https://leo-mosk.livejournal.com/10134137.html
07.01.23 Наталья ВАКУРОВА
Книга в Москве
Маньяк счастливой жизни
Каждая новая книга Дины Рубиной вызывает ощущение литературного сюрприза, ее
хочется сразу купить и немедленно начать читать, забывая о текущих делах и
насущных проблемах.
Когда на книжной выставке NON/FICTION
– 2022 в Гостином дворе в глаза бросилась знакомая обложка серии романов Дины Рубиной с интригующим названием «Маньяк Гуревич» (М.: Эксмо, 2022. – 512 с.), сомнений не было: надо брать.
Писательница предупреждает: «Любители
триллеров могут расслабиться: мой «Маньяк Гуревич» не имеет к криминальному чтиву никакого отношения. Наоборот: доктор Гуревич,
психиатр, по роду своей профессии обязан лечить маниакальные состояния своих
пациентов. Но как быть, если его пылкое воображение с детства легко воспламеняется,
а благородная и увлекающаяся натура заставляет встревать в самые дикие
ситуации, доводя Гуревича до совершенного гротеска и даже до прискорбной
буффонады?»
Автор определяет жанровую
разновидность своего романа как «жизнеописание в картинках». И начинается
жизнеописание с самого детства. Семья была врачебная. Мама – гинеколог, папа –
врач-терапевт в психиатрической больнице. Мама была
резкой, властной и жесткой в высказываниях. Суть маминой профессии, по мнению
папы, была «увы, далека от поэзии». Сам же он, романтик и бессребреник, знал
наизусть всего Пушкина, а взятки брал только книгами. «Увидев
наконец родимую обитель, Главой поник и зарыдал…» – неизменно повторял папа,
открывая дверь сыну, вернувшемуся из школы. Воскресные дни, проведенные с
родителями, были незабываемыми. Через много лет, уже живя в Израиле, Гуревич
вспоминал лампу под зеленым стеклянным колпаком, мамины блины, лежащие горкой
на блюде, оживленные разговоры родителей – как правило, о работе. «У мамы был
бархатный, раскатистый смех, папа крякал, как утка».
Папа был из тех интеллигентов,
которые ничего не умеют делать руками. Он парил над бытом, боясь увязнуть в
нем, как в болоте. Зато он много гулял с сыном по историческим местам. «Обходили
они и окрестные старинные кладбища при запущенных храмах, и, глядя на безносую
плакучую деву или сильно оббитого ангелочка, папа произносил, печально вздымая
густые актерские брови: «Смерть велика и непознаваема…»
Наверно, не стоит уточнять, что
семья была еврейская. За этим очевидным фактом судьбы Семена Гуревича маячила
эмиграция, сначала как призрачный намек, затем как жизненный план, затем –
реальность, в которую погрузилась его типичная семья: жена русская, муж –
еврей, дети – граждане мира.
Дина Рубина, как никто, знает все
повороты и подводные камни бурной реки под названием алия.
Описанная ею подготовка к отъезду в Израиль до боли знакома
всем репатриантам: сбор бесконечных документов, продажа квартиры,
скоропостижное изучение иврита (который русская Катя выучила быстро и без
особого труда, чего не скажешь о представителе древнего народа Гуревиче) – все
это, включая душевные метания в дихотомии «советский патриотизм» и «историческая
родина», представлено поистине глубоко и, конечно же, с той болью в сердце,
которая остается с уехавшими на всю жизнь, как бы
замечательно они ни устроились на новом месте. Здесь невозможно обойтись
без цитаты, полностью приведем ее еще и для того, чтобы читатель мог
почувствовать стиль автора и погрузиться, хотя бы немного, в ту атмосферу
повествования, которую своим талантом создала Дина Рубина.
«Гуревич совсем притих...
Он не мешал Кате покупать идиотские скатерти, простыни, какие-то пижамы или кожаные
куртки, но надоел ей до чертиков своими унылыми сентенциями о том, что
эмиграция – это трагедия, а не морской круиз и не прогулки при луне, – почитай,
Катя, хороших русских поэтов. Катя раздраженно отвечала, что при луне гуляют
только лунатики, а еще пациенты Гуревича, ряды которых он пополнит, если она, Катя,
не увезет его из этого бардака и кошмара.
