https://mospravda.ru/2023/12/05/711973/

https://leo-mosk.livejournal.com/10660792.html

01.12.23 Лев МОСКОВКИН, Наталья ВАКУРОВА

Книга в Москве

Эволюция эволюционера – отрицание фикции №25

Красота – эволюционное приспособление, воодушевляет нас принимать решения, наиболее способствующие выживанию и продолжению рода

Юбилейная выставка non/fictio№25 прошла с 30 ноября по 3 декабря 2023 года в Гостином дворе на Ильинке. Она внесла свежее дыхание в увядающее книжно-выставочное движение Москвы.

Книгоиздание эволюционирует синхронно с климатом, сочетая пучок разнообразных тенденций. Послушаешь климатологов, они и уши заплетут. То ли мы вскипим и испаримся, то ли замерзнем. Третьего не дано, таково веяние времени контрастов и параллаксов. Инфофриллинг называется.

Параллакс – это когда объект в зависимости от положения наблюдателя виден не в том месте, где он находится.

С этим веянием сочетается его продукт, усиленное насаждение в России комиксов на любые темы, начиная с «Войны и мира». Наш всеобщий неумолимый диктатор прочно встал на защиту прав прикоснуться к классике тех, кого не спрашивали, нужна ему классика или нет.

На фоне беспроигрышной классики мощной поступью накрывает все фэнтези, хоррор, триллер, триггер. Ради этого старому безобидному термину придали семантику по заказу.

Из обозначенного пучка растекаются метастазы производных новаций. В качестве инструмента используется ретеллинг. Берется сюжет какого-то известного произведения и переписывается в ужастик. Стремление напугать читателя писатель проверяет на себе непосредственно при наборе текста. Поставленная задача заранее оправдывается проблемами в семье и токсичностью родителей, причем, прежде всего, отца.

В ходе презентации автор неожиданно признается, что за основу взята история сестер Хачатурян. С заметным чувством вины обещает, что на следующей книге читатель отдохнет.

Это была Екатерина Манойло.

В аннотации к книге написано: «Ветер уносит мертвые листья» – второй роман лауреата премии «Лицей» Екатерины Манойло ставит вопрос вины и ответственности, заслуженного наказания и семейных тайн, которые способны сломать не одну жизнь. Здесь, как и в дебютной книге «Отец смотрит на запад», поднимается проблема отцов и детей, но автор предлагает читателю взглянуть на нее под совершенно другим углом. Две сестры, вынужденные бежать из дома, мать, оставившая семью ради красивой жизни, отец, ищущий в старшей дочери замену предавшей его жены, обман, отчаяние, убийство, погоня – перед нами и остросоциальная проза, и роуд-муви, так редко встречающийся в русской литературе».

Аннотация к выступлению Екатерины Манойло на non/fictio№25 еще откровенней. «Ветер уносит мертвые листья» – роман о семейной истории, которая ставит под вопрос саму концепцию семьи.

Наш пламенный привет зампреду правительства Татьяне Голиковой с пожеланиями успехов в демографической политике.

Вот пусть Голикова и наслаждается шедеврами Манойло, а мы воздержимся.

Типичный портрет востребованного персонажа – человек с психологической травмой, переживший какое-то предательство. Он никогда не найдет себе близкого человека и почему-то находит. Его никто не понимает и ему не с кем поговорить, но собственная жена оказывается лучшим собеседником.

Похоже на молодого Муссолини в описании Анжелики Балабановой.

Женский персонаж привлекает меньше, и поэтому у нее все совсем плохо. Если она полюбит, тут же умрет.

Типичный портрет автора – молодая стильная женщина с надежным чувством эстетизма, хорошо подвешенным языком, ясным умом, знанием жизни и мощной подачей. Талантливая и яркая. Если автор мужчина, что значительно реже, то от коллег по цеху женского полу не отстает.

Естественный вопрос – чего ж у них все так плохо – не вызывает ни малейших затруднений.

