https://leo-mosk.livejournal.com/10134137.html

07.01.23 Наталья ВАКУРОВА

Книга в Москве

Маньяк счастливой жизни

Каждая новая книга Дины Рубиной вызывает ощущение литературного сюрприза, ее хочется сразу купить и немедленно начать читать, забывая о текущих делах и насущных проблемах.

Когда на книжной выставке NON/FICTION – 2022 в Гостином дворе в глаза бросилась знакомая обложка серии романов Дины Рубиной с интригующим названием «Маньяк Гуревич» (М.: Эксмо, 2022. – 512 с.), сомнений не было: надо брать.

Писательница предупреждает: «Любители триллеров могут расслабиться: мой «Маньяк Гуревич» не имеет к криминальному чтиву никакого отношения. Наоборот: доктор Гуревич, психиатр, по роду своей профессии обязан лечить маниакальные состояния своих пациентов. Но как быть, если его пылкое воображение с детства легко воспламеняется, а благородная и увлекающаяся натура заставляет встревать в самые дикие ситуации, доводя Гуревича до совершенного гротеска и даже до прискорбной буффонады?»

Автор определяет жанровую разновидность своего романа как «жизнеописание в картинках». И начинается жизнеописание с самого детства. Семья была врачебная. Мама – гинеколог, папа – врач-терапевт в психиатрической больнице. Мама была резкой, властной и жесткой в высказываниях. Суть маминой профессии, по мнению папы, была «увы, далека от поэзии». Сам же он, романтик и бессребреник, знал наизусть всего Пушкина, а взятки брал только книгами. «Увидев наконец родимую обитель, Главой поник и зарыдал…» – неизменно повторял папа, открывая дверь сыну, вернувшемуся из школы. Воскресные дни, проведенные с родителями, были незабываемыми. Через много лет, уже живя в Израиле, Гуревич вспоминал лампу под зеленым стеклянным колпаком, мамины блины, лежащие горкой на блюде, оживленные разговоры родителей – как правило, о работе. «У мамы был бархатный, раскатистый смех, папа крякал, как утка».

Папа был из тех интеллигентов, которые ничего не умеют делать руками. Он парил над бытом, боясь увязнуть в нем, как в болоте. Зато он много гулял с сыном по историческим местам. «Обходили они и окрестные старинные кладбища при запущенных храмах, и, глядя на безносую плакучую деву или сильно оббитого ангелочка, папа произносил, печально вздымая густые актерские брови: «Смерть велика и непознаваема…»

Наверно, не стоит уточнять, что семья была еврейская. За этим очевидным фактом судьбы Семена Гуревича маячила эмиграция, сначала как призрачный намек, затем как жизненный план, затем – реальность, в которую погрузилась его типичная семья: жена русская, муж – еврей, дети – граждане мира.

Дина Рубина, как никто, знает все повороты и подводные камни бурной реки под названием алия. Описанная ею подготовка к отъезду в Израиль до боли знакома всем репатриантам: сбор бесконечных документов, продажа квартиры, скоропостижное изучение иврита (который русская Катя выучила быстро и без особого труда, чего не скажешь о представителе древнего народа Гуревиче) – все это, включая душевные метания в дихотомии «советский патриотизм» и «историческая родина», представлено поистине глубоко и, конечно же, с той болью в сердце, которая остается с уехавшими на всю жизнь, как бы замечательно они ни устроились на новом месте. Здесь невозможно обойтись без цитаты, полностью приведем ее еще и для того, чтобы читатель мог почувствовать стиль автора и погрузиться, хотя бы немного, в ту атмосферу повествования, которую своим талантом создала Дина Рубина.

«Гуревич совсем притих...

Он не мешал Кате покупать идиотские скатерти, простыни, какие-то пижамы или кожаные куртки, но надоел ей до чертиков своими унылыми сентенциями о том, что эмиграция – это трагедия, а не морской круиз и не прогулки при луне, – почитай, Катя, хороших русских поэтов. Катя раздраженно отвечала, что при луне гуляют только лунатики, а еще пациенты Гуревича, ряды которых он пополнит, если она, Катя, не увезет его из этого бардака и кошмара.

