Вышла в свет статья: Наталья Вакурова. Информационная война в системе политического маркетинга: диагностические признаки и механизмы противодействия. / Вестн. Моск. ун-та. Сер. 21. Управление (государство и общество). 2017. № 4 с.55-71 https://leo-mosk.livejournal.com/4647456.html

ГЛОБАЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ

Н.В. Вакурова

ИНФОРМАЦИОННАЯ ВОЙНА В СИСТЕМЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО МАРКЕТИНГА: ДИАГНОСТИЧЕСКИЕ ПРИЗНАКИ И МЕХАНИЗМЫ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ

Вакурова Наталья Владимировна – кандидат филологических наук, доцент Государственного университета управления, Москва, Российская Федерация; e-mail: natalia_vakurova@mail.ru

В статье анализируется роль журналистики в информационных войнах в составе политического маркетинга, исследованы методы и средства воздействия на массовую аудиторию, способы ведения информационных войн. Автором вводится понятие «метажурналистика», дано его определение, выявлены сущностные признаки, даны рекомендации для его применения в качестве метода исследования современного медиапространства и инструмента информационной войны в политическом маркетинге.

Ключевые слова: гибридная война, дайджестирование, информационная война, киберсуверенитет, конвергентная журналистика, медиаобраз, метажурналистика, медийный менеджмент, рерайтинг, тематическое викарирование, управление массовым сознанием, фейковые новости

The article analyzes the role of journalism in informational warfare as a part of political marketing, examines the methods and means of influencing the mass audience, the methods of conducting informational warfare. The author introduces the concept of “meta journalism”, gives its definition, identifies essential it essential traits and gives recommendations for its application as a method of research in modern media space and an informational warfare tool in political marketing.

Key words: hybrid warfare, digestione, information warfare, cybersovereignty, convergent journalism, media image, metajournalism, media management, rewriting, theme vicariouly, control mass consciousness, fake news

Динамика событий в современном глобализованном мире и ее отражение в СМИ требует от исследователей средств массовой коммуникации пересмотра терминологии и ряда устоявшихся представлений о роли и функциях mass-media и журналистики [1]. В современном медиадискурсе концепт рыночной конкуренции в либеральной модели управления замещается группой понятий с корнем «война» и производными от него. Термины «информационная война», «кибер-война», «торговая война», «экономическая война», «война компроматов», «лингвистическая война», «допинговая война», «гибридная война», «proxy war» становятся характеристиками современного медиапространства. В условиях гибридной войны утрачивается значимость конфронтации прессы и власти. Линия фронта проходит не между социальными структурами, а внутри социально-политических институтов гражданского общества. Одни и те же люди оказываются носителями противоречий, поддерживая истину в одних вопросах и ложь в других, аудитория становится жертвой тщательно выстроенной пропаганды, усугубляемой управляемостью национальных СМИ [2]. Актуальность проведенного в статье исследования обусловлена тем, что к настоящему времени сложился рынок fake news, который поглощает значительные ресурсы общества. Наиболее ликвидным товаром стали технологии производства fake news, фактически представляющие разнообразные новейшие формы информационной войны, коммуникационного экстремизма и терроризма. Массовое применение в России получили технологии политического маркетинга с применением методов «затопления» содержательной информации, перманентного изменения правил, инструкций и требований к работе в медиапростванстве. В этих условиях выявление диагностических признаков информационной войны, обоснование механизмов противодействия информационной агрессии и манипулятивному воздействию на массовое сознание становятся наиболее значимой теоретической и практической задачей. В качестве метода исследования применялся мониторинг СМИ и анализ журналистского контента традиционных медиаканалов и блогосферы. В настоящее время противоречивое развитие событий и принимаемые решения не позволяют четко идентифицировать необходимую совокупность признаков войны [3]. Нет симметричных ответных действий, и агрессия может вызывать неадекватные последствия со стимулирующим эффектом. С точки зрения политического маркетинга данная ситуация формирует условия для эффективного применения соответствующих инструментов управления массовым сознанием [4].

