолго...
Варя хмыкнула про себя. Для Мэтью год иди два тюрьмы
– это ненадолго... Что тут скажешь.
- Вот материалы дела в России, вот вам и иск. Склонен
думать, что Лондон вообще ничего не расследует. Ты бы наверняка узнала, если бы
кого-то из твоих приятелей или коллег там задержали и допросили.
- Еще бы! Сами бы позвонили, чтобы высказать все, что
они обо мне думают.
- Видимо, они сделали ставку на Абрамова. Там есть
деньги и понятно, кто их заплатил. Я пытался встретиться с его адвокатом, но
тот заявляет, что клиент против.
- Он что, совсем дурак?
- Абрамов? Не исключено. Если только.,.
Мэтью не исключал, что Абрамов может и на сделку со
следствием пойти. Оговорить Варю ради того, чтобы отмазать себя и сына от
причастности к делу русского банкира Инвестбанка.
Признавшись, что дал Варе взятку; Абрамов-отец фактически заметает следы.
- Но как его отпустили из Штатов? Он же повязан с
теми консультантами! Это я знаю доподлинно, от Пулинарди,
который мне этих консультантов нахваливал. – Варя все пыталась нащупать
какую-то точку отсчета, чтобы понять, как быть с еще одной внезапной угрозой.
- Странно, почему его в Штатах не подвязали
консультантов. В ФБР – консультанты, а полиции Лондона -консультанты...
– Мэтью внезапно замолчал.
Варя смотрела на Мэтью, хотя уже знала, о чем тот
думает... Как обычно. Чувствуя при этом прежнюю тоску по его глазам,
дьявольским, сводящим с ума...
- Подожди! – воскликнул Мэтъю,
– Пулинарди? Он готовил проект «Восхода» и
Серикова... И он нахваливал тебе консультантов? И он же давал против тебя
мутные показания. Ты считаешь, что в банке коррупция?
- Пока работала, даже не задумывалась над этим, но
сейчас-то очевидно...
-Тогда Гонзалес приложила
все силы, чтобы дело «Восхода» расползлось между двумя странами. Это самое
вероятное объяснение. По крайней мере более вероятное, чем твоя теория заговора
против России, -Как будто одно исключает другое, – с
тоской произнесла она.
Штаб-квартира ЦРУ, Лэнгли, штат
Вирджиния, 30 ноября 2012
Одно действительно не исключало другое.
Белобрысый Крис вернулся с ланча в бешенстве. Они уже три года так слаженно работали с
Шубертом, ведь бывших службистов не бывает. Схема работы была проста и
безупречна. Компания Шуберта обслуживала creme de la creme
корпоративного рынка, Шуберт аккуратно давал Крису
утечки о грешках клиентов, и Бюро наезжало.
Компании бросались к Шуберту: у вас связи, спасайте.
Шуберт не то чтобы спасал, но предотвращал самое худшее. Компания благодарила
его, как правило, семизначным бонусом, крохами которого Шуберт делился с Крисом. Незатейливый рэкет настоящих профи.
За ланчем Крис жаловался, что британцы увели у него из-под носа
Абрамова. Тот рванул в Лондон, куда, казалось бы, никакого резона бросаться не
было. Шуберт считал, что Абрамову предложили в Лондоне сделку со следствием.
Размен такой: сдать Барбару, и тогда они с сыном никакого отношения не имеют к
консультантам и к банкротству компании. Криса
царапнуло: Шуберт так думает или знает. Тут же он – казалось бы, некстати – вспомнил,
как советовался в Шубертом
насчет снятия иммунитета с Пулинарди и еще кое с кого
в Банке, чтобы привязать Абрамова к делу консультантов. Шуберт отговаривал – дескать,
волынка на полгода. И только Крис об этом вспомнил,
как Шуберт – так, невзначай, – поделился новостью: по делу Барбары русский
майор недавно допросил чуть ли не половину Инвестбанка. Причем Служба королевских прокуроров и ухом не
повела. Туг даже Крису стало
все ясно. Взглянув на часы, со словами «Черт, на встречу опаздываю!», он
вскочил, бросился к выходу из ресторана и тут же помчался в Лэнгли.
Мария, это непростительно! – орал Эндрю
на Гонзалес, которую срочно вызвали в штаб-квартиру. – Как вы могли допустить, чтобы русские, минуя все
протоколы, сунулись в Банк?
- Я ничего не могла сделать, это решение президента,
– оправдывалась Гонзалес.
- Что его решение – верю, а что ничего сделать не
могли – не верю! Вы даже не сочли нужным нам сообщить!
И еще много, очень много неприятного высказал Марте в
тот день Эндрю. И выводы из этого последовали весьма неприятные – подозрение в
сливе classified information.
