29.11.04 Лев Московкин, «Московская правда»

Жанровая структура и реальность журналистики

«Теория неожиданности» в журналистике и в законотворчестве

парламентская журналистика в стране невыученных уроков

Работа парламентского журналиста опровергает почти все привычные стереотипы относительно парламента или журналистики. Во взгляде со стороны это напоминает некую лихорадочную биржу, где все друг друга знают, понимают с полуслова и конкуренты скорее взаимодействуют, чем борются друг с другом.

Для самого журналиста почти каждый парламентский день становится похожим на биржу новостей или последнюю ночь студента-двоечника перед экзаменом, острая нехватка времени становится допингом, стимулирующем творчество, тексты с неимоверным количеством ошибок получаются емкими по смыслу, а хедлайны к сообщениям выскакивают из воспаленного воображения, как из автоматического информационного оружия.

В период лабильности массового сознания жанровую структуру в творчестве коммуникатора определяют временные характеристики усредненного коммуниканта – фрустрация, нереализованность, растущая базовая тревожность, отсутствие конкретной занятости.

Есть две позиции – журналист должен знать правду и иметь собственную позицию или совсем наоборот. Оба варианта не мешают приводить в публикации контрастные альтернативные мнения и подталкивать общественное мнение к тому решению вопроса, которое будет принято людьми и проведет общество между Сциллой бунта и Харибдой вырождения, как раз по бурным волнам грани запредельного возбуждения. Не забудем, что журналист может обсуждать только уже поднятые вопросы, да и то если не позвонят прежде от лучших друзей главного редактора, которых тем больше, чем выше тираж.

Однако есть, хотя и мало, примеров решения вопроса поперек общественного мнения, например, запрет на аборты в Советском Союзе как раз тогда, когда дети совершенно осточертели и вызывали насмешки и издевательства над их родителями.

Никакие прогнозы не оправдались, включая падение рейтинга Путина от того, что башня столкнулась с иностранной лодкой. В четвертой Думе зародилась реальная оппозиция, в Совет Федерации третьего созыва попали и вышли на публичную арену люди, реально принимающие решения, а не только «озвучивающие» достигнутые теневые договоренности.

В частности, именно в четвертой Думе развернулась буквально отчаянная законодательная работа, как соответствующая ожиданиям людей, так и наоборот, в зависимости от конъюнктуры, аналогично и в отношении ожиданий чиновников. Вопреки предсказаниям, депутатский корпус вошел в жесткую конкуренцию с правительством по ряду существенных вопросов, принял по факту позицию едва ли не правозащитную как, например, по дозам наркотиков.

Нам сейчас важно другое. Если журналист уже выбрал из двух приведенных возможностей и пересилило любопытство, желание встать над собственным ньюсмейкером по причине нелогичности его публичной позиции, то знать надо действительно много.

Но журналистика – благодарное занятие, истина как и в расследовании преступления, достижима в процессе действия. Мы считаем, что имитируя на экране процесс действия журналиста, Парфенов создал новый жанр, распространившийся пожаром по каналам. Именно действие позволило тележурналистам достигнуть полного и исчерпывающего понимания проблемы клонирования, которая оказалась недоступной специалистам на публичной арене. С генетически модифицированными продуктами или СПИДом ситуация намного хуже, погружаясь в нее, начинаешь понимать природу «глупости» ньюсмейкера, которая вследствие публичности либо щедро оплачена, либо жестко ограничена PR-задачами. В этой сфере любой ньюсмейкер – настоящий талант, особенно – депутат Госдумы, ибо нижняя палата является наиболее «урожайной» PR-площадкой.

В итоге журналисты рискуют быть наиболее компетентными во всех конкретных сферах в силу своей широкой специализации.

Вот что публиковать из потока парламентской информации существенного для публикации требует творческого подхода, он замещается политической волей. В реальности строго монотонное повторение или отрицание ночного сообщения Интерфакса бывает редко, обычно в наслоение повторов точечно вкрапливаются изменения, и по расшифровке диктограммы можно увидеть даже некое сенсационное опровержение или просто неизвестное об известном. Но в публикациях скорее расцветает другое крайнее выражение разговора ни о чем, что в точности соответствует постылой фразе «растекаться мыслею по древу». Благо древо это прочно укоренилось в Интернете и уже там целый доисторический лес папортников, растущих на собственных телах при минимуме свежего притока питательной информации. Что самое удивительное, и эти измышлизмы находят своего читателя, причем во множестве, слишком много у нас фрустрированных, нереализованных людей.

Попробуйте передавать политические новости с улицы, и увидите оглушающий спектр неадекватных реакций. Среднее время передачи сообщения – минут десять, за это время обязательно найдется кто-то кто репортера побьет.

Жалко аудиторию, но не всякая информация может быть ею воспринята, а редактор и тем более издатель не хочет рисковать. Вернее поместить на полполосы что-то под известным именем, чем резать слух, решаясь на действительно чистый эксклюзив с места события. И ничего страшного в этом нет, в конце концов, любая публикация, прошедшая журналистскую и издательскую процедуру, находит своего читателя. А любая новая информация порождается переменами массового сознания, которые отражают турбулентность в структуре хаоса прежде пятен солнце и среди прочего определяют интерес и к явлениям космическим.

Характерной приметой современного событийного поля в журналистике становится реализация сценариев из контента художественных произведений, например, телеведущий Михаил Маркелов повторил роль Дастина Хофмана в фильме "Сенсация", где телеведущий оказался на месте теракта.