Признаки современных информационных войн обнаруживаются в глубокой древности. Классическим примером стали письма Курбского царю Ивану Грозному. Формулировка соответствующего термина появилась во второй половине прошлого столетия. Как констатирует Г. Вирен, «термин возник и вошел в употребление в последней четверти прошлого века» [5]. По его же определению, «информационная война – это комплекс мероприятий по информационному воздействию на массовое сознание для изменения поведения людей и навязывания им целей, которые не входят в число их интересов, а также защита от подобных воздействий» [6]. Исследователь проблем массовой коммуникации и СМИ И. Панарин дает следующее определение: «Информационная война – форма ведения войны в мирное время государствами и транснациональными корпорациями (ТНК), представляющая собой использование специальных (политических, финансово-экономических, диверсионных, террористических и иных) методов, способов и средств для негативного воздействия на информационную среду противостоящей стороны и защиты собственной в интересах достижения поставленных целей» [7]. В сфере политического маркетинга для подобного воздействия используются выборные технологии, политический PR и политическая реклама [8]. В качестве инструментов влияния используются коррупционный подкуп, политический шантаж, военная и террористическая угроза [9]. Предпочтительным является формат «война чужими руками», так обычно воспринимается термин proxy war. Безусловной новацией являются электронные и гуманитарные технологии. Технологии обеспечивают глобальность мониторинга и вовлечения, перманентность скрининга, эффективную идентификацию проблемной тематики для выявления мишеней атаки, целевую локальность применения [10]. Диагностическим признаком атаки является «затопление» значимой информации неограниченным потоком второстепенных сведений, уводящих от сути сообщения. Часто используется такой инструмент, как приуроченность к какой-либо дате или событию, при этом психологическим фактором влияния становится как бы случайное совпадение фактов, последовательность которых вовсе не означает наличие причинно-следственной связи, но последняя, как правило, усматривается при поверхностном восприятии. В результате при отсутствии экспертной аналитики происходит искажение истины и закрепление в массовом сознании представлений, выгодных коммуникатору. При диагностике признаков информационной войны важно выявлять постановочный характер освещаемых событий, которые могут быть заведомо спровоцированы, в том числе и самими журналистами. Чаще всего подобные методы рассчитаны на опережающее действие с целью препятствования действиям конкурента в экономической борьбе или противника в политическом противостоянии. К диагностическим признакам информационной войны следует также отнести синергизм множественного действия таких факторов, как PR-подготовка с инсценированными декларациями, политическая поддержка монополизма через коррупционное продвижение и налоговые преференции. В качестве общего принципа ведения информационной войны в сфере политического маркетинга в ходе исследования публикаций в СМИ было выявлено, что при освещении дискуссионной или неоднозначной тематики проблемы большинства подменяются корпоративными интересами искусственных меньшинств. Общая актуальность замещается релевантностью для целевого сегмента аудитории, используемого для трансляции обвинений. Информационная повестка СМИ расходится с интересами и запросами аудитории [11]. Отсутствуют признаки ответственного управления: стандарты, привязка к реальности, право и правосубъектность, суверенитет. Система подготовки кадрового резерва ответственного управления подменяется корпоративной менеджеризацией, государственные функции передаются на аутсорсинг, бюджетное финансирование заменяется внебюджетным фондированием, краудсорсингом и новой моделью инициативного бюджета. Возможности внешнего влияния обеспечиваются увеличением числа субъектов законодательной инициативы, разрушением суверенной властной вертикали в пользу глобальной сетевой системы горизонтальных связей удаленного доступа.

Наложение двух систем управления – национальной вертикальной и глобальной горизонтальной – провоцирует общественную и бытовую конфликтность и, в конечном счете, повышает тревожность населения. По мере роста сопротивления сложившейся глобализации управление посредством национальным законодательством замещается потоком ведомственных подзаконных актов прямого управляющего воздействия, противоречащих законам и нормам естественного права. В связи с накоплением аудиторной усталости и без прямой связи с изменениями ситуации производится тематическое викарирование (замещение). Классическим приемом глобализации стало обвинение в проблемах, превентивно созданных самим источником обвинения. В 2017 г. данный процесс вошел в режим с обострением и на первый план вышли два типа обвинений: вменение обвиняемому собственных внутренних проектов или дискредитация очевидных достижений противоположной стороны. Традиционным инструментом стали борьба с коррупцией и обвинения в низкой производительности труда, связанных с вменением практики коррупционного подкупа и излишних непроизводительных затрат. Утверждение касается буквально всех сфер жизни, включая практику образования. Объем требований к исполнителям растет, параллельно в документооборот внедряются ошибки, исключающие исполнение финансовых и административных требований. Наблюдается массированная разноплановая кампания, нацеленная на демонстрацию силы невидимой стороны proxy war, деморализацию населения и разрушение семьи, рост протестных и суицидальных настроений, склонение к деструктивной инсайдерской деятельности, повышение бытовой конфликтности и смертности, особенно подростковой. Диагностическими признаками политического маркетинга являются недоступность информации об источнике решений, подмена суррогатами естественных продуктов и традиционных человеческих отношений. Национальные программы, как правило, прозрачны и нацелены на стабилизацию. Типичным примером является проект «День семьи, любви и верности» Фонда социально-культурных инициатив С.В. Медведевой, основные мероприятия которого уже десятый год проводятся в Муроме и адекватно освещаются региональными и федеральными СМИ, включая Первый канал. Эффективным приемом является использование стихийных проявлений или случайных событий в качестве инструмента по