Участник презентации «Что на самом деле любит читатель?», писатель Тамара Рыльская пояснила, что триггер – это психологический термин, нечто, что цепляет внимание. Может быть, несмотря на то, что ты не до конца осознаешь, почему тебя это зацепило. Пример триггера – ты читаешь книжку о сложных отношениях с матерью. Тебя это начинает волновать. Причина в том, что у тебя самого сложные отношения с матерью. Не обязательно токсичные отношения с матерью. Может быть, например, тебя бесит человек, который курит. И ты вспоминаешь, был сосед такой противный, он курил. Если ты читаешь книгу, где все рушится, понимаешь, насколько твоя жизнь прекрасна. Срабатывает психологическое лечение. Или фильм катастрофа, а к тебе приходят простые человеческие радости.

Тамара Рыльская сказала, что ей нравятся разные жанры – детективы, романтические истории. Тут вопрос, что востребовано читателями и что у тебя хорошо получается. Ты отталкиваешься от того направления, где можешь хорошо высказаться, что-то интересное сочинить и придумать. Дети девяностых, я выросла на книжках Стивена Кинга, Лепрекон, Терминатор. Никто не спорит, что русская литература хуже. Просто одно время был перекос по изданиям, когда много-много издавали зарубежных авторов и практически не издавали русскоязычных. Вопрос не том, что наши хуже, просто были меньше представлены.

Писатель Тамара Рыльская считает, что книги не делятся на хорошие и плохие, есть много жанров, и в каждом есть что-то интересное.

Мы живем в женском мире, и эту его генеральную особенность перестали замечать. Среди посетителей выставки мужчин заметно меньше половины, и многие из них пришли со своими женами или подругами. Подавляющее большинство издателей и авторов женщины. Среди ведущих нам попался один с дипломом летного училища и сверкающим блестками черепом на футболке. Ему повезло, женщина-автор, умудреная опытом работы и пишущая только о том, что было на самом деле. Естественно, подавляющий объем представленной литературы о женщинах. Персонажи-мужчины играют факультативную роль неизбежных элементов женского интерьера.

Конкуренция девочек за мальчика или место под Солнцем общего внимания слабо отражается в том, что они пишут.

Неограниченная активность женщин спровоцировала едва заметные признаки ответственности за содеянное ими в роли автора.

Некоторые авторы под грузом собственного интеллекта на презентациях своих произведений испытывают когнитивный диссонанс в связи с нелегким выбором между облегченным популизмом и стремлением во всем дойти до самой сути по Пастернаку. Сейчас никто вообще не использует в продвижении литературы теорему о наложении помех передачи на множественность каналов. Приемом создания преград для аудитории пользовались такие классики, как Андрей Тарковский, Умберто Эко, Марсель Пруст. Якобы тут все дураки, и до моего гения вам надо дорасти.

Безоговорочная погоня за любым читателем отчасти объясняет, почему нет новых классиков. Средний уровень того, что вообще стоит читать, заметно растет. Еще быстрее растет количество талантливых писателей и поэтов без статуса. У них есть в России богатая питательная среда. Люди умнеют и от безысходности в попытках найти свою книгу пишут сами.

Прогибаясь под структурными изменениями русской аудитории, литература подобно Чубайсу выполняет заказ наполовину – чтобы не отторгли сразу, сначала скушали. Все-таки книжки – не тарифы, за них можно не платить и вовсе не читать.

Изменения массового сознания давят по всем фронтам, и на 25-й нонфикшн это особенно заметно. Например, издательства стараются не обманывать читателя. Обложка, название, аннотация и содержание стремятся к чему-то единому. Пофигизм дешевого аннотирования без чтения произведения ушел в прошлое.

Название, как и прежде, придумывает издательство, но теперь принято заранее согласовывать его с автором, а не ставить перед фактом после выхода книги.

Получилась такая эклектичная война миров, которая далеко ушла от примитивной модели Герберта Уэллса. Давно известных знакомцев можно не узнать.

Однако есть два универсальных признака, которые Геннадий Зюганов назвал двойственностью власти и ампутацией памяти. Изменения к лучшему на прилавках нонфишн их не отменяют, но лакируют, чтобы было красиво.