За далью даль, думал Гуревич; за бардаком и кошмаром всегда маячат другие кошмар и бардак. Это вечная карусель в том парке аттракционов, в котором мы обречены развлекаться всю жизнь…»

Девяностый год двадцатого столетия. В этой цифре виделось Гуревичу нечто лысое на тонкой ножке, унылое и безысходное. Вот как описывает Дина Рубина волну эмиграции в это время: «Миллион народу встал на крыло и перелетел в другой ареал обитания. Такое случается в природе с птицами, животными или насекомыми; с людьми это происходит в периоды мировых катаклизмов и общественных потрясений…Или по воле какой-то непостижимой силы. В апокалиптической стае, заполнившей небеса, неслась в неизвестное и семья Гуревичей».

Вторая часть книги посвящена жизни семьи в Израиле. Отвратительные жилищные условия, безденежье, символически оплачиваемая работа – от частной «русской» скорой помощи и сидения со вздорными стариками, от которых не сбежал только альцгеймер, до дежурства в службе собачьих укусов. Казалось бы, читатель должен окунуться в атмосферу чудовищных трудностей и их преодоления с целью выживания, но такого ощущения не возникает. По-видимому, опять-таки из-за ироничного стиля повествования и того осмысленного позитива, который подпитывается чувством семьи, единения с прошлым и родителями, даже умершими, и с детьми, которые ставят с ног на голову привычные представления и традиции, но от этого не становятся менее дорогими и любимыми.

Хронологически роман заканчивается через 30 лет после отъезда Гуревича в Израиль, то есть примерно в 10-х годах нашего столетия. По факту, главный герой, тот самый «маньяк», подводит итог своей жизни, из которой ни минуты никому бы не отдал. Теперь он уже ничего не доказывал и ни с кем не спорил. «Просто хотел еще побыть здесь, вместе с Катей, с детьми и с новыми их детьми, которых тоже так пронзительно зачем-то любишь, а для чего? Все равно ты останешься с ними ненадолго… Может, для того, чтобы лет через пятьдесят кто-то из них тоже повел своего внука в парикмахерскую, глянул в зеркало, увидел там в себе деда Гуревича и велел далекому, еще не родившемуся парикмахеру конца двадцать первого века: «Давай «под канадку»?

Да, грустно, но это светлая грусть. В предисловии к роману Дина Рубина признается, что мысль написать именно светлую и теплую книгу пришла ей в начале тягостных месяцев пандемии. «Я вдруг поняла, что читателю и так тяжко дышать, и так тесно жить; что его и так сейчас сопровождают болезни, горести и потери; читатель инстинктивно ищет в мире книг такое пространство и такую «температуру эмоций», где он мог бы не то что спрятаться, но войти и побыть там, легко дыша, пусть грустя, но и улыбаясь».

Надо признать, что немного книг в последнее время дает читателю возможность «легко дышать». Читать приходится чаще всего про смерти, лишения, преступления и самоубийства. Пример – книга Аси Володиной «Протагонист», рецензия на которую недавно была опубликована в «Московской правде». А вот «жизнеутверждать» получается не у многих. Может, поэтому Дина Рубина придумала назвать своего героя «маньяком» – маньяком нормальной счастливой жизни?

Читайте Дину Рубину, и вы найдете ответы на некоторые вопросы, которые волнуют каждого. Ну, а если не найдете – то зададите новые вопросы, на которые вам ответит ваша собственная жизнь.

PS. Дина Рубина родилась в Ташкенте в 1953 году, с 1990 – израильтянка Вошла в литературу семнадцатилетней школьницей благодаря публикации рассказа «Беспокойная натура» в журнале «Юность», когда действовал проект поиска талантов. Настоящая писательская слава пришла к ней после выхода в свет романа о современной израильской действительности «Вот идет мессия» (1999), пронизанного юмором с элементами сарказма. Роман неоднократно переиздавался.

Работала в Москве руководителем культурных программ Еврейского агентства «Сохнут».

Дина Рубина пишет много и регулярно публикуется в Москве.