61 60

литического маркетинга. В научной литературе политический маркетинг чаще всего рассматривают как прикладную отрасль, имеющую своим содержанием деятельность по формированию и регулированию политически значимого поведения масс в нужном для властных элит направлении [12]. Важнейшим инструментом политического маркетинга, включая маркетинг политического лидера, являются СМИ. Так, в результате информационной активности СМИ, и особенно телевидения, политиком года 64% россиян, по данным опроса ВЦИОМ 2016 г., назван В.В. Путин. Остальные указанные в ответах политические лидеры страны не набрали и 20%. Важно отметить, что резонансные события внутри страны, отмеченные россиянами как наиболее значимые, носят политический характер: парламентские выборы в России (10%), истории с применением допинга российскими спортсменами (7%), борьба с коррупцией (4%), военная помощь Сирии (4%). В настоящее время мероприятия политического маркетинга связаны с предстоящими президентскими выборами в России. Главными инструментами являются освещение в СМИ нестандартных решений В. Путина в сфере кадровой политики, зарубежных поездок и подписания международных соглашений, публикация рейтингов, а также дискуссионная аналитика по поводу протестных выступлений, информацию о которых преподносят либеральные прозападные СМИ (например, радио «Эхо Москвы») в режиме явного преувеличения их значимости (известный в ведении информационной войны прием «драматизации») [13]. В политическом маркетинге активно используются имиджевые стратегии, в том числе стратегия дискредитации путем так называемой «имитационной дезинформации». В качестве инструментов используются снижение доверия к источнику, нападение на источник, подмена источника (например, использование слухов) и другие [14]. Вместе с тем, информационное воздействие СМИ не всегда приводит к адекватным результатам [15]. Кампания борьбы с влиянием иностранных агентов, «патриотический стоп-лист» и законы по ограничению иностранного участия не привели к уменьшению потока депрессивных решений по наиболее чувствительным для населения направлениям: ЖКХ, жилищная политика, занятость и гарантии трудовых отношений, оплата производительного труда и устранение непроизводительных издержек, транспортная доступность, качество продукции массового потребления и стандартизация требований к ним, деловая активность. Результаты медиаисследований показывают, что информационная повестка расходится с интересами и запросами населения, доверие к СМИ год от года снижается [16]. Как отмечает Е.Г. Торсуков, «основной ареной информационного противоборства является информационно-психологическая сфера, представляющая собой часть информационной среды и связанная с воздействием информации на психическую деятельность человека» [17]. Соответственно, журналисты могут и должны применять в своей деятельности формы и методы управления информацией на основе ее анализа и интерпретации. Однако в настоящее время журналистика не выполняет свои прямые функции вследствие ряда причин, одной из которых является погружение в PR и рекламу [18]. В целях политического маркетинга применяются более сложные формы управления журналистикой для вытеснения новостной информации и замещения ее сфабрикованными проектами fake news. Глобализация журналистики производится через так называемые mainstream media (MSM), которым вменяется публикация материалов, подготовленных в рамках политического маркетинга в аналитических центрах за пределами страны, придаются преференции и политическая поддержка. По информации депутата А.К. Исаева, СМИ имеют договоры на публикацию подготовленных за рубежом материалов. В то же время национальная информирующая журналистика дискриминируется и подавляется. Исключение составляет новая фронтовая журналистика, которую технологично развивает Россия. Освещение в прессе резонансных событий выявляет признаки менеджмента стихийного массового поведения или предъявления обществу в качестве типичных массовых проявлений событий постановочного характера. Укрепились два типа «журналистского расследования» – публикация вероятной версии с отслеживанием реакции и использование вброса («слива») информации, организованного одной из сторон противоречивого менеджмента. Статусные СМИ приравняли сообщения в твиттере к официальным заявлениям. Авторами и одновременно фигурантами ключевых новостей становятся хакеры. Классические приемы редакторской работы, компиляция и дайджестирование экстраполируются на нетривиальные источники. Сопоставление медийных событий выявляет взаимную приуроченность и управляемый рерайтинг (переписывание уже опубликованных материалов в другом формате). В данном случае идентифицируются признаки менеджмента случайных событий и самоорганизации. Используются методы викиномики в социальных сетях для повышения эффективности воздействия информации. Менее заметна особая форма деятельности нежурналистского расследования, мимикрирующая под журналистику. Метажурналистика (мета – данные о данных), или квазижурналистика, по многим признакам напоминает форму корпоративного расследования службы собственной безопасности корпорации (compliance) [19]. Внутренний контроль соответствия деятельности корпоративной структуры законодательству декларируется как важнейшая часть менеджмента. Формат процедуры ведомственного расследования исключает состязательность процесса обвинения, участие адвоката и право на защиту. В то же время, подобные расследования оказывают существенное влияние на судьбы людей, нарушают права человека и наносят ущерб конкурентному развитию. Резонансные политические дела в США стали классическими примерами в истории PR [20]. Прежде всего, это хорошо известный Watergate и менее известный случай дезавуирования аргументов о необходимости бомбардировок Ирака агентом ЦРУ Валери Плейм Уилсон [21], также политические скандалы в FIFA или WADA.