Красочное разнообразие прилавков создает впечатление исчерпывающего набора. Допущены не все авторы с естественной популярностью, и многим из тех, кто не добрел до популярности, в раскрутку попасть безнадежно.

Несколько лет нет издательств, которые в прошлом были завсегдатаями выставок.

По-прежнему нет естественнонаучной литературы. Издательство КМК Кирилла Михайлова больше не участвует в книжных выставках.

Есть издательство О.Г.И. Дмитрия Ицковича, которое восполняет запрос на интеллектуальную литературу, но не конкретные знания. Тут есть сборник анекдотов средневекового монашества, быт советских художников в коммунальной квартире, история появления служебных собак в Армии обороны Израиля.

В рамках ампутации памяти сорвали со ссылкой на сугробы назначенное на самый вечер субботы мероприятие «Литература в кино: жанр, герой и сюжет».

Отсутствовали заявленные участники: писатель и депутат фракции КПРФ Сергей Шаргунов и Александр Велединский, режиссёр фильма «1993» по роману Шаргунова.

За них отдувались Анна Озар, Ольга Бузина и Шамиль Идиатуллин.

В аннотации к мероприятию написано: «Дискуссия о том, почему и как трансформируется жанр оригинального произведения в кино, что важнее, герой или сюжет, и как сделать так, чтобы аудитория приняла фильм на основе бестселлера. Стриминговый сервис Департамент Девелопмента Wink представит «Недетское кино» – сериал по мотивам произведений В. Крапивина».

Троица свою задачу выполнила с блеском, отталкиваясь от «1993».

Шамиль Идиатуллин поставил под сомнение, какое время труднее, нынешнее или начала девяностых. Затем сообщил в ответ на наш вопрос о депрессивной чернухе в журнале «Юность» под реакцией Шаргунова, что раннюю «Юность» тоже критиковали за чернуху.

Модератор разозлилась. Наши чувства оказались взаимными.

Участники и сами понимали запрос на описание выбора пути с исследованием мотивации, которая толкает людей на площадь под пули. В «1993» четко сказано – тут делается история.

Шамиль Идиатуллин прав, сейчас момент истории может быть намного опаснее. Однако выбора нет. Вот именно в этом наше принципиальное расхождение.

Диагностический признак для идентификации участников выставки. Относительно качества литературы он уже не работает ввиду причин, указанных выше.

Что касается чернухи, Шаргунов от наших вопросов об этом уклоняется. И вот снова так по факту получилось.

Не знаем, где нарыл чернуху Шамиль Идиатуллин у Василия Аксенова. Его романы освещали будущее. Такова была издательская политика всего проекта «Юность». Споры там происходили жестокие за место под Солнцем, в основном, статусных писателей против вовлекаемых в культуру новых авторов. Мы об этом писали на примере поэта Леонида Губанова.

Нынешняя чернуха направлена на подавление воли к жизни, способности любить и создавать полноценную семью.

Именно для этого замордовали папу описанные выше производители ретеллинга.

Мы не знаем, возможно, произведения Анны Озар и Шамиля Идиатуллина не хуже «1993» в плане художественного описания феномена человека. Они сами об этом ничего не сказали. А что сказали, всю ту же информацию можно почерпнуть из мультипликации «Смешарики снимают кино». Война миров в культуре там отражена. На нонфикшн ее пытаются скрыть, она все равно сыпется, подобно клопам из перины, накачанной словесным пухом.

Кстати, о Губанове. На каждой книжной выставке обязательно встречаешь друзей. На сей раз попался автор исследований творчества Губанова и пожаловался, что не может издать книгу уже двадцать лет.

Причина понятна, хулиган Ленька Губанов отказался от роли диссидента, как ему ни предлагали.

Выставка non/fictio№25 принесла нам два настоящих подарка естественнонаучного свойства в лице искусствоведа Софьи Багдасаровой и биоинформатика Михаила Гельфанда.

Поворот для нас самих сногсшибательный и мозг дробительный, но приятный.

Презентация новинки «Фениксы и сфинксы. Дамы Ренессанса в поэзии, картинах и жизни» Софьи Багдасаровой прошла без книги, издательство не успело ее привезти.