И ее любимый Стив сидел на этой унизительной выволочке,
пряча глаза, а вечером не отвечал на ее звонки.
Ни Мария, ни Стив, которого тоже обдало холодом
недоверия, не понимали, что же вызвало бурю. Крис не
понимал, как русские могли обойти такой сложный вопрос, как иммунитет, почему
агент Лэнгли не помогла ФБР, а помогла русским.
Один Шуберт все понимал. Чихать он хотел, что его
напарник Крис остался без Абрамова. Резвее бегать
будет, новые дела ему подбрасывать. Шуберт знал, что отомстит этой драной сучке Марии.
Павелецкий вокзал, Москва, 25 июля 2013
Варя молчала, глядя Мэтью в глаза перед дверью
вагона. Мэтью смотрел на нее, как обычно, сверху.
- Мэтью... – Варя искала слова, которые должны
пронять Мэтью. – Дай слово, что напишешь иск за две недели. Все же проговорили,
только на бумагу положить.
- Буду очень стараться, честное слово, -Мэтью переступил порог вагона. – Завтра... может,
послезавтра... поговорю с барристером и позвоню.
Варя шла к выходу, прислушиваясь к особому вокзальному
запаху, тревожно-манящему и грустному. Вокзал – это разлука. Еще минуту назад
вы были вместе, и вот уже поезд тронулся, а ты одна идешь по перрону. Мэтью
уехал... Никто, кроме него, не понимает, что она уже три года отбывает
наказание.
Надо же, только что было два...
Он возвращает ей подлую надежду, что все еще
вернется. Она тоскует по свободе больше, чем женщина может тосковать по
утраченному мужчине...
Глава 28
«И был суд, и был приговор...»
Жара уже забылась, на исходе была осень, уже дважды выпадал
снег, а «двести семнадцатая» – ознакомление с делом – все тянулась. Начальство,
видимо, заворачивало проект обвинительного заключения, майор Сергеев снова
решил предъявить Варе «Обвинение. По третьему разу. Факты в нем были все те же,
но к покушению на получение у Серикова денег прибавилось еще и вымогательство-пункт
«в» вместо «б» в статье. Комедия, если бы только наказание по новой букве не
увеличивалось с шести до девяти лет. За убийство – три года, а за умысел
получить деньги – девять! И «ознакомление с делом» началось по новой... Абсурд, с какой стороны ни посмотри.
Измененному сознанию Вари чудилось в этом даже что-то
убаюкивающее, все так и будет тянуться, пока не рассыплется. Поиск натяжек, вранья, несуразностей в судебном деле превратился в паранойю
– ну еще одна соломинка... еще две... и спина верблюда не выдержит. Она даже
толком не поняла, что стала юной бабушкой – у Пашки
родился малыш.
Илья Николаевич, чем-то похожий на лабрадора-ретривера – даже такие же красноватые глаза,
только от изнурительного чтения, – вцепился мертвой хваткой в замысел провалить
дело в ходе предварительного слушания. Как и Мэтью, он имел дело с разными
клиентами, как и Мэтью, проникся симпатией к Варе, и смотреть, как тупое
судопроизводство калечит ей жизнь, ему было нелегко. Все та же взаимная
привязанность без слов. Почти как с Мэтью.
- Если бы у нас была нормальная страна, то оснований
вернуть дело в прокуратуру и закрыть было бы более чем достаточно, – заявлял
он.
Смоленский бульвар, Москва, 18 декабря 2013
Дело не закрыли, Перед Рождеством все та же помощница
майора вручила Варе и Илье Николаевичу обвинительное заключение, утвержденное
Генеральной прокуратурой.
В тот вечер мир ликовал но
поводу освобождения Ходорковского. Варя читала свое
обвинительное заключение Миша Ходорковский вырвался из зазеркалья. Она
видела, как он, ошалев, еще не веря, что все позади. пьет шампанское в Adlon Kempinsky, бродит по ярмарке на Gendarmenmarkt
в мире, который из чужого стал его собственным.
Вара сама перенеслась в то Рождество, когда они с Рольфом ели на Gcndarmenmarkt
марципаны, пили глинтвейн, целовались под аркой Бранденбургских ворот. Карусель
образов и чувств, пряничных домиков и цветных фонариков, счастье принадлежности
к тому миру, прикосновение к свободе... Пусть не своей... А перед ней раскрытый
том обвинительного заключения, собственная стена с проволокой и чек-пойнтами, которую никто не в силах разрушить, и никто
не в силах перенести Варю на площадь, где над Бранденбургскими воротами летит
квадрига...