Во всех подобных случаях использовался формат процедуры ведомственного расследования. Процедура применяется с выраженным несоответствием нормам естественного права для демонстрации силы, которой невозможно и бессмысленно сопротивляться. Фактически это не устранение человека с определенной публичной ролью, а акция устрашения, чтобы исключить все подобные роли. Суть процедуры состоит в том, что из допросов в форме интервью выбираются элементы ответов, на основе которых аналитические центры как особая форма PR-службы генерируют материал для публичного обвинения через СМИ или в отдельных случаях для следствия и суда. В критически важных темах на роли сотрудников корпоративной безопасности выдвигаются легендированные следователи ФБР. Формат ведомственного расследования активно внедряется в журналистику. Диагностическими признаками метажурналистики являются разделение ролей, оплата значительно более высокого уровня, а также инверсия, когда вопросы готовятся для провокации под заготовку. Задача интервьюера ограничивается записью ответов интервьюируемого со словами опровержений или любыми другими, воспроизводящими формулу обвинения или хотя бы ее часть. Для этого подходит любой человек, способный включить диктофон и транслировать заготовленные вопросы, не вникая в их смысл. Традиционный вариант журналистики предполагает наличие ответственного автора. Журналист самостоятельно проводит анализ темы (background), подбирает и формулирует вопросы, договаривается об интервью, расшифровывает текст и готовит материал для публикации. В постсоветское время сфера профессиональной деятельности журналиста расширилась, поскольку роли редактора и корректора сведены к минимуму. Обязанности журналиста без оплаты дополнительной занятости принудительно расширяются в формате конвергентной журналистики. Современный журналист обязан работать универсально, одновременно задавать вопросы, держать камеру и удочку с микрофоном. Телефон, диктофон, компьютер или планшет для работы обеспечиваются журналистом самостоятельно. При этом информирующая журналистика искусственно сокращается за счет снижения оплаты труда, отказа в гарантиях и перевода на заемный труд вне рамок трудового законодательства. Задачи подавления информирующей журналистики облегчает тот факт, что большинство журналистов имеют гуманитарное образование, зачастую не умеют выбирать существенную информацию