Аннотация к книге представляет собой самостоятельный шедевр: «Про красавицу Лукрецию Борджиа, развратную и коварную, слышали все. Но в ренессансной Италии были и другие, не менее яркие, женщины: поэтессы, писательницы, певицы, хозяйки салонов, монахини, куртизанки и фаворитки монархов, а также, разумеется, художницы и натурщицы. Сплетая историю культуры итальянского Возрождения, без этих женщин не обойтись. Однако имена их затерялись в веках, а лица позабыты. Новеллы, представленные в этой книге, реконструируют для нас историю их жизни, рассказывая о том вдохновении, которое они рождали в мужчинах, и праве на творчество и свободу, за которые эти женщины боролись сами.

Книга состоит из 15 рассказов, раскрывающих тайны знаменитых картин и позабытых стихов.

Факты, имена и даты в ней – подлинные, а вот эмоции в большинстве случаев реконструированы автором. Ведь хроники той эпохи, перечисляя факты, обычно молчат про чувства, любовь и слезы. А еще, говоря об эпохе Возрождения, конечно же, нельзя обойтись без произведений искусства».

Софья Багдасарова не одиночный вариант в своем качестве, но все же ценная редкость. Она полный антипод ретеллингу и фэнтези. За каждой рассказанной ею историей стоит научное исследование. Кандидатскую диссертацию защитить не удалось – умер руководитель, а дипломная работа, судя по названию, тянет на обобщение, достойное докторской.

Для применения таланта Софья Багдасарова стала писать о великолепных куртизанках, нашедших отражение в творчестве великих художников. Она выявила мотивации эстетизма и женского творчества без прямой связи с наживой или половым удовлетворением.

В нашей жизни это первый гуманитарий, кто не растерялся, а выстрелил ответом по поводу существования теории красоты.

Софья Багдасарова сослалась на источник Source: http://old.voicefabric.ru/ted/denis_dutton/

Перевод приведен в ее собственном блоге, мы взяли из него две выдержки – о декоративных каменных топорах в форме слезы и о человеческой реакции на красоту, выработанную эволюцией для цели эффективности эволюции в форме полового отбора.

«Ваши далекие предки любовались этой формой и видели красоту в мастерстве исполнителя еще до того, как появились слова, которые могли бы выразить эти чувства. Так что же, восприятие красоты зависит от конкретного человека? Нет, красота имеет глубокие корни в природе человека. Это богатство, дарованное нам разумом и насыщенной переживаниями жизнью наших самых далеких предков».

И еще один кусок из блога Багдасаровой: «Другой важнейший механизм эволюции – это половой отбор. Проявления его очень разнообразны. Великолепный павлиний хвост – один из самых ярких примеров. Он появился не в результате борьбы за выживание, фактически, он является помехой в этой борьбе. Хвост павлина обязан своим появлением предпочтениям в выборе полового партнера, который делали самки павлина. И это вполне естественно: история делается женщинами. Кстати, сам Дарвин был уверен, что самкам павлина хвост самца кажется красивым. Он говорил именно так. Таким образом, строго придерживаясь этой теории, мы можем сказать, что красота – это одно из эволюционных приспособлений, которое пробуждает и поддерживает интерес или увлечение, или даже одержимость, воодушевляя нас принимать решения, наиболее способствующие выживанию и продолжению рода. Другими словами, с помощью красоты природа действует опосредованно. Я хочу сказать, нельзя ожидать, что красивый пейзаж заменит вам пищу. Нет, и вы не накормите этим ребенка или возлюбленного. И природа тут проявляет хитрость, делая этот пейзаж красивым, наделяя его особой притягательностью, так что простое любование им доставляет удовольствие».

Это, конечно, не теория, а лишь ее неформальный эскиз, и к тому же в исходном тексте избыточно многословный. Формализации он, тем не менее, поддается. Как любой интеллектуальный продукт исследователя с естественнонаучным мышлением. Младший Дарвин таковым не был. В интерпретациях изложенные им тезисы теряют оригинальность и в основе своей неверны. Но мы не знаем альтернатив, включая старшего Дарвина.