Офис адвоката, Денежный переулок, Москва, 12 января
2014
- Если бы у нас была нормальная страна. – все повторял Илья Николаевич,
перечислив, что надо исключать из материалов дела на предварительном слушании.
Показания сотрудников Инвестбанка
– это раз. Допросы этих свидетелей – прямое нарушение майором правил допроса
иностранных граждан.
Запись разговора -это два.
Копий несколько, где оригинал – неизвестно. К тому же запись добыта незаконно –
международными чиновниками, не имеющими права слушать и записывать говоры
российских граждан на территории России! Наконец, сам доклад Шуберта,
отнесенный к вещдокам. Вещдоки
– это то, что несет на себе следы преступления, Нож, например, рубашка со
следами крови, расписка в получении денег. Шуберт не был очевидцем ни одной
встречи Вари – с Сериковым или с другими клиентами Банка, всуе помянутыми в
докладе. Доклад – не более чем личные суждения Шуберта по поводу материалов,
которые он нарыл по заказу Банка.
- А если не получится исключить? – спрашивала Варя.
- Варвара Васильевна, что за детские вопросы! Тогда
слушание по существу! А там две главных задачи. Первая – порвать на куски
Серикова. Не мне вас учить – как. Вторая – требовать вызова в суд для допроса
свидетелей Банка.
- Их что, могут не вызвать?
- Варвара Васильевна, – в голосе Ильи Николаевича
укоризна, – никто, кроме нас, в этом не заинтересован. Протоколы их допросов
никакой критики не выдерживают. А в суде им вопросы задавать будем мы с вами, и
совсем другие вопросы, чем майор Сергеев. Судья обвив
вызвать» потому что если показания давались стороне обвинения, то сторона
защиты имеет право на вопрос в суде. На бороться за
это он не будет точно.
Районный суд, Москва, 24 января 2014
После предварительного слушания Варя чувствовала себя
так» ее прилюдно изнасиловали. И убогие нормы закона изнасиловали, и сама
процедура. Вопреки всякому здравому смыслу, судья – выросший в сытости юноша в очечках – не перебивая, выслушивал Илью Николаевича по
каждому из пунктов и тут же выносил постановление на месте: «Отказать».
После третьего заседания Варя привыкла и к шуму над
нормами и здравым смыслом, и к судье, и к двум прокурорам. Суд-это театр,
главные роли – она и судья, остальные – массовка.
Она являлась в суд, сделав укладку и неброский
макияж. Купила новые очки – белая оправа придавала лицу свежесть, даже,
пожалуй, юный вид... Вроде как стильная школьница: ковбойка, джинсы, стоптанные
сапожки и строгий пиджак. Пожирала судью своими глазищами, ловила
каждое его слово, старательно занося
в тетрадь каракули.
Районные суд, Москва, 4 марта 2014
Из Серикова они с Ильей Николаевичем сделали
посмешище. Варя сыпала вопросами, добросовестно подглядывая в тетрадку, будто вое настолько для нес внове, что ее боязнь ошибки не может
не растрогать, Сериков не мог получить кредит в Инвестбанке, потому что у его компании не
.хватало денег на софинансирование, Он и
расхотел его получать, когда это понял. Решил продать компанию, но заверял
покупателя, что продаст с кредитом. Сто миллионов
долларов на счету – это же не шутка! Торопился с продажей» хотел выяснить у
Вари, как бы сделать так, чтобы кредит не сорвался раньше времени. А Варя – добросовестная
дура – объявила ему, что этот номер не проханже, да еще и пожаловалась Пулинарди.
Тут Серикову открылся чудный выход из положения. Кредит, который все равно
получить невозможно, – нафиг, а покупателю сказать»
что проект утопил российский директор. Все просто и чисто по-русски»
Доказать это было невозможно, но этого и не
требовалось. Надо было только, чтобы судья поверил, что подсудимая старается
донести правду, борется за мою судьбу, зная, что завит от него. Варя
действительно очень старалась. Создать собственный гравитационный парадокс – притяжение
между собой и судьей, между двумя силами, которые, казалось бы, не имеют ничего
общего. Но ведь это не так. Они – главные действующие лица и исполнители.
Судья отводил вопросы Ильи Николаевича, как не
относящиеся к делу, а Варя поднимала, как школьница, руку и произносила:
- Ваша честь, можно только спрошу? Потому что
непонятно... Святослав Сергеевич, вот вы сказали, что не собирались строить
установку для сжигания попутного газа, потому что нерентабельно, правильно? Но это же было условием предоставления кредита. Так вы и не
собирались получать кредит, так, что ли?