65 64

из большого объема данных и не владеют доказательным аппаратом верификации. При этом у профессиональных журналистов в пулах существует система взаимопомощи и обмена информацией, они могут договариваться друг с другом, когда, что и как передавать, чтобы не попасть под редакционные санкции. В результате происходит унификация новостного потока, облегчающая маркетинг fake news. Поведение метажурналистов строится иначе при выполнении поручений медийного менеджмента для целей PR. Задачи конвергентной журналистики выполняются разными людьми с узкой специализацией вместо универсализма. Характерным признаком является непубличность интервьюера. Разрешение на беседу с другими журналистами в том же пуле надо получить у PR-службы компании, по сути корпоративного compliance. Как уже было отмечено, задачей такого журналиста является получение первичного материала для заготовки обвинения. В критически важных темах в роли сотрудников редакции используются опытные аналитики удаленного доступа. По образу корпоративного расследования метажурналистика использует провокации, принуждающие к контакту и превращающие интервью в допрос, от которого невозможно уклониться. Важнейшим признаком медийного менеджмента является наличие резидента (инсайдера) в роли пресс-секретаря, блокирующего прямые несанкционированные контакты журналистов с ньюсмейкером. Пресс-секретарь исключает возможность содержательного интервью или контролирует содержание, если предотвратить не удалось. Основная задача состоит в обеспечении публикации материала в СМИ соответствующей редакционной концепции. На пресс-конференциях можно видеть, как несколько журналистов от разных СМИ узурпируют внимание однотипными вопросами формата корпоративных заготовок. Для вопросов по актуальной тематике не остается времени. Иногда случайно становится известно о запрете на микрофон для репортера по актуальной тематике или заметна работа журналистов, специализирующихся на выхолащивании смысла реальных проблем. В некоторых случаях доходит до угроз и взаимных оскорблений [22]. Работа метажурналиста, как правило, заканчивается передачей в редакцию диктофонной или видеозаписи, все остальное в сжатые сроки делает команда с распределенными ролями. Продукт в форме публикации может появиться практически сразу или в другой удобный для целей PR момент. Для метажурналистики характерна дивергенция вместо конвергенции. В этом смысле маркетинг fake news не отличается от любого другого, мимикрируя под журналистику. Противостоять метажурналистике чрезвычайно сложно. Некоторой страховкой служит опыт корпоративных переговоров. Традиционный принцип постулирует категорический отказ от непубличных встреч без участия журналистов, свободных от влияния источника обвинения. Метажурналистика исходит из принципа презумпции виновности назначенной «жертвы», каждое слово которой, если может быть использовано для фабрикации обвинения против нее, непременно используется. Центризбирком России применил механизм противодействия, разработанный на основе опыта многократных обвинений России в связи с выборами. Фабула определяется заранее, для подготовки итоговой резолюции используется сам факт присутствия наблюдателей на выборах, и, тем не менее, резолюция выглядит голословным и неряшливо подготовленным документом, не выдерживающим критического анализа специалистов МИД РФ. Специфическим признаком служит отсутствие оснований для присвоения исполнителям ролей непубличного корпоративного расследования и обвинения. В России данный формат теряет черты трагической безысходности в пользу фарса, и в грамотном анти-PR может использоваться для героизации жертвы. Учитывая опыт прошедших кампаний, глава ЦИК Э.А. Памфилова декларировала полную открытость в борьбе с нарушениями и предоставляла слово всем трансляторам обвинения, с которыми невозможно договориться. Их интересовали не нарушения в актуальной оценке, а релевантные формулировки. Памфилова ответила на вопросы в присутствии журналистов разных СМИ, указала на логические несоответствия и пригласила авторов критических публикаций к участию для завершения расследования. Обвинение оказалось обезоруженным из-за отсутствия авторов в числе публичных исполнителей, неспособных к содержательному диалогу паритетного формата. По мере развития информационной войны на первый план выходят обвинения жертвы в том, что является характерным признаком агрессора. Особую проблему составляет похищение граждан РФ в странах третьего мира с обвинением и осуждением в США для предъявления обществу русских хакеров, торговцев оружием или наркотиками. При этом для демонстрации силы грубо нарушается естественное и международное право.

67 66

Таким образом, вместо независимой информирующей журналистики действует система корпоративного менеджмента, которая может выполнить любые задачи управления массовым сознанием без ответственности за результат. Под видом заботы об интересах населения страны подаются темы, далекие от интересов населения, но релевантные для специфических сегментов зарубежной аудитории и людей, реализованных в транснациональной правозащитной системе. Более грубые системные нарушения выпадают из критики, если они нерелевантны или не соответствуют корпоративным интересам. Во многих случаях задачи информационной агрессии решаются через навязывание населению корпоративных интересов крупных транснациональных компаний-монополистов (ТНК). Менеджмент ТНК платит редакциям СМИ, которые считает влиятельными по своей тематике, за отказ от публикации критических негативных материалов. На финансирование национальных СМИ выделяет значительные средства The United States Agency for International Development (USAID). Влиятельные теле- и радиоканалы приобретают признаки корпоративности, журналисты – корпоративное мышление, подменяющее общие интересы частными. Информационный менеджмент активно работает в направлении цензуры Интернета. Под эмбарго находится информация об этиологии вирусных заболеваний, канцерогенеза и многочисленных разнообразных иммунодефицитов. Убираются сообщения о деструктивных проектах, в том числе самого информационного менеджмента. Зафиксированы случаи, когда из социальных сетей и особенно Wikipedia исключается информация об отечественных ученых и их приоритетных открытиях. Аналогичные запреты действуют на телеканалах. Тематически купируется информация палат Федерального Собрания. Ряд парламентариев устранен из-за конфликта национальных и корпоративных интересов. Некоторые подверглись процедуре описанного выше квазиведомственного расследования, причем следственные действия выполнялись СМИ, и после эфира их обвинения транслировали следственные органы. Информация с примерами и названиями компаний присутствует в открытом доступе или, как минимум, была размещена, однако источники информации чаще всего отказываются ее подтвердить из-за угрозы потерять свою роль и влияние. В отличие от журналиста, исследователю проще обойти запреты, так как ситуация постоянно меняется и производится тематическое викарирование, но форматы сохраняются и могут быть описаны на любых примерах, которые утратили актуальность, соответственно и опасность для автора.