На презентации Софья Багдасарова также объяснила феномен уродства, которое иногда волнообразно подменяет красоту. Причины таких волн искусствовед не знает.

Мы так полагаем, что Софья Багдасарова представила ключ к проблеме, сформулированной Михаилом Гельфандом о неэффективности эволюции.

По словам Гельфанда, жизнь устроена неэффективно по разным причинам. С биологической точки зрения жизнь устроена неэффективно, потому что эволюция не гарантирует оптимальное решение. Эволюция гарантирует максимально пригодное решение. Выбирая лучшее локальное решение, организмы не имеют генерального плана, чтобы сразу можно было сделать хорошо.

Это тот предмет, который больше всего занимает ученого.

«Жизнь вокруг нас устроена омерзительно, и если вы смотрите телевизор, то и сами без меня это знаете. Там проблемы другие. ... Мы сами себе непрерывно все портим. События последних нескольких лет это иллюстрируют», – изрек мэтр свой предустановленный вердикт.

Гельфанд сослался на постоянное изменение условий и сказал, что пока ты достигаешь вершины, вершина оказывается в другом месте.

Прозвучало, как явка с повинной.

Тут придется сделать отступление для двух ремарок.

Начало СВО, о котором предупредил Жириновский, подействовало на некоторых людей стимуляцией тревожности, подобной реакции на события девяностых. Люди и не понимали, и не следили, развитие событий стало неожиданностью. Но события-то были инсценированы извне, и сам Гельфанд вовсе не выглядит тревожным или подавленным. Видимо, он часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо.

В нашей терминологии – великий ученый Гельфанд суть инструмент генетической инженерии in populi в составе сублетальных факторов.

Если автор в чем-то врет, не значит, что его нельзя читать вообще. Такой беды не избежал ни один умный человек, и даже Юлия Латынина спалилась на «стрелке осциллографа». Однако и презумпция наперед заданного результата и непонимание происходящего одинаково ставит под сомнение представленные умозаключения.

Потому что выводы искусствоведа Софьи Багдасаровой о феномене красоты опровергают рассуждения Михаила Гельфанда.

Точнее, в их лицах Дарвин опровергает сам себя.

Жизнь не ищет лучших решений, она стремится к красоте, иногда гротескно вычурной, как у пятнистой гиены. По мнению Юрия Чайковского, пример пятнистой гиены опровергает Дарвина.

А с ним, соответственно, и рассуждения биоинформатика. Тот в долгу не остался и объявил эволюциониста не-ученым.

Мы не стремимся кого-то опровергать, наша задача описать суть макроэволюции, и для этого споры об эволюции давно стали наиболее био-информативным материалом.

Презентация «Разговоров за жизнь» стала настоящим подарком.

Михаил Гельфанд – человек влиятельный. Несколько лет исполняет обязанности главного в стране по генетике и биологии наподобие Трофима Лысенко или вслед за ним Николая Дубинина. Его публичные заявления были обязательны для исполнения. Президент Академии по сравнению с ним был мелким чиновником.

Гельфанд стал известен за пределами профессиональной биологии не только как транслятор установок по организации науки, но и в роли дискредитатора ВАК. Тем самым вдохновил Евгения Водолазкина написать рассказ «Ошибка рецензента».

Так что если Гельфанд говорит, насколько в России плохо, то он наряду с тем же Леонидом Гозманом, должен спрашивать, прежде всего, с себя.

Журналист должен был бы спросить, кто убрал президента Академии Александра Сергеева и куда пропал Институт молекулярной генетики. Однако оппозиция у нас ранимая, и вопросы по своей части воспринимает как хамство. А хамить у нас можно только в отношении представителей власти.

На non/fictio№25 состоялось «публичное интервью» с Михаилом Гельфандом и презентация шикарно изданного сборника интервью с учеными под общим названием «Разговоры за жизнь».

Гельфанд начал с того, как в России плохо.

