08.09.19 Наталья ВАКУРОВА
Книга в Москве
Рецензия на книгу Юрия Полякова «Веселая жизнь, или
секс в СССР» https://leo-mosk.livejournal.com/6741207.html
Роман-газета №№ 11-12,
ЖИЗНЬ В СССР, или СЕКС, КОТОРОГО «НЕ БЫЛО»
Словом «секс» в заглавии книги уже никого не удивишь,
однако внимание широкого читателя оно по-прежнему привлекает. Думаю, именно по
этой причине автор остановился на этом названии. Наверняка, были варианты типа
«Страна, которую мы потеряли», «Ностальгия по СССР»
или, к примеру, «Вперед в прошлое: печальные итоги веселой жизни».
Причина написания романа – в его первом предложении:
«Становлюсь ретроманом и все больше люблю прошлое».
И вот, через пятьдесят лет после «Дембеля»
(«Сто дней до приказа») Юрий Поляков публикует роман, который, как мне кажется,
давно ждали. Вышел он строго вовремя: рефлексия относительно жизни в СССР
должна была не только содержательно оформиться, но и предстать в виде некоего
художественного образа, эмоционально-смысловой оценки того, что произошло с
нами.
Мы – это поколение родившихся в
50-60 гг., которое с детства впитало в себя правила, ценности и мифологемы
советского строя.
Без ложной скромности могу назвать себя экспертом в
области творчества Юрия Полякова, так как прочитала все без исключения
произведения писателя, включая блистательные «Небо падших», «Козленок в молоке»
и трилогию «Гипсовый трубач», персонажи и место действия которой (Дом
творчества писателей) во многом предвосхищают описываемое в «Веселой жизни».
В романе есть персонаж, который, по словам автора,
сидя в редакции, по целым дням «ваял голографический роман». Если убрать
иронию, голографическим можно назвать роман самого Полякова: в нем использованы
практически все известные нарративные технологии,
позволяющие придать тексту ту пространственно-временную конфигурацию, которая
дает возможность читателю наиболее объемно представить себе героев и события,
описываемые автором.
«Позвали в кабинет.
Уж так заведено.
Заходишь, как поэт,
Выходишь, как г…о»
Каждая глава предваряется эпиграфом в виде
четверостишья якобы неизвестного автора, анонима за подписью А., со всей
очевидностью принадлежащего самому Ю.Полякову. Не случайно он (или его
лирический герой Полуяков) сокрушается, что не стал
поэтом, чувствуя свои способности к рифмованию
мыслей.
«Нет в прошлое возврата,
Нет на башке волос.
Теперь зовем развратом,
Что юностью звалось…»
Описываемые события относятся к 1983 году, когда
молодому писателю и редактору газеты «Столичный писатель» Егору Полуякову было дано партийное поручение возглавить
комиссию по рассмотрению «личного дела» маститого писателя-почвенника
Ковригина, якобы пытавшегося передать рукопись своих «Крамольных рассказов» за
границу.
Все перипетии и процедуры партийного осуждения
Ковригина описаны не просто с иронией, а в духе почти забытых сегодня
сатирических жанров фельетона и даже местами острого памфлета. Чего стоит,
например, образ партийного функционера Лялина, выражающего свои мысли и
настроение исполнением арий из существующих и несуществующих опер! Чтобы дать
возможность читателю прочувствовать стилистику, не могу удержаться от
цитирования, возможно, более объемного, чем требует жанр небольшой рецензии, но
все же...
«Входить к начальству следовало с выражением
надежным, но не холуйским, да еще с оттенком самоиронии: в аппарате принято
почти обо всем говорить шутейно. Пафос – для трибун. Но едва я взялся за ручку,
как услышал за спиной натужный полубас, запевший на
весь этаж:
- «Не узна-а-ю-у Григория Грязно-ова-а!»
Я оглянулся.
- «Куда ты, удаль прежняя, дева-а-алась?»
– Лялин пел, воздев руки и по-оперному выкатив грудь.
… В тот день на Лялине были песочный блейзер с золотыми пуговицами, полосатая
рубашка и галстук с драконами.
- «Пойдем в черто-о-ог, мой
рыцарь долгожда-а-анный – пропел он, увлекая меня в
кабинет. – Я раны исцелю живой водо-о-ою…»
Ситуации на грани фарса,
неожиданные решения, совпадения и неудачи, везение и провалы – все это смешалось
в удалом угаре повествования, в котором, конечно, секс присутствует в довольно
большом количестве, но не определяет качество происходящего, ибо оно выходит за
рамки обыденного (кстати, щедро и подробно описанного в романе) и переходит на
другой уровень понимания этой бескомпьютерной поры,
игры, которую начали без нас, по ходу которой постоянно меняются правила и неизвестно, в чем
заключается выигрыш.