Некоторые хронические проблемы экономики (неуправляемый рост тарифов, спекуляции на фондовом рынке и с отечественной валютой) были созданы через манипуляции журналистикой. В целях информационной войны используются разделение ролей и специальная подготовка по каждой роли с применением современных технологий для отражения релевантной тематики. В качестве базовых критериев противостояния информационной войне на межнациональном уровне рассматриваются, как правило, три основных компонента суверенитета России, которые при любых условиях должны быть сохранены: духовный, информационный и киберсуверенитет [23]. Президент группы компаний InfoWatch Н.И. Касперская в своем выступлении на пленарном заседании Совета Федерации 29.11.2016 назвала особенности медийных атак: преобладание и «клейкость» негатива, «злопамятность» сети. Цена «отмывки» вброса негатива чрезвычайно высока. Для вбросов используются боты и фейковые новости. Технические средства защиты неэффективны и отстают от технологий агрессии. Н.И. Касперская предложила проводить мониторинг социальных сетей для выявления предпосылок атаки, публиковать сообщения об атаке и давать свою позитивную информацию. Было высказано предложение осуществлять импортозамещение и вводить государственное регулирование, а также ограничить введение программного управления и баз данных в открытом сегменте Интернета. На заседании Государственной Думы 14.11.2016 депутат А.В. Чепа в заявлении от фракции Справедливая Россия описал ситуацию с кибератаками, сославшись на слова вице-президента США Джо Байдена, раскрывающие цели Вашингтона в отношении России и следующих выборов. Был озвучен факт, что за 2015 г. серверы органов власти РФ испытали 24 млн атак, при этом в качестве «слабого звена» было названо импортное программное обеспечение. Председатель комиссии Совета Федерации по информационной политике и взаимодействию со СМИ А.К. Пушков считает информационную войну признаком однополярного мира. Она связана с попыткой установить политическую монополию и политическую гегемонию. Наблюдается манипуляция информацией и фабрикация фейковых новостей. Авторы атак создают в массовом сознании ощущение войны через те же mainstream media (MSM). Декларируемая мотивация большинства PR-проектов с использованием СМИ и/или социальных сетей связана с принудительной демократизацией, распространением добра и предотвращением зла. Реальная мотивация направлена на монополизацию власти, подавление конкуренции и омертвление ресурсов. Фактически это агрессия, повышающая издержки, блокирующая развитие страны и доступ населения к информации. Разрабатываются и предпринимаются военные действия, традиционные и нестандартные, для которых исследователи не успевают придумывать названия. На первом плане внимания экспертов, политологов и аналитиков неизменно оказываются признаки информационной войны. Частный вывод состоит в том, что сложившуюся ситуацию вполне правомерно и доказательно можно интерпретировать как информационную войну. Прямого прагматического смысла данный вывод не имеет, потому что универсального механизма противодействия информационной войне не существует, а попытки ответных действий без профессиональной проработки усугубляют ущерб. На противодействие отвлекаются необходимые ограниченные ресурсы, в то время как отсутствие ответа воспринимается как проявление слабости, а простые опровержения закрепляют в общественном мнении формулировки обвинения. По свидетельству экспертов, доминанта массового сознания меняется в направлении, противоположном цели информационных атак [24]. Некоторые эксперты констатировали, что инициаторы информационной агрессии проигрывают на своем поле. Социальные сети как носитель либерального сознания в рамках отдельных тематических направлений превратились в проводника государственнического и патриотического мышления. Новый президент США Дональд Трамп заявил 31.12.2016 «Русские обыгрывают CNN и NBC, как дураков. «Fox news» полностью понимает ситуацию». Альтернативный негативному MSM вариант «Fox news» получает популярность в десятки раз выше CNN Русский вариант MSM в форме телеканала «Russia Today» и агентства «Sputnik» активно блокируется и, тем не менее, успешно привлекает аудиторию. Отказ от активного противодействия информационной агрессии позволяет выявить войну внутри источника агрессии. Защита россиян от корпоративных преследований является государственной задачей. Сам факт преследования спортсменов, парламентариев, сотрудников госструктур или представителей РФ на международных площадках является фактом признания их роли в продвижении позитивных интересов страны.