По его словам, немногим менее двух лет назад разговаривать с друзьями стало невозможно. То есть разговаривать можно, только опубликовать это невозможно. Разговаривать о молекулярной биологии так, будто ты не видишь носорога в комнате, немножко неверно. Разговаривал с людьми из другой области как настоящий научный журналист, когда собеседник знает больше тебя.

Гельфанду, кажется, было бы поучительно сравнить его интервью до и после катастрофы. Это было бы забавно. Первое интервью было дано Марине Аствацатурян, и оно погибло вместе с архивом «Эха Москвы».

«Их разогнали», – заметил Гельфанд с удовлетворением от того, что его-то не разгоняли.

Второе его интервью дано Надежде Маркиной для параллельного проекта, это тоже хорошая книга. Там разговоры про современную биологию. Маленький комментарий: первое интервью есть на сайте, и вместе с «Эхом» оно не пропало.

По ходу пьесы Гельфанд несколько раз переобувался в воздухе, противоречил сам себе и для разрядки переходил на рекламу Сколтеха, где он занимает должность вице-президента по биомедицинским исследованиям.

В аннотации Гельфанд представлен как «Знаменитый биолог, популяризатор науки».

Книга «Разговоры за жизнь» посвящена наукам о жизни, в нее вошло 40 интервью с живыми классиками и молодыми учеными, которые подходят к изучению жизни с разных сторон: кто использует машинное обучение и компьютерное зрение, кто читает геномы или выискивает микроорганизмы в геотермальных источниках. У посетителей была возможность стать одним из авторов публичного интервью с Михаилом Гельфандом.

К оценкам авторов анонса можно только присоединиться. Если пропустить рекламу Сколтеха и антирекламу России, следует признать, что презентация «Разговоров за жизнь» стала лучшим событием на книжных выставках, которые мы посетили. По уровню естественнонаучной формализации, возможно, монография Вячеслава Дубынина «Потребности мозга» была более системной. И его работы имеют прямое применение в медицине и личной жизни – зависимости, послеродовая депрессия, нарушения материнского инстинкта.

Авторов хоррора и ретеллинга следовало бы приговорить к изучению трудов Дубынина.

Он не продавался сам и науку с Родиной не продавал, соответственно у него нет мощных ресурсов.

Гельфанд сообразно представляемому им формату науки дистанцируется от потребностей общества и делает науку привлекательно интересной как данность со всей ее непротиворечивой красотой.

В миссию-поручение Гельфанда входила защита Дарвина от нападок русского эволюционизма и дискредитация тех, кто решился поднять лапу на классика. Соответственно, подбор ученых для интервью в книге «Разговоры за жизнь» определяется лояльностью в отношении политической позиции Гельфанда.

Александр Марков, нынешний заведующий кафедрой эволюции Биофака, реально серьезный специалист в области генетики развития и макроэволюции, прошел виток личной эволюции через фонд «Династия» Дмитрия Зимина. Ему было категорически запрещено соединять биологическую и общественную эволюцию, но приветствовалось рассуждать о происхождении жизни через наращивание сложности.

Тогда была в ходу идея LUCA, общего предка в виде лужицы нуклеиновой кислоты.

Нечто похожее происходит и с самим Гельфандом.

Что касается автора монографии «Логика случая» Евгения Кунина, его позиция определятся работой в США, и тут никакая эволюция невозможна. Этот автор считает, что мы никогда не узнаем, как возникла жизнь, сложное произошло из простого случайно, и он не понимает, зачем перевели его книгу на русский. Этот язык вообще не нужен.

Логики в его случае нет, потому что он явно в ладах с теорией вероятности.

В содержательности мы выигрываем с информацией эволюциониста Юрия Чайковского, генетика Владимира Гвоздева, генетика Марлена Асланяна, палеонтолога Кирилла Еськова, сотрудника кафедры микологии и альгологии Галины Беляковой. Эти ученые в орбиту Гельфанда не входят.

И, тем не менее, как говорили в позднесоветском прошлом, лучше Познер, чем никогда. И вот получили – все переводы литературы по эволюционной генетике постсоветского времени не стоят одной книги «Разговоры за жизнь».