Можно утверждать, что выигрыш, и совершенно
конкретный, может получить читатель, если только он будет внимателен к тексту.
Такие читатели, безусловно, есть, я встречала их на Международной Московской
книжной выставке-ярмарке, проходившей совсем недавно на ВДНХ. Востребованность произведений Юрия Полякова зашкаливает,
достаточно было подойти к стендам издательств «Художественная литература» или
«У Никитских ворот».
Для Юрия Полякова слово – это его
«все»: точность, образность, ирония, ассоциативность, парадоксальность,
философичность и – разухабистость «да гори оно все огнем», которая ведет
читателя по непредсказуемым лабиринтам сюжета. И можно забыть позвонить девушке, о встрече с
которой мечтал, так как фантасмагорическая пьянка в
доме творчества Переделкино напрочь вытеснила из
сознания любовную составляющую…
Интересно, что все планы героя, касающиеся ухода из
семьи, как и в романе «Замыслил я побег», полностью провалились: видимо, автор
все же за «крепкую советскую семью». И это правильно, хочется даже слоган для социальной рекламы соответствующий
написать, учитывая сегодняшние ЛГБТ и прочие
недоношенные реалии.
Все, как известно, начинается с любви, а у Полякова
это не только любовь к жизни, но и к стране. В том числе к той, которую мы
потеряли. Или которая исчезла, как Атлантида… Или, как
домик с садом, где жили летом у бабушки, уже давно снесен, и вместо сада –
серый бетонный дом-коробка. Но в памяти все живо, причем в самых мелких деталях
и подробностях.
Отдельное спасибо за описание редакционных будней. Никогда не забуду, как после факультета журналистики пришла на
Шаболовку, 37 – хоть и ТВ, но в точности, как в описанной Поляковым редакции «Стописа»: непонятная мебель в коридорах, прокуренные
лестницы, кто-то моет голову под краном в туалете, так как дома нет горячей
воды, сотрудники заняты разговорами о чем угодно, но только не о работе.
И все это в полудушной атмосфере служебных романов,
вспыхивающих влюбленностей и затухающих семейных очагов. Звонки «оттуда»,
рукописи к цензору, вызовы к начальству, скучающему в огромных кабинетах с
обязательным коньяком в шкафу.
Кстати, о коньяке: он свободно продавался, как и
другие алкогольные напитки, на разлив в баре Останкинского телецентра на ул.
Королева. Считалось, что создатели телевизионного социалистического продукта
должны были иметь возможность подпитывать свой творческий потенциал не только
кофе или чаем. Надо отдать дань исторической правде – это было недолго… Но именно это время,
начало-середину 70-х, так достоверно и лирично описала журналист и телеведущая
тех лет Галина Шергова в повести «Туманная эстакада».
С каждым годом все более убедительным кажется
утверждение поэта, что «большое видится на расстояньи».
То, что увидел сегодня Юрий Поляков, вряд ли могло быть
написано в 1983 году, когда он (то есть его герой) попал, как кур в ощип, в мельницу партийных разборок и вышел из-под ее
жерновов весьма потрепанным, но сохранившим «лицо», поняв и раскусив
идеологическую подоплеку произошедшего с ним, при этом не отрекшись публично и
пошло от общего со страной прошлого, как многие, сжигавшие и рвавшие
свои партийные билеты.
«Тебя бранят наперебой,
И то не так, и это плохо…
Мне было хорошо с тобой,
Прощай, веселая эпоха!»
«Минуло столько лет, умерло столько друзей и врагов… Одни воспоминания стерлись и поблекли, другие переплелись
между собой, как лески удочек у незадачливого рыболова, а третьи обросли красивыми
домыслами. Представления любого человека о его прошлом – это вид
самообольщения. По этой причине мне пришлось сначала изменить сначала имена
соучастников, а потом и собственную фамилию. На всякий случай. Не обошлось без
тайнописи и мистификаций: нельзя же оставлять в праздности будущих текстологов.
К тому же Бог наделил меня особым ехидным прищуром, который специалисты
называют гротескным реализмом. Все вокруг. Включая себя самого, я вижу со
смешной стороны. Но люди обидчивы. Зачем мне судиться с мнительной родней
невольных героев моей хроники тех еще лет?
Но за принципиальное соответствие ретроромана
реальности я ручаюсь моим партийным билетом, который бережно храню в левом
верхнем ящике письменного стола» (Юрий Поляков).
Есть книги, по которым можно прочитать эпоху.
Прочитать и вникнуть. Не осуждать. Просто понять. И, может быть, простить.