Общий вывод заключается в том, что характер информационной войны как инструмента политического маркетинга соответствует предложенной нами модели журналистики и методам управления коммуникациями [25]. Важным фактором противостояния информационной агрессии является осознанная деятельность профессионального журналистского сообщества с применением современных медиатехнологий. Исходя из сказанного, практические рекомендации, состоят в следующем:

1. Необходимо минимизировать возможности метажурналистики в России, в том числе через восстановление и поддержку отечественной информирующей журналистики формата «универсальный журналист»;

2.Противодействие информационной войне в целях собственного политического маркетинга должно быть организовано с учетом биполярной самоорганизации в условиях глобализующего экстраполитарного управления;

3. Следует расширить тематику профессиональной аналитики в СМИ с целью нивелирования воздействия информационной агрессии и создания адекватного медиаобраза России как внутри страны, так и за ее пределами;

4. Необходимо использовать междисциплинарность для поиска формулировок общих закономерностей текущих событий. Для предъявления итогов допустимы любые каналы взаимодействия научного сообщества и аудитории;

5. В документооборот и информационное взаимодействие следует внедрять защищенные практики. В частности, использовать формат «только текст» для передачи в редакции файлов без макросов, счетчиков посещений и прочей управляющей информации. В критических случаях необходимо возвращаться к передаче информации через бумажный носитель с одновременным дублированием в электронном виде. События в мире ускоряются, и это требует формирования опережающей системы действий. Новые подходы в управлении политическим маркетингом позволяют не только диагностировать признаки информационной войны, но и выработать адекватные механизмы противодействия информационным атакам и манипуляциям в медиасреде.

1. Бакулев Г.П. Массовая коммуникация: Западные теории и концепции: Учеб. пособие для студентов вузов. 2-е изд., перераб. и доп.. М.: Аспект Пресс, 2010.

2. Вартанова Е.Л. Основы медиабизнеса: Учебное пособие для студентов вузов. М.: Аспект Пресс. 2009.

3. Вепринцев В.Б., Манойло А.В., Петренко А.И., Фролов Д.Б. Операции информационно-психологической войны. М.: Горячая линия – Телеком, 2005.

4. Бернет Дж., Мориарти С. Маркетинговые коммуникации: интегрированный подход / Пер. с англ.; под ред. С.Г. Божук. СПб.: Питер, 2001.

5. Вирен Г.В. Современные медиа: Приемы информационных войн: Учеб. пособие для студентов вузов. М.: Аспект Пресс, 2017. С. 8.

6. Там же. С. 5.

7. Панарин И.Н. Информационная война и коммуникации. М.: Горячая линия – Телеком, 2014. С. 217.

8. Гринберг Т.Э. Политические технологии: PR и реклама: Учеб. пособие для студентов вузов. М.: Аспект Пресс, 2005.

9. Шестопал Е.Б. Политическая психология: Учебник. 5-е изд., перераб. и доп. М.: Инфа-М, 2002.

10. Чумиков А.Н., Бочаров М.П. Актуальные связи с общественностью: сфера, генезис, технологии, область применения, структуры: учебно-практическое пособие. М.: Юрайт; Высш. образование, 2009.

11.Вакурова Н.В. Новые тенденции в журналистике в условиях политической и общественной нестабильности (по материалам анализа прессы за 2012-2013 гг.) // Вестн. ун-та (Государственный университет управления). 2013. № 14. С. 245-248.

12. Ильясов Ф.Н. Политический маркетинг. Искусство и наука побеждать на выборах. М.: ИМА-Пресс, 2000.

13. Вирен Г.В. Указ. соч. С. 53.

14. Связи с общественностью: Теория, практика, коммуникативные стратегии. Учеб. пособие для студентов вузов. 2-е изд., испр. и доп. / Под ред. В.М. Горохова, Т.Э. Гринберг. М.: Аспект Пресс, 2017. С. 161.

15. Дзялошинский И.М. Современное медиапространство России: Учеб. пособие. М.: Аспект Пресс, 2013.