Общественный запрос на знания генетики растет. Вместо его удовлетворения требовательному, интеллектуально продвинутому российскому читателю предлагают переводную белиберду, настырно и последовательно отвлекающую от сути дела. Логично случайный Кунин лучший в этом жанре. Все остальные авторы англосаксонского научпопа определяются принципом: обо всем может писать любой, кто назвался журналистом. Есть такие авторы, которым надо бы платить за безделье, чтобы с кровати не вставали. Но у них такая генетическая конституция, что их катапультирует из кровати на сцену. Маша Гессен откровенно написала в Нью-Йорк Таймс.

Это для сравнения в контрасте.

Михаил Гельфанд продолжает традицию советской научно-популярной литературы – о науке должны рассказывать сами ученые. Мотивация должна быть встать с постели, а наука сама пойдет.

В жизни каждого биолога есть географическая точка за полярным кругом, где побывали все, – Беломорская биологическая станция МГУ. В сборнике «Разговоры за жизнь» ББС описана с особой любовью.

Представленное Гельфандом издание бьет все рекорды научпопа в сочетании красочности оформления, доступности изложения и качества издания.

Для нас «Разговоры за жизнь» – главный итог non/fictio№25. Давно пора о ней поговорить в естественнонаучном ракурсе без гуманитарных фэнтези.

Содержание

ЧАСТЬ 1. КАК УСТРОЕНЫ МЫ

Александр Апт Туберкулез: достаточно трех микобактерий

Георгий Базыкин Всё, что вы хотели узнать о коронавирусе

Михаил Беляев Алгоритм – врачу не конкурент. А помощник!

Елена Васильева Уметь лениться – очень важно!

Мария Волкова Как побеждают рак

Рауль Ганнетдннов Следы ведут в фармакологию

Вадим Гладышев Жизнь начинается... в момент начала старения

Ольга Донцова В науке с трех лет

Дмитрий Иванков Google, шахматы, (более чем) два белка

Михаил Лебедев Нейрон Дженнифер Энистон, или Нейрон бабушки

Леонид Мирный Идея незавершения

Игорь Мокроусов Чему генетика туберкулеза учит историю – и наоборот

Альберт Ризванов По пути развития регенеративной медицины и ветеринарии

Константин Северннов В принципе, просто жить

Виктор Тарабыкин О мышах и людях. Здоровых и больных

Илья Тимофеев Онкология без операций

Максим Федоров Натурфилософ на новом витке

Филипп Хайтович Почему мозг такой сложный

Пётр Харченко Оцифровка эксперта: вчера, сегодня, завтра

Екатерина Храмеева Как сложить ДНК

Константин Чумаков Планета вирусов и ее люди

ЧАСЛЬ 2. КАК УСТРОЕНА ЖИЗНЬ ВОКРУГ НАС

Что такое научная станция. Репортаж

Елизавета Бонч-Осмоловскал Микробы реальные и виртуальные

Максим Винарский Эзотерическая наука, точная наука и царство любителей

Михаил Гельфанд Любая эволюция предполагает несовершенства. Это естественно

Олег Гусев Генетика экстремалов: комар, краб, пиявка и курица

Павел Крестов История ботаники за жизнь одного кедра

Евгений Кунин О чём бы я хотел поговорить с Дарвином

Алла Лапидус Сборка генома как история жизни

Мария Логачёва Эволюционная генетика как бег от медведя. Вдвоем

Александр Марков, Елена Наймарк Палеонтология как семейный подряд

Евгений Николаев Электронный удар истины

Владимир Онипченко Не погибнуть под обломками рухнувшей биосферы

Иван Покровский Через полсвета полечу-лишь бы не спать

Алексей Полилов Жизнь (очень миниатюрных) насекомых

Аркадий Савинецкий Кто погубил морскую корову?

Елена Северова Пыльца последнего дня Помпеи

Елена Темерева Кто есть кто

Александр Цетлин Как червяк моллюска душил

Давайте погуляем по уссурийской тайге. Репортаж

Именной указатель

Над книгой работали