«Ты все хорошенько сначала взвесь, Засучивая рукава,
Ведь жизнь такова, какова она есть, И больше не какова…»
Л.М. Натальина рецензия отражает ее принцип: рецензия
не должна быть слабее произведения. Поляков безусловно
талантливый писатель. Он принадлежит к поколению пятидесятых и поэтому
увлекается применением своего таланта для смакования бытовых моментов
семидесятых годов. В магазине выбрасывают мясо и люди вырывают куски друг у
друга из рук. Волны дефицита лука туалетной бумаги гречки муки, сменяющие друг
друга для отвлечения внимания населения. Их родителям с той же целью раздавали
по восемь соток, потом по шесть. Но это поколение сравнивает свое прошлое с
последующим движением к свободе, ассоциированной с либерализмом. Поэтому
описания Полякова в наши дни востребованы. Сравнения с более ранним прошлым
отсутствует, когда люди были злые и не было туалетной
бумаги. В свободной доступности не было не только мяса или шести соток, людям
жить было практически негде. Был запрет абортов, но не было отпуска по уходу за
детьми. Отсюда появилось поколение Полякова. Я старше. До смерти Сталина и
после нее поколения разных эпох, они не поймут друг друга.
Роман-газета
2019 №11
/1832/ Основана в
Юрий Поляков
Часть первая
Канувший в Лету
1. Время,
назад! Пролог
Надоело
ворошить архивы, Соблюдать диету и режим. «Девушка, постойте, вы красивы!
Погуляем, выпьем, согрешим...»
Становлюсь ретроманом и все больше люблю прошлое. Видно, дело идет к
старости, но сердце еще ёкает при виде весенних девушек с голыми ногами. Я
давно собирался написать о нашей веселой молодости, совпавшей с советским
«застоем»...
- Ну? –
спросила с тревогой она.
- Баранки
гну!
- У тебя
глаза пьяные.
- Надену дымчатые
очки. Бульон есть?
- Есть.
-
Разогревай!
Запершись в
ванной для реанимационных процедур, похожих на чудо воскрешения Лазаря, я
мучительно соображал, что же мог означать внезапный вызов. Имелось сразу две
версии. Первая, самая вероятная. В «Стописе», который
я возглавлял третий год, прошла ошибка, возможно политическая. Поясню: наша
газета «Столичный писатель» – обычная четырехполосная
многотиражка половинного формата «Правды» и на вид не отличалась от таких же
«боевых листков», выходивших на каждом крупном предприятии, в вузах и воинских
соединениях. Но наша газета предназначалась московским писателям, а к бойцам
идеологического фронта было отношение особое: «Стопис»
внимательно читали в горкоме и даже в ЦК. Полгода назад мы прошляпили жуткий
«ляп»: напечатали безобидное на первый взгляд стихотворение поэта Феликса Чунина:
Стою на
площади вокзальной.
Тяжелый на
плече рюкзак.
Ах, не
смотри же так печально!
Любимая, ну
что не так?
Иль ты,
наверное, забыла,
Насколько
широка страна
Жизнь без
дорог – почти могила.
И вновь
неведомая сила
Вдаль
позвала. Не плачь, жена!
Меня вызвали
в Китайгородский проезд и намылили шею, потом еще в горкоме добавили. За что? А
вы прочитайте первые буквы строчек по вертикали, и выйдет: «Сталин жив».
Поняли? Называется «акростих».
Вторая
возможная причина вызова была еще хуже. Моя повесть «Дембель-77», отвергнутая
всеми журналами, застряла в кабинетах ГЛАВПУРа и
военной цензуры. Возможно, они переслали рукопись в МГК и попросили провести со
мной профилактическую беседу. Ха-ха! В горкоме два года лежит и сохнет другая
моя непроходная вещь – «Райком». Острая. Ехидная. Про комсомол. Как говорится,
испугали ежа зубной щеткой! Воспитательных бесед я вынес уже много:
– Георгий
Михайлович, вот вы хороший автор и к тому же молодой коммунист, а написали
такое...
Я написал
правду.
– А вы
подумали, как эта правда скажется на оборонной мощи страны?
- Правда
навредить не может!
4. Пивное
братство
Ты выпил и
от счастья застонал.
И зародилась
жизнь в глазах твоих.
Да Здравствует Интернационал
Тех, кто
соображает на троих!
Напомню,
заканчивался сентябрь 1981 года. В стране генсекствовал
Андропов, он объявил в журнале «Коммунист», да мы совсем не знаем того
общества...
2019 №12
/1833/ Основана в
Юрий Поляков
'Весёлая жизнь, или Секс в СССР
ОСЕНЬ В
КУЩАХ
44. Вон из
Москвы!
От суматохи
одурев, Бегу туда, где успокоюсь, – На ложе трав, под сень дерев! Прощай,
фекальный мегаполис!
По субботам
Окружная дорога почти свободна, и мы доехали до Переделкина
меньше чем за час. Водителя звали Петром Матвеевичем. На нем были замызганная,
синяя когда-то спецовка и детская кепка с Зайцем из
«Ну, погоди!» на тулье.
Когда
выехали на Каширское шоссе, я заметил возле киноконцертного комплекса...
...