16. Федотова Л.Н. Социология массовой коммуникации. Учебник. 4-е изд. М.: Аспект Пресс, 2009.

17. Торсуков Е.Г. Управление информацией в глобальном информационном пространстве // Журналистика в 2016 году: творчество, профессия, индустрия. Сборник материалов международной научно-практической конференции. М.: МедиаМир, 2017. С. 90.

18. Вакурова Н.В. Социально-психологические факторы воздействия СМИ // Вестн. ун-та (Государственный университет управления). 2011. № 6. С. 23-26.

63 62

19. Вакурова Н.В., Московкин Л.И. Метажурналистика как инструмент информационной войны. К вопросу виртуализации политического противоборства в глобализованном мире // Сборник публикаций мультидисциплинарного научного журнала «Архивариус» по матер. ХVI Международной научно-практической конференции «Наука в современном мире». Киев: Мультидисциплинарный научный журнал «Архивариус», 2017. С. 59-70.

20. Панарин И.Н. Информационная война, PR и мировая политика. М.: Горячая линия – Телеком, 2006; Панарин И.Н. Информационная война и коммуникации.

21. Уилсон В.П. Игра без правил. Как я была секретным агентом и как меня предал Белый дом / Пер. с англ. Н. Алешиной, В. Полищук, А. Чекмасова, Е. Третьяковой, Т. Казаковой, О. Якименко. Предисловие Ю. Кобаладзе. СПб.: Азбука-Аттикус, 2012.

22. Невзоров А.Г. Искусство оскорблять. М.: АСТ, 2016.

23. Гринберг Т.Э. Указ. соч.

24. Прохоров Е.В. Журналист и массовое сознание. М.: РИП-Холдинг, 2007.

25. Вартанова Е.Л. Указ. соч.

Список литературы

Бакулев Г.П. Массовая коммуникация: Западные теории и концепции: Учеб. пособие для студентов вузов. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Аспект Пресс, 2010.

Бернет Дж., Мориарти С. Маркетинговые коммуникации: интегрированный подход / Пер. с англ.; под ред. С.Г. Божук. СПб.: Питер, 2001.

Вакурова Н.В. Социально-психологические факторы воздействия СМИ // Вестн. ун-та (Государственный университет управления). 2011. № 6. С. 23-26.

Вакурова Н.В. Новые тенденции в журналистике в условиях политической и общественной нестабильности (по материалам анализа прессы за 2012-2013 гг.) // Вестн. ун-та (Государственный университет управления). 2013. № 14. С. 245-248.

Вакурова Н.В., Московкин Л.И. Метажурналистика как инструмент информационной войны. К вопросу виртуализации политического противоборства в глобализованном мире // Сборник публикаций мультидисциплинарного научного журнала «Архивариус» по матер. ХVI Международной научно-практической конференции «Наука в современном мире». Киев: Мультидисциплинарный научный журнал «Архивариус», 2017. С. 59-70.

Вартанова Е.Л. Основы медиабизнеса: Учебное пособие для студентов вузов. М.: Аспект Пресс. 2009.

Вепринцев В.Б., Манойло А.В., Петренко А.И., Фролов Д.Б. Операции информационно-психологической войны. М.: Горячая линия – Телеком, 2005. Вирен Г.В. Современные медиа: Приемы информационных войн: Учеб. пособие для студентов вузов. М.: Аспект Пресс, 2017.

Гринберг Т.Э. Политические технологии: PR и реклама: Учеб. пособие для студентов вузов. М.: Аспект Пресс, 2005.

Дзялошинский И.М. Современное медиапространство России: Учеб. пособие. М.: Аспект Пресс, 2013.

Ильясов Ф.Н. Политический маркетинг. Искусство и наука побеждать на выборах. М.: ИМА-Пресс, 2000.

Невзоров А.Г. Искусство оскорблять. М.: АСТ, 2016.

Панарин И.Н. Информационная война, PR и мировая политика. М.: Горячая линия – Телеком, 2006.

Панарин И.Н. Информационная война и коммуникации. М.: Горячая линия – Телеком, 2014.

Прохоров Е.В. Журналист и массовое сознание. М.: РИП-Холдинг, 2007. Связи с общественностью: Теория, практика, коммуникативные стратегии: Учеб. пособие для студентов вузов. 2-е изд., испр. и доп. / Под ред. В.М. Горохова, Т.Э. Гринберг. М.: Аспект Пресс, 2017.

Торсуков Е.Г. Управление информацией в глобальном информационном пространстве // Журналистика в 2016 году: творчество, профессия, индустрия