За далью даль, думал Гуревич; за
бардаком и кошмаром всегда маячат другие кошмар и бардак. Это вечная карусель в
том парке аттракционов, в котором мы обречены
развлекаться всю жизнь…»
Девяностый год двадцатого столетия.
В этой цифре виделось Гуревичу нечто лысое на тонкой ножке, унылое и
безысходное. Вот как описывает Дина Рубина волну эмиграции в это время: «Миллион
народу встал на крыло и перелетел в другой ареал обитания. Такое случается в
природе с птицами, животными или насекомыми; с людьми это происходит в периоды
мировых катаклизмов и общественных потрясений…Или по
воле какой-то непостижимой силы. В апокалиптической
стае, заполнившей небеса, неслась в неизвестное и семья Гуревичей».
Вторая часть книги посвящена жизни
семьи в Израиле. Отвратительные жилищные условия, безденежье, символически
оплачиваемая работа – от частной «русской» скорой помощи и сидения со вздорными стариками, от которых не сбежал только альцгеймер, до дежурства в службе собачьих укусов. Казалось
бы, читатель должен окунуться в атмосферу чудовищных трудностей и их
преодоления с целью выживания, но такого ощущения не возникает. По-видимому,
опять-таки из-за ироничного стиля повествования и того осмысленного позитива,
который подпитывается чувством семьи, единения с
прошлым и родителями, даже умершими, и с детьми, которые ставят с ног на голову
привычные представления и традиции, но от этого не становятся менее дорогими и
любимыми.
Хронологически роман заканчивается
через 30 лет после отъезда Гуревича в Израиль, то есть примерно в 10-х годах
нашего столетия. По факту, главный герой, тот самый «маньяк», подводит итог
своей жизни, из которой ни минуты никому бы не отдал. Теперь он уже ничего не
доказывал и ни с кем не спорил. «Просто хотел еще побыть здесь, вместе с Катей,
с детьми и с новыми их детьми, которых тоже так пронзительно зачем-то любишь, а
для чего? Все равно ты останешься с ними ненадолго… Может,
для того, чтобы лет через пятьдесят кто-то из них тоже повел своего внука в
парикмахерскую, глянул в зеркало, увидел там в себе деда Гуревича и велел
далекому, еще не родившемуся парикмахеру конца двадцать первого века: «Давай «под
канадку»?
Да, грустно, но это светлая грусть.
В предисловии к роману Дина Рубина признается, что мысль написать именно
светлую и теплую книгу пришла ей в начале тягостных месяцев пандемии. «Я вдруг поняла, что читателю и так тяжко дышать, и так тесно жить;
что его и так сейчас сопровождают болезни, горести и потери; читатель
инстинктивно ищет в мире книг такое пространство и такую «температуру эмоций»,
где он мог бы не то что спрятаться, но войти и побыть там, легко дыша, пусть
грустя, но и улыбаясь».
Надо признать, что немного книг в
последнее время дает читателю возможность «легко дышать». Читать приходится
чаще всего про смерти, лишения, преступления и самоубийства. Пример – книга Аси
Володиной «Протагонист», рецензия на которую недавно была опубликована в «Московской
правде». А вот «жизнеутверждать» получается не у
многих. Может, поэтому Дина Рубина придумала назвать своего героя «маньяком» –
маньяком нормальной счастливой жизни?
Читайте Дину Рубину, и вы найдете
ответы на некоторые вопросы, которые волнуют каждого. Ну, а если не найдете –
то зададите новые вопросы, на которые вам ответит ваша собственная жизнь.
PS. Дина Рубина родилась в Ташкенте
в 1953 году, с 1990 – израильтянка Вошла в литературу
семнадцатилетней школьницей благодаря публикации рассказа «Беспокойная натура»
в журнале «Юность», когда действовал проект поиска талантов. Настоящая
писательская слава пришла к ней после выхода в свет романа о современной
израильской действительности «Вот идет мессия» (1999), пронизанного юмором с
элементами сарказма. Роман неоднократно переиздавался.
Работала в Москве руководителем
культурных программ Еврейского агентства «Сохнут».
Дина Рубина пишет много и регулярно
публикуется в Москве.