Судью душил смех от нахальства, с каким Варя
поворачивала вопросник» что ее нельзя Лило оборвать»
не погорав лица. К тому же страшно любопытно послушать, как будет выкручиваться
Сериков. А тот, побагровев и в сотый раз произнеся, что его за земляного
червяка держат, снова доказывал, что все умничанье Вари не меняет того факта,
что она требовала от нот денег
- Вы же именно для этого со мной встречались!
- Разве я просила об этой встрече?
- Нет, это я просил. Думал, вы порядочный человек, а
вы...
Районный суд, Москва, 2 апреля 2014
Судья объявил, что в Инвестбанк
отправлен запрос: обеспечить явку в суд для дачи показаний
сотрудников-свидетелей по делу. Судье не нужны были огрехи в деле.
- Варваре Васильевна, они но
приедут, урезонивал Варю Илья Николаевич.
- Плевать! Мы должны показать суду, что сделали все
возможное. Шлите запрос в совет директоров Банка! Пусть Инвестбанк
распишется, что разрешил какому-то гребаному
майору допросить своих сотрудников, но запретил это суду. Пусть судье это будет
ясно.
На первое письмо Ильи Николаевича совет директоров
ответил, что он найдет способ обеспечить соблюдение законности и очевидных прав
подсудимого. На второе – через месяц – ответ был краток: вопрос
рассматривается. На третье ответа не последовало.
Штаб-квартира Интеллидженс
Сервис (MИ6), Vauxhall Cross,
Лондон, 12 апреля 2014
- На суд, в Россию? Категорически, нет! Все что они
могли сказать, они уже сказали русскому майору год назад.
- Ее адвокат написал письмо совету директоров. Дело
крайне деликатное, – в кабинете Филбоуза развалился
на диване Кумар Мукерджи,
новый президент Инвестбаика.
Джулиан впервые видел его вблизи. Еще один индус. Что
творится с британским высшим обществом... Улыбчивый и самодовольно-надутый.
Прежний, немецкий президент Банка, хоть выглядел аристократично.
- Посоветоваться... А какие сомнения?
-У меня – никаких. Не считаю
правильным подвергать Банк репутационным рискам. Кто
может гарантировать, что в России его сотрудникам не подстроят провокацию?
- Раз у нас единое мнение, тогда в чем проблема? – без
улыбки произнес Джулиан.
- Отказ тоже чреват рисками. Обвинению дали
возможность допросить свидетелей, а защите отказали. Нас могут обвинить в
неуважении к базовым правовым принципам.
- Это в России так будет интерпретировано? А вам не все ли равно?
- Так могут сказать наши акционеры... Письмо же в
адрес совета директоров.
- Хотите сказать, что в совете у вас недостаточно
влияния?
- Все так, Джулиан... Если бы мой предшественник не
пригласил русского майора. Он, говорят, настолько ненавидел эту
женщину... – президент рассмеялся тонко,
по-старчески: «ньхе-ньхе... ньхе...»
- Гениально! – он утирал слезы. – Ни полиции, ни
прокуроров на этих допросах не было. Я даже склонен думать, что это были вовсе
не допросы. Майор, приехавший в Лондон по своим делам, вздумал неофициально
навести кое-какие справки о своей обвиняемой. А мой предшественник не подумал,
как это может выглядеть в глазах русских. Ньхе-ньхе-ньхе...
- Вот на этом и стойте. – Джулиан поднялся и подошел
к любимому окну. Снова весна и снова хмарь. Барашки волн опять бестолково
толкаются, совсем как люди, если ими не управлять. Какой же дурак
этот новый президент. Джулиан еле слышно произнес:
- Вы бы уволили вашего начальника комплайенса.
Заодно и главного юриста. Их долгом было подсказать вашему предшественнику,
каким рискам он подвергает Банк. Нелишне показать странам-акционерам, что вы
исправляете ошибки прежнего немецкого руководства.
- У Гонзалес как раз
заканчивается срок контракта, а вопрос продления решает совет директоров. – Президент
Банка поднялся с дивана. – Его надо чуть сориентировать»..
Президент ушел, а Джулиан не мог отказать себе в
удовольствии раскурить трубку. Главного агента Лэнгли
он убрал. Что особенно приятно – снова чужими руками.
Районный суд, Москва, б июня
2014
В Москву приехал Павел. Ему было до боли жаль мать,
которая, несмотря на браваду, валялась с церебральными спазмами после каждого
заседания суда. Но еще было диво любопытно своими глазами увидеть фантасмагорию
российского суда. И тут же – как по заказу...
- Ваша честь, – заявила женщина-обвинитель, ~ Прошу
приобщить к материалам дела документы, поступившие от Службы королевских
прокуроров Великобритании...
Женщина-обвинитель, полковник Генпрокуратуры, запинаясь зачитывала бумаги. Показания Абрамова в уголовном
суде «Сазерварк» о том, что российский директор Инвестбинка вымогала у него взятку, угрожая, что в
противном случае завернет проект компании «Восход». Абрамов заплатил, так как
боялся, что Варя не только проект утопит, но и всему его остальному бизнесу в
России навредит. А на допросе отрицал знакомство С ней»
опять же потому, что боялся. Известно же, как в России расправляются с людьми,
которые показывают пальцем на коррумпированных представителей правящей элиты.
Варя не верила своим ушам. Она вдруг стала членом
правящей элиты, причем была способна нанять киллера, а Абрамов, который по словам его дружка-кренделя, «ворочал та-а-акими делами», оказался напуганным правдолюбцем.
Принялась читать сама параграф 13 показаний:
«Хочу объяснить, почему я не раскрыл эти факты во
время моего первого допроса. В то время я еще был генеральным директором
компании и часто ездил в Россию. Если бы там узнали, что я свидетельствовал о
коррупции одного из представителей правящей элиты, моя жизнь и свобода в России
оказались бы под угрозой. Есть десятки, сотни документальных подтверждений
того, как правительство России расправляется с нежелательными
антикоррупционерами, будь то члены оппозиции,
независимые журналисты, честные юристы или нежелательные бизнесмены. Из страха
за свою жизнь и свободу я скрыл это в ходе первого допроса». Из комментариев
лондонского судьи было видно, что откровения Абрамова его покоробили. Но
признание – царица доказательств, и судья определил Абрамову двенадцать месяцев
тюрьмы. Побагровевший Илья Николаевич потребовал перерыв, уселся с Варей и
Павлом в кафе напротив. – Нельзя такую хрень приобщать к материалам суда, – заявил Игорь
Николаевич.
Полная херня, – поддакнул Павел.
– Какой-то Абрамов признался в чем-то в другой стране. Матери там не было,
возразить она ему не могла. А будет выглядеть отягчающим обстоятельством. – Отягчающим
обстоятельством чего?-взвился
Илья Николаевич. – Отсутствующего состава преступления?
И хорошо, пусть приобщает, – внезапно заявила Варя. –
Тем более, раз вы сказали, что приговор у судьи готов. Мужчины от неожиданности
замолкли. – Что в этом хорошего?! – произнес наконец
Илья Николаевич.
- Пусть эпизод с Абрамовым будет расследован в
российском процессе. Пусть судья даст ему оценку, неважно какую. К тому же мы
заставим их вытащить в суд дружка Абрамова, этого кренделя.
- Ах вот оно что, Варвара
Васильевна, – выставив вперед свой лысеющий лоб, произнес Илья Николаевич. – С
паршивой овцы – хоть шерсти клок для вашего Мэтью?
На суде крендель выглядел жалко. Повторял, что ничего
не знает; лишних вопросов Абрамову никогда не задавал, тот ведь «большой
человек», «та-а-акими делами ворочает, что ты!». На
вопрос, зачем Абрамову счет на чужое имя, брякнул: «для пикантных платежей», и
тут же заявил, что об осуждении Абрамова знает только из газет. В его путаном
рассказе Абрамов, в противоположность собственным показаниям, представлялся не
наивным простаком, запуганным какой-то Варей, а прожженым
делягой, в жизни которого «пикантности» случались
регулярно.
Но все это уже не имело никакого значения. Судья гнал
дело, не скрывая, что у него скоро отпуск и надо кончать это шапито. За день провернув допросы свидетелей защиты и допрос самой
Вари, он объявил прения сторон.
Илья Николаевич потребовал оправдания за отсутствием
состава преступления. В деле нет ни субъективной, ни объективной стороны. Ни
потерпевшего, ни ущерба. Все свидетели обвинения кроме Серикова и его помощника так или иначе заявляли, что в их практике общения
с Васильевой никогда не было никаких признаков ее коррумпированности, а
намерение самого Серикова оклеветать Васильеву подтверждено его же собственными
показаниями.
Что произносила женщина-прокурор, Варя старалась не
слушать. Слышала только за спиной сопение Пашки и
перешептывание приятельниц. «Сейчас не пугайтесь, – прошептал Илья Николаевич,
– она будет просить по максимуму. Это ничего не значит».
- «...сторона обвинения
просит суд признать подсудимую Васильеву виновной в совершении преступления,
предусмотренного частью... статьи... пункт; а также... и назначить ей наказание
в шли лет лишения свободы в колонии общего режима, а штрафа в размере
четырехсот миллионов рублей». – Ваше слово, подсудимая, – произнес суды.
Примечание
Если Варе все представляется театром, то она точно утратила
рассудок. Ее откровения, – например, как именно Филбоуз
с президентом Банка решили не допустить перекрестного допроса свидетелей в
России. Или уверенность, что между ней и судьей существует какое-то притяжение.
У нее действительно стирались грани между внешним и внутренним миром. Это же
правда, что страх выводит сознание за пределы, которые обыденный опыт ставит
разуму.
Мне некогда было думать о Варином измененном сознании
во время суда. Только одна мысль: «лишь бы не посадили». В деле нет ни
потерпевших, ни ущерба, только умысел и «корыстные интересы в лоббировании
клиентов», которые нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. Наше с адвокатом
борьба была предметной -мы бились за условный срок.
Ведь оправдания после четырех лет следствия ждать глупо.
С театрам же суд роднило лишь
то, что реплики расписаны по ролям. В суть аргументов – что обвинения, что
защиты – никто не вникает. Судья прислушивался к ним ровно настолько, чтобы
оценить, не выйдет лм ему боком при апелляции, если он их проигнорирует.
Четыре года меня не хотели услышать. Завтра последний
день процесса. Я выстукиваю на MacBook все, что
копилось эти годы. Тут же думаю: мелодраматична. Но сын – мой главный сообщник
и критик – говорит: «Го что надо, мамсик, не
сомневайся». И в материалы суда легла мая бумага...
Всю неделю, которая понадобилась судье, чтобы
написать приговор, у меня в голове вертелась фраза из
а «Братья Карамазовы» в МХТ: «И был суд, и был приговор...» Театр... Возможно,
мне тоже изменял рассудок.
«Пять лет лишения свободы, – объявим судья неделю спустя,
– условно». Я лишь прислушивалась к звукам в коридоре, не конвой ли идет. Это
был не конвой, а все остальное в тот момент значения не имело.
Приговор попадал под амнистию, которая состоялась
тремя месяцами позже, нежарким сентябрьским деньком. в тот день было счастье, было шампанское... Иллюзия
свободы...
Глава 29
Самая короткая глава
Последнее слово подсудимого. Варя, наверное, сказала
бы по-другому, но это неважно...
«Ваша честь! Уважаемый суд!
Я не признаю себя виновной в инкриминируемых мне
стороной обвинения преступлениях. Эти обвинении
абсурдны, лишены доказательств и логики. Мой адвокат не сумел их опровергнуть.
Можно опровергнуть то, чего Не было. Но Как опровергать то, чего не могло быть в принципе?
В начале 90-х я руководила приватизацией по всей Москве.
Ушла, когда поняла, что, даже невольно наступив на чьи-то интересы, можно влипнуть в грязную историю. Ушла без скандала, без пятен на
репутации с позиции министра на рядовую должность во Всемирном банке в
Вашингтоне.
Когда вернулась в Москву, семь лет работала в
руководстве ведущих коммерческих банков России. Везде распределяла кредиты.
Предложения финансово меня заинтересовать были не редкость, это жизнь. Были
друзья, были недоброжелатели, но никто и никогда не говорил, что я нечиста на
руку. Несмотря на высокие банковские зарплаты и бонусы, я ушла на политическую
работу, потому что крайне спокойно отношусь к деньгам.
Я боялась за репутацию, когда я работала с
приватизацией и с кредитами. Но на политико-дипломатической работе в ЕБРР, где
у меня не было никаких управленческих полномочий, а авторитет зависел только от
последовательности личной позиции, – уйти с работы со столь дикими
последствиями? Это невероятно абсурдно, это испытание, которое я несу уже
четыре года. Это трагедия моего мужа, сына и моего внука.
Публичный человек на политико-дипломатической
должности, чьи шаги рассматриваются под лупой, не может требовать денег у первою встречного. Критиковать
его проект, пытаясь таким образам вынудить его эти деньги заплатить, а потом
начать утверждать, что проект замечательный. Это был бы конец моею авторитета в Банке. Так не бывает.
Мутные предложения денег я слышала нередко, и это
тоже жизнь, в таких случаях публичный человек не бежит жаловаться, он пытается
спускать все на тормозах, чтобы оградить себя от недругов и их наветов за
спиной.
Испытание, которое я несу уже четыре года, нанесло
вред не только мне и моей семье, но и моей стране. В годы моей работы в Банке в
Россию направляли до 40 процентов кредитов банка. Конечно, это не было моей
личной заслугой. Но я вносила свою лепту, углубляла понимание проблем России.
Да, заскорузлая она, многое в ней вопреки правилам, но именно, чтобы помогать ей меняться, и создан Банк. Эта позиция была для
многих неудобна, особенно, когда Вашингтон и Евросоюз взяли курс на
сворачивание финансировании российского бизнеса.
Сегодня доля России составляет 18 процентов. Но дело не только в этом. Прошел
понятный сигнал для всех представителей России во всех международных
организациях. Не становитесь неудобными, не высовывайтесь! Это прямой результат
работы прокурора США Мендельсона, обвинения которого повторяются все эти годы.
Было, наверное, неосмотрительно бороться за интересы
Родины, не видя, что этим ты становишься неудобна. Было рискованно соглашаться
стать кандидатом в вице-президенты ЕБРР. Но я считала, что это моя работа и что
Родина меня защитит.
Обвинение считает мои аргументы о том, что это
провокация, надуманными. Убеждена, что даже обвинение
в это не верит. Ничем иным нельзя объяснить появление на сцене фэбээровца
Мендельсона, привезенного из-за океана. Нельзя не признать, что если бы ЕБРР хотел лишь справедливости, нашлась бы политическая воля
прислать на суд своих свидетелей, которых Банк дал возможность допросить
обвинению, но не дал возможности допросить мне, глядя им в глаза.
Ваша честь! Я смирюсь с любым вашим вердиктом. Но
будет очень обидно, если вы сочтете, что показательно наказать несуществующего
коррупционера более правильно, чем защитить представителя нашей с вами общей
страны е международной организации».
Закончив говорить, я услышала за спиной рыдания
подружек. Судья объявил перерыв на неделю – писать приговор. По дороге домой
сын уверял меня, что и судья прослезился. Не могу ручаться. Да и какая разница?
«И был суд, и был приговор...» Вынося приговор, судья
знал, что он никогда не вступит в силу, что амнистия освободит меня от
наказания. Но оправдать меня не посмел.
Стр. 273 (Сочи, сентябрь 2015)
Хорошо, что этот Александр следующим утром уезжает. И
тем не менее... Забытое чувство любопытства и ощущение собственной
привлекательности, которую разглядел этот мужчина, – сильный, с цепким мужским
взглядом. Пройдясь до Морпорта, они присели-таки на
террасе какого-то заведения выпить винца. Болтали – все больше о ее книжках, лаже о колонках, которые: как выяснилось, Александр читает.
Такое впечатление, что этот мужчина знает ее уж много .тег.
Чепуха, обычное томление черноморского вечера.
- А в Британии ваши злоключения кончились? – поинтересовался
Александр, и Варю его вопрос не удивив. Она же об этом пишет.
- В двух словах ее расскажешь, а подробно – слишком
много тонкостей, -ответила она, сделав глоток
краснодарского вина Viogner Gay-Kodzor
– Правда, хорошее вино?
- Да. научились
наши производить отличные белые вина.
- Я еще с Москвы его знаю. У меня неподалеку от дома
волшебный ресторанчик. атмосфера
Патриарших прудов. Beatrice. Рекомендую.
- Редко в Москве хожу в рестораны Но
это здорово, что вы нашли свое любимое место. Уже не тоскуете по Лондону.
Этот загадочный Александр думает; что знает О ней все. Хотя что удивлялся, раз
он ее постоянны и читатель.
Несмотря на всю Варину прозорливость, ей и в голову
не пришло, что Александр – постоянный читатель не только ее книг...
- Варя, – спросив он, потянувшись за сигаретами. – чего вам тут не хватает?
- Как чего? – удивилась она. – Свободы!
- Абстрактное понятие... Вам одиноко. или вы тоскуете по семье? Пли вам
тут трудно себя реализовать? Или просто хочется ездить за границу?
- Абстрактное, да! -запальчиво
ответила Варя. – Вбирающее все, абсолютно все, что вы назвали. Не могу поехать
за границу? Для вас это отдых или шопинг, а для меня... совсем другое. Мои
близкие, мои любимые улицы. Да хоть бы и книжные ярмарки, где мне просто
необходимо бывать. И магнолия, которую мама посадила в саду в Вашингтоне.
- При нынешних средствах связи
возможно все делать дистанционно. А близкие? Разве они не могут жить с вами
тут? Если непостоянно, то по крайней мере подолгу?
- Да какое вам дело? – тоном, совершенно не
подобающим девушке ив свидании, воскликнула Варя. – Мне нужно, чтобы я сама
решала, где и как мне жить. Вот вы. Вы свободный человек?
- Я-то? Как посмотреть. Свобода – такое относительное
понятие.
- Ну да, – фыркнула Варя, – она либо есть, либо ее
нет. Только не надо мне рассказывать о внутренней свободе, я все про это знаю.
Не в этом дело!
- А в чем? – переспросил мужчина.
- В том, что это решают за меня какие-то неведомые
силы, у которых на это нет прав. Это мои права...
Варя принялась, как обычно, тарахтеть. Совершенно
против воли... Накануне искала потерянную тропу в лесу, думая, как упустила
какую-то главную развилку в своей жизни. Из-за нее все и пошло наперекосяк.
– Раз вы над этим задумались, значит, скоро
додумаетесь, – рассмеялся Александр. – Вы такая смешная... Выложили: мне за
бокалом вина всю свою жизнь, совсем меня не зная.
- Так вы и так ее всю знаете, – залилась Варя смехом,
– по книжкам.
- Знать – это одно, услышать сказанное – совсем
другое, – бросил Александр и махнул рукой официанту. – Счет, пожалуйста.
Варя сидела, оцепенев. Курила, глядя в южную темень,
поглотившую море. Ее главная ошибка... Она же открылась ей прошлой ночью. Но
если бы не этот случайный знакомый; она бы не осознала. «Знать – это одно,
услышать сказанное – совсем другое...»
Нельзя было идти на допрос к Шуберту. И приятель
Мартин – юрист, к которому она бросилась советоваться, – пытался ее убедить,
что просто так Шуберты не появляются, да она и сама
это понимала. Но отправилась на допрос, где Шуберт ее и «раскатал». Не пошла бы
– Банк настрочил бы письмо в правительство, что она не желает считаться с его
правилами поведения, ее отругали бы и выгнали с работы. Делов-то!
Не было бы шубертовского опуса, нечего было бы сливать ни констеблям, ни
майору, которому велели проверить «факты». Жила бы себе и даже не знала слова «раскатал»
– жаргон уголовников. И еще очень многого бы не знала из того, что ей пришлось
узнать.
Тем утром она не остановилась перед развилкой, чтобы
подумать. Пошла по понятной в тот момент дороге. В уверенности, что все сможет
объяснить. На той развилке представлялось именно так.
Кроме этого открытия, ничто другое Варю не удивило...
Глава 34
В машине закончился пар
- Не волнуйся только, – снова произнес в телефон
Мэтью, и Варя почувствовала, что под черепной коробкой полыхнуло. И еще
почему-то остро ощутила, как любила Мэтью и как ее нынешнее чувство к нему
похоже на любовь. От его голоса бросает в жар и в холод, сердце стучит гулко,
на весь мир. Только теперь ей нужна от него не любовь, а свобода.
- Позавчера был дедлайн, а
ответчики – прокуроры – не подали в суд бумагу со своими аргументами против
нашего иска. Похоже, у них все вышло из-под контроля. Еще неделю проволынят, и
барристер в суде сможет настаивать, чтобы их позиция вообще не рассматривалась.
...
Стр. 306
- Сам всех втянул, сочинитель! На тезку своего скинь.
Скажи, мое личное указание, – Брюсов направился к заветному шкафчику. – Ну что,
по рюмке махнуть придется. А вообще зря она это... Загноят ее там. Русская
потому что. Ну давай, разливай.
Примечание
Реальность давно размылась в череде невероятных
событий, которых и представить себе было невозможно, но они произошли. Эндрю
уже думает по третьему разу. Повторяет, что ничего нельзя исключать, Даже того,
что прокуроры могут обвинить меня не только в получении взятки от Абрамова, но
и в отмывании денег. Сейчас эта тема в тренде... Такие сценарии представляются
мне надуманными, но ведь жизнь уже научила меня принимать невероятное,
Даже Brexit – и тот по мне прошелся!
Квартира в Лондоне тик и не продана...
Эндрю все работает...
По-прежнему живу в ожидании.
Даже в ожидании можно жить, оставаясь в настоящем
здесь и сейчас. Я хохочу на дне рождения приятельницы Сонечки, кружусь в танце
с мужчиной, приятным во всех отношениях. Наконец, в Москве продалась одна из
двух квартир, и я немедленно влезла в новую стройку. Предвкушаю приезд сына с
внуком – наконец-то. Жду выхода этой книги.
Мне нужно совсем другое...
Но его нет. Значит, будем радоваться тому, что есть. Хотя это дико трудно. Хотя
я плачу по ночам, и Варина бабочка, переселившись в меня, по-прежнему бьется о
стекло. Хотя по-прежнему страшит будущее, которое едва ли будет радужным.
Штаб-квартира Интеллидженс
Сервис (МИ-6). Vauxhall Cross,
Лондон, 2 сентября 2016
Джулиан был занят любимым делом: разглядывал Темзу.
Хоть что-то неизменно в этой стране – суетливые мелкие барашки все разбиваются
о парапет. Им на Brexil